е двое — Вадим и… наверно, Егор.
Егор лежал на Вадиме, тряс его, пытаясь привести в чувство.
Он был уже почему-то в облегающем спортивном костюме и со змеиной мордой. А так — ничего. Вполне себе Егор.
Ну и живот у Ильи, конечно, тоже болел, что было в минус.
Илья пнул для верности Генку, подошёл к Мирону, потрогал его, пощупал пульс.
— Ты живой?
— Немножко, — прошептал Мирон. — Голову повернуть не могу только. У меня, наверное, шея сломана. Глянь, что там с Вадимом? Я ещё голос слышу? Это кто?
— Егор, — ответил Илья и побрёл к Вадиму.
— Искусственное дыхание надо делать. Срочно, — сказал, обернувшись, ящер-Егор. — У вас шесть минут, и смерть мозга. Я учил. Помоги, а? Я один не сумею.
Илья наклонился было к Вадиму, но тут толстяк пошевелился и сел, раскачиваясь и держась за голову.
Илья выхватил ПМ.
— Егор! Вторженец! — предупредил он.
— Брось его, — выдохнул Егор. — Нету вторженца. Всё. Труп.
И тут дверь гаража распахнулась, и внутрь шагнул Дюша.
Лицо парня кривилось, губы дрожали, руки ходили ходуном вместе с зажатым в них обрезом:
— Конец вам! — шептал Дюша. — Вы сейчас сдохнете! Вы все надо мной издевались! Всегда… Всегда… Все… Твари….
— Дюша, брось! Дюша, — застонал толстяк, даже не пытаясь встать.
— Сволочь! — взвыл Дюша. — Да я тебя первого! Как скотину! И ушлёпка твоего, Генку! Я вас всех!
Илья примерился, куда стрелять? ПМ — не оружие, пугалка. Как бы хуже не наделать?
Но тут новая тень на миг заслонила свет. В гараж вошёл худощавый мужчина чуть выше среднего роста и по-хозяйски положил руку на плечо Дюше:
— Ты чего, парень? — сказал худощавый спокойно и даже как-то душевно. — Мальчишкам ещё жить да жить. Они же совсем маленькие.
— Ты кто? — Дюша опасно дёрнул обрезом.
— Да свой, я! — Мужчина поймал взгляд Дюши, и рука его скользнула, отклоняя дуло.
Дюша замер, словно загипнотизированный. А может, именно так оно и было?
— Дай-ка сюда? — Мужчина вынул из рук Дюши обрез. — Вот и умница. Зачем тебе грех на душу, да?
— А Юрич? — спросил Дюша.
— А Юрича накажет полиция.
Проём двери преодолела блондинка. Осторожно, чтобы не испачкаться. Красивая. Илья видел её на ресепшне центра.
— Аллочка, посмотри, что с Вадимом? — попросил худощавый мужчина.
В гараж просочилась Лиза. Она рванулась сначала к Илье, потом к Вадиму, встала на колени, стала гладить его по щекам и шептать: «Ну, вставай же, вставай!».
Блондинка Аллочка тоже склонилась над Вадимом, нашла пульс, послушала сердце. Видимо, дело было плохо, потому что она вытащила из сумочки бокс с лекарствами, начала готовить шприц.
Мужчина помог встать Егору, похлопал его по плечу, покачал головой.
— Хан… — прошептал Егор. — Кох меня убьёт.
— Поздно спохватился, — хмыкнул худощавый. — Но если он пороть будет, я буду держать, ты учти.
Грой-Егор невесело усмехнулся, показав острейшие зубы.
— А это что это с ним? — испуганно спросил Дюша, тыкая в сторону Егора пальцем.
Он только сейчас разглядел, что лицо у одного из мальчиков, мягко говоря, странное.
Маленький ящер оскалился: только теплокровная мразь, раб вторженца, ещё не указывал на него пальцами!
— Крыса безволосая! Я тебе щас башку откушу! — Ящер клацнул зубами, и Дюша рухнул на пол, закатывая от страха глаза.
Разбуженный инстинкт Гроя — подавлять, рвать чужое сознание, — всё ещё бился в нём, пугал, а объезженный вторженцем человек ощущает такое получше прочих.
— Егор! — пробормотала Лиза. — Не надо, а? И так страшно. И Вадим совсем не дышит.
— Я не Егор, — сказал ящер. — Я — Грой… Ты меня извини. Я… Потом, ладно? Сейчас надо искусственное дыхание…
Аллочка что-то колола Вадиму, но Хан согласился, что и по старинке — тоже не помешает.
Он склонился над мальчиком, поманил Лизу.
— Помоги мне. Я буду давить на грудь, а ты — набирай воздуха и прижми губы к губам.
Лиза захлопала глазами и покраснела.
Илья едва удержался, чтобы не заржать. Надо же: на улице целовалась — и ничего, а тут вдруг пробило!
Илья тоже сел возле Вадима, помогая Лизе и Хану морально.
— Ну давай же, дыши! Рика тирой! — ругалась блондинка.
Илья понимал, что это она ругается.
— Вторженец мог повредить его сознание, — сказал, наконец, Хан. — Ждать нельзя.
— Скорее, нарушена связь с дыхательным центром. Я войду? — отозвалась блондинка. — Только держите меня за руки?
Она набрала в грудь воздуха, и Илья принял в ладонь её правую руку с длинными наманикюренными ногтями.
Лицо Аллочки сразу осунулось, глаза остекленели, рука стала холодной.
Илья хотел спросить, что она делает, но Хан и Егор молчали, и он тоже молчал.
И вдруг Вадим вздрогнул и начал кашлять. И рука блондинки в ладони Ильи тут же согрелась.
— Всё в порядке, — сказала она. — Не сто процентов, но оклемается сам. Как я и думала, тварь передавила ему дыхательный центр. Агонии хотела нажраться.
Лиза захлопотала вокруг Вадима, Хан пошёл к Мирону, а блондинка не спеша изъяла у Ильи свою руку и подмигнула ему:
— Давай, что ли, вязать этих троих?
Дюша и Генка вряд ли в этом нуждались, а вот толстяка, пожалуй, надо было связать. Под шумок он подполз к двери, едва не смылся, гад.
— Лучше бы наручники, — сказал Илья деловито.
— По наручникам нас потом опознать могут. Лучше — обычная хозяйственная верёвка.
Блондинка достала бухточку в магазинной полиэтиленовой упаковке. Надела тонкие перчатки. Вроде даже и не кожаные, но и не понять, из чего. Разорвала полиэтилен.
— А что мы с ними потом будем делать? — спросил Илья.
— Вторженец мёртв. Наше дело сделано. Запрём их в гараже. Пусть с ними полиция разбирается: что они тут делали, и кто в кого стрелял.
— Так Егор же стрелял? Там пуля в Генке!
Блондинка хмыкнула:
— Пули Гроя следов не оставляют.
Они крепко связали толстяка, пришибленного и тихого. Связали и Генку с Дюшей. Там было вообще без проблем — Генка только постанывал, а Дюша — косил под труп.
Илья оглядел «поле боя» — три связанных мужика, еле живой Вадим, которого Лиза как раз поила водой из своей школьной крошечной бутылочки… Мирон…
Хан подозвал Илью. Голову Мирона он зафиксировал куском фанеры.
— Шею, что ли, сломал? — спросил Илья.
— Ключицу. Придётся везти в центр, в больнице не объяснишь, где он так «упал». Поможешь в машину занести?
Илья кивнул, примерился, как поднимать. Они синхронизировались с Ханом, мягко потянули Мирона вверх, чтобы не кантовать лишнего.
Мирон морщился, но молчал, что было не очень-то на него похоже.
— Ты как, бро? — уточнил Илья.
— Норма, — прошептал Мирон.
Блондинка погладила его по голове, и Мирон предупредил так же тихо:
— Вы меня лучше не трогайте. Я вообще-то слабый. Я боль терпеть не умею. Я щас так орать начну, так…
— А чё не орёшь? — спросил Илья.
— А я не вижу: вы все живые или нет? Лизу вижу. Тебя вижу. Вот щас Вадима увижу и как начну орать. Как начну…
Глава 19
— … а теперь я — преступник. Из-за меня же теперь война начнётся! У вторженцев есть нейросеть! Они уже знают, что это я! Я его убил!
Вадим слышал голос Егора, но глаза открывать не хотел. Сейчас можно было думать, что Егор ему снится, а откроешь глаза — и там опять какая-нибудь дрянь. И так всегда.
И пока можно чуть-чуть полежать…
Егор… Грой… Ящер. Ну и ладно, и пусть.
— А почему ты нам сразу не сказал, что ты не Егор?
Говорил Илья. Чуть хрипловато — простыл, что ли?
— Ага, скажи вам. Один ты меня и не испугался, когда увидел. Да и вообще я вас сначала хотел вывести в то место, где вас запеленгуют и снова введут в игру. Мне было интересно, пройдёте вы лабиринт или нет? Там третье испытание — лабиринт. Он прикольный. А потом я понял, что вы — как я. Тоже маленькие, а кругом все взрослые и издеваются, как хотят. Но как вам это сказать — я не знал. И решил, что покажу вам старый центр, может быть, вы останетесь. А Кох нас выследил.
— Кох, это тот, самый маленький, который орал на тебя? А остальные?
— Самый маленький — Рове. Хана ты видел, у него есть брат-близнец Кан… А Кох — орёт, да… Да вы всех видели. У нас тут всего четыре взрослых холодных ящера, и Сар, это который господин Мнге, он тёплый.
— То есть, уже не мёрзнет? — засмеялась Лиза. — И неправда! Я тоже тебя не испугалась! Совсем! Я только за вас всех испугалась! Я чуть с ума не сошла под этой дверью! А потом этот козёл Дюша достал из багажника обрез, и я не выдержала и стала орать. Но он меня вообще не слышал! Вообще!
— Им вторженец руководил? — спросил Мирон.
«Мирон здесь. Хорошо. Значит, гипс ему уже наложили, — вяло подумал Вадим. — Это сколько же я тут дрыхну? А дома у меня что? Сегодня же суббота! Сегодня мама с работы раньше придёт!»
— Вторженец свои щупальца запускает в людей постепенно. Сначала он этого Юрича объездил, через него стал порабощать остальных. Он отжирается и создаёт между сознаниями жертв этакую сеть. Мощность её растёт. И он начинает всё сильнее влиять на других.
Раздался звонкий щелчок.
— Я бы его ещё раз убил! — продолжал говорить Егор. — Плевать, что нельзя! Ой, Кох меня теперь… Я не знаю, что он со мной сделает. Он всё время меня подозревал, хвостом за мной таскался. Он меня даже побить грозился! Меня никто никогда не бил!
— А у вас так разве можно? — спросил Мирон.
— Мы с ним — яйца моего гнезда. Вот если я его нечаянно укушу, то тут я не виноват, значит, он вёл себя неразумно и пробудил во мне древние инстинкты. А если он хладнокровно меня ударит, это значит, что я — виноват, я оскорбляю саму логику поведения ящеров.
— А преступления у вас есть? Суд, там, тюрьма? — не унимался Мирон.
Егор-Грой фыркнул:
— Нас так мало, что порицание старших — самое страшное наказание. Если мной будут недовольны главы кланов… Пусть уж лучше Кох побьёт меня…