— Я, как Теплейший господин Аш Оорот, недоволен темпами вашей работы, старший советник Мнге, — сказала змея.
Человек в синем низко склонил голову, уткнувшись глазами в пульт.
— Вы наш единственный резидент на Территории Холода. — Голос змеи звучал отстранённо и равнодушно, однако жабо колыхалось, обозначая раздувающееся горло. — Здесь мы очень рискуем. Но и потенциал Земли Холода всегда был высок… Вы понимаете это, старший советник Мнге?
Человек в синем молчал, не поднимая глаз. Непонятно было, полон ли он уважения или сдерживает гнев.
Собеседник на экране справа неуверенно кашлянул:
— Вы не должны забывать, Мнге, — проблеял он. — Двадцать четыре тысячи лет назад именно здесь образовалось родовое гнездо сапиенсов, сохранившее обе прогрессивные мутации. Впоследствии они дали широкое генетическое разнообразие, которое мы уже считали утерянным.
Лысый замер, а элегантный и молодящийся дополнил робко:
— Вы должны помнить и о единственном очаге культуры, пылавшем здесь пятьдесят тысяч лет назад, — подсказал он. — «Земля Холода — сохраняет» — так написано в Великой Книге «Аш От Йаарэт»…
С центрального экрана донеслось раздражённое шипение, и молодящийся замолчал.
— Ваша миссия, старший советник Мнге, самая важная. — Змея раскрыла пасть, показав совсем не змеиные зубы: треугольные, острые и крепкие. — Мы сочли вас способным проявить рвение и найти здесь Единственного. Но мы не можем дать вам больше сотрудников. Заокеанские молодые страны полны мутантов, старая Европа — прибежище разных, где у Ищущих тоже есть свои шансы, а Ближний Восток — давняя беда и надежда, там мы тоже не можем оголить фронт. Но Единственный — один, а Вторжение уже началось! Оно идёт!
— Мы работаем, Теплейший, — произнёс человек в синем костюме. Голос его не дрожал, но спина всё больше сгибалась, а пальцы были судорожно сжаты.
— Мы уточнили сводку, — негромко донеслось справа. — Прошу коллег и Теплейшего учесть новые данные. Сфера жизни планеты поражена на 3,22 %. Если мы войдём в коридор 4,23-4,24 % — вымирание доразумной подстилки усилится необратимо. Давление на экзофлору — 2,56 %, давление на экзофауну — 3,47 %. Риск потерять разумных вырос до 13,63 %. Вторжение идёт!
Лысый поклонился. Взгляд его был устремлён исключительно на змею.
Молодой, что виднелся на экране слева, быстро открыл рот:
— Господин Мнге обязан понимать, что работа с… э-э… людьми сейчас — архиважная задача, — зачастил он. — И нет задач более неотложных, чем… Э-э…
Он запнулся и замолчал. Похоже, ораторствовать молодой только учился.
— Мы усиленно ищем способных. — Человек в синем костюме поднял глаза на змею, игнорируя боковых собеседников. — Делаем всё, что возможно. Мои сотрудники проводят отбор, обучение и тренировки. Но люди — глупы…
Змея зашипела, и человек в синем умолк.
— Вы ищете слишком медленно и шаблонно, Мнге, — холодно прошелестел её голос. — Ваши методы не годятся. Вы находитесь на территории, наименее заражённой личинками и вторженцами, и мне непонятна ваша смертельная осторожность. Вы понимаете, что после 4 % поражения экзосфера уже не сможет восстановиться? Мы потеряем ментальную подстилку Земли. Даже если мы спасём людей, их эволюция, так же, как и наша, будет зависеть исключительно от личных генераторов и сархов. Но зачем нам люди, если они перестанут создавать экзосреду планеты?
— Мы ищем, — тихо повторил человек в синем. — Мы пробуем разные методы и тесты. Не моя вина в том, что сорок тысячелетий назад программы по работе с людьми на Севере были практически свёрнуты. Я знаю, тогда это решение казалось верным. Но сейчас я один не могу реанимировать работу, которая не велась столько лет!
Человек в синем костюме распрямился и посмотрел в глаза змее. Горло её раздражённо вздулось, но человек не отводил взгляд.
— Вы должны торопиться, Мнге. — Змея дёрнула головой.
— Мы торопимся. — Человек в синем нахмурился. — Мы удвоили усилия, но от этого наша работа с каждым днём всё опаснее. Нас могут раскрыть. Мы не должны рисковать так сильно!
— Напротив, вы должны научиться рисковать, Мнге!
Змея сердито зашипела, и с боковых экранов тоже донеслись вдруг звуки, похожие на шипение.
Человек в синем отшатнулся, натолкнулся на кресло, стоящее за его спиной, замер. Дальше отступать ему было некуда.
Глаза змеи горели холодной злой яростью:
— Вы забыли, что значит для нас Вторжение? — Воротник вокруг её шеи колыхался: горло раздувалось от гнева, и жабо мешало ему. — Или вы поддались непродуктивным эмоциям, Мнге? Вы — трус?
Человек в синем костюме быстро заморгал, не в силах контролировать страх и смятение. Он не знал, что ответить.
Теплейшему, веками не вступавшему в прямой контакт с людьми, легко было говорить, ведь это не он, а Мнге рисковал здесь каждый день!
Но ослушаться человек в синем костюме не мог. Это было противно его природе.
— Мы будем рисковать, — прошептал он. — Я… буду. Да.
— Сеанс связи окончен, — объявил человек справа.
— Сеанс связи окончен, — подтвердил левый.
Их экраны погасли.
— Вы должны научиться рисковать, Мнге. — Змея, прежде чем прервать контакт, сменила гнев на милость, спрятала зубы и слегка опустила голову, демонстрируя своё расположение.
— Я и так работаю с людьми круглосуточно, Теплейший, — пробормотал человек в синем костюме. — Я очень устал от их глупости, дерзости…
Но сочувствия он не дождался.
— Помните, Мнге, — равнодушно и холодно предупредила змея. — Проиграют они — проиграем мы. Да, рядом с людьми мы живём, постоянно скрываясь, морщась от их запаха, болея их болезнями, страдая от того, что они делают с разумом, данным им Аш Хааах. Да, антропосфера нам совсем не подходит, и если бы это было возможно, мы уничтожили бы их всех! Но пока на Земле нет других разумных, люди… Люди — наша надежда!
Экран погас.
Человек в синем костюме без сил опустился в кресло, закрыл лицо руками.
Раздался звонкий цокот — к креслу приблизился уродец, похожий на аквариум на ножках или водяного паучка, чьё тельце облачено в пузырёк воздуха.
— Нужно работать! — прошептал господин Мнге. Он улыбнулся странному созданию и решительно встал.
Он рискнёт. Он найдёт Единственного.
Так приказал Теплейший.
Глава 5
Вадим огляделся, с трудом ворочая онемевшей от страха шеей. Шевелиться не хотелось. Ничего не хотелось.
Куда угодно — в школу, к психологам, в летний лагерь… Только бы не стоять на бетонном полу и не видеть этот подвал!
Он словно бы лишился половины чувств, заступорился, забетонировался от страха.
И не он один.
Мирон и Лиза замерли, прижавшись друг к другу. Они сидели у дальней стены, на так и не исследованной куче не понять чего. А Илья…
Илья лежал ничком у стены рядом с тем местом, где появлялась дверь. Вроде бы целый, но какой-то обмякший, длинный.
Надо было подойти к нему… Но… вдруг там, под телом Ильи, — кровь? Вдруг он мёртвый и развалится на куски, которые только что летали в воздухе?
Вадим оглянулся ещё раз: Мирон что-то шептал трясущейся Лизе. Значит, идти придётся ему, больше некому.
Он с трудом оторвал ногу, завяз в воздухе, как в киселе, сделал шаг, второй.
Ступор постепенно отпускал. Стало зябко, выступил холодный пот: даже руки влажно блестели.
Вадим остановился, не дойдя до Ильи шага два. Оглянулся на Мирона.
Тот махнул скованными руками: посмотри, мол.
Легко сказать — посмотри. А если Илья только с этого боку — целый?
Вадим судорожно вздохнул, сделал ещё шажок, планируя заглянуть слева. Но тут Илья пошевелился и сел, держась руками за голову.
— Живой! — прошептал Вадим, сразу теряя напускную собранность и смелость, покрываясь гусиной кожей.
Руки юркнули в карманы, привычно забрякали там железками.
Знакомые звуки успокаивали, возвращали силы. «Ничего, все живы, значит, удастся и выбраться. Гаечка за гаечкой…»
Илья ощупал голову, потом — скованные ноги, что-то простонал глухо.
— Болит? — спросил Вадим, присаживаясь рядом на корточки.
— М-м-м, — сказал Илья.
— Всё в порядке. Ты целый. — Вадим вытащил руку из кармана, осторожно похлопал Илью по плечу, словно боялся сломать. — Видишь — даже крови почти нет? Только на губе…
— Это я губу прикусил, — сказал Илья. — Чё это было, а?
— Да фиг его знает, — поморщился Вадим.
А сам подумал: «Разговорился, надо же».
— Давайте сюда! — крикнул Мирон. — Тут хоть не на голом бетоне!
«Какая радость сидеть на куче мусора? Пять минут назад — ты нос от неё воротил», — усмехнулся Вадим, но помог Илье подняться и кивнул на кучу.
Того шатало, плюс — «наручники» на ногах и такая же короткая, как у Мирона, цепь.
Цепь попадала Илье под ноги, мешала идти.
Вадим хмыкнул, вытащил из кармана на колене верёвку, захлестнул за звено цепи. Верёвку сунул Илье в руки, подхватил его под локоть, и кое-как, маленькими шажками, постепенно приноравливаясь и ускоряясь, тот смог дойти до Мирона и Лизы.
Куча была странной. Это тормознуло Вадима на подходе к ней. Илья ещё сосредоточенно перебирал ногами, когда Вадим уже встал, как вкопанный.
Мирон, заметив это, покрутил пальцем у виска, кивнул на Лизу.
Вадим закатил глаза, сделал ещё два шага… Сзади раздался шорох — и спину залило холодным потом.
Он обернулся: никого. Дверь не появилась, но табло… Табло с надписью и временем исчезло!
Сначала там было 02:15… Сколько он прокопался с Ильёй?
— Мирон, сколько времени было на табло? Оно менялось?
— Э-э…
— Табло исчезло! Последнее время — сколько?
Мирон пожал плечами.
Наблюдательный, блин, только девок тискать.
Илья улёгся на кучу и закрыл глаза. Лиза сидела, прижавшись к Мирону и спрятав лицо в ладони. Она дрожала от холода.
«Прохладно тут, всё-таки», — подумал враз замёрзший Вадим.
Сам он и по улице ходил уже налегке — рубашка и школьный жилет, ничего лишнего. Разве что штаны из толстой ткани. Тут хлипкие не сдюжили бы, в штанах — богатые карманы со «всяким барахлом» (бабушкин термин).