оте в магазине, торгующем запчастями для автомобилей.
— Вы считаете, что Джеймс Барр связан с продавцами наркотиков?
— Не обязательно. На него могли оказывать давление по самым разным причинам.
— Ставки повышаются! — воскликнула Хелен.
— Немного, — уточнил Ричер.
— И что нам делать?
— Ехать в больницу. Пусть доктор Мейсон выяснит, имитирует ли Барр амнезию. Если да, то самый быстрый способ узнать правду — это оказать на Джеймса давление.
— А если Барр действительно потерял память?
— Есть и другие подходы.
— Например?
— Об этом позднее, — сказал Ричер — Давайте сначала послушаем, что скажут врачи.
Хелен Родин отправилась в больницу на своем «Сатурне». Алан Данута сел рядом с ней, а Ричер развалился сзади. Мейсон и Нейбур ехали вслед за ней на «таурусе», который они утром взяли напрокат в Блумингтоне. Оба автомобиля припарковались рядом на большой стоянке для посетителей. Прибывшие немного постояли рядом с машинами, а потом все вместе пошли к главному больничному входу.
Григор Лински наблюдал за ними. Он находился в пятидесяти футах, в «кадиллаке», том, который мать Джеба Оливера видела вчера вечером в темноте. Не выключая двигателя, Лински позвонил по сотовому телефону. Зэк ответил после первого гудка.
— Да? — отозвался он.
— Солдат хорошо знает свое дело, — сообщил Лински. — Он уже побывал в доме парня.
— И?
— Ничего. Парня там больше нет.
— Где парень?
— Распределен.
— Подробности?
— Голова и руки в реке. Остальное на глубине восьми футов под щебнем, в основании дорожного полотна Первой улицы.
— А что происходит сейчас?
— Солдат и адвокатша в больнице. Вместе с тремя другими. Это еще один адвокат и два врача, так мне кажется. Специальный консультант и эксперты-свидетели. Однако им не удастся ничего выяснить.
— Позаботься об этом, — сказал Зэк.
Больница находилась на окраине города, а потому оказалась сравнительно просторной. Очевидно, при ее строительстве не возникло обычных затруднений, связанных с размерами земельного участка. «Если не считать проблем с бюджетом округа», — решил Ричер, потому что здание имело всего шесть этажей. Бетонные стены выкрасили в белый цвет как внутри, так и снаружи, а высота потолков была минимальной. В остальном больница не отличалась от любой из виденных Ричером. Да и пахло здесь, как обычно пахнет в подобных заведениях.
Ричер не особенно любил больницы. Он шагал вместе с остальными по длинному, хорошо освещенному коридору, ведущему к лифту. Шествие возглавляли психиатры. Они чувствовали себя здесь как дома. За ними следовали Хелен Родин и Алан Данута. Адвокаты о чем-то беседовали между собой. Психиатры подошли к лифту, и Нейбур нажал на кнопку вызова. Хелен Родин повернулась к Ричеру и остановила его в нескольких шагах от лифта. Наклонившись к нему, она тихо сказала:
— Вам знакомо имя Эйлин Хаттон?
— А в связи с чем оно всплыло?
— Мой отец прислал мне список новых свидетелей. В нем появилось имя Эйлин Хаттон.
Ричер промолчал.
— Создается впечатление, что она имеет какое-то отношение к армии, — продолжила Хелен. — Вы ее знаете?
— Это имеет какое-то значение? — поинтересовался Ричер.
Хелен подошла к нему еще ближе и повернулась спиной к остальным.
— Мне необходимо выяснить, что ей известно о Барре, — одними губами произнесла она.
«Это может все усложнить», — подумал Ричер и ответил:
— Она была прокурором.
— Когда? Четырнадцать лет назад?
— Да.
— И что вы знаете о работе Хаттон?
— Полагаю, сейчас она работает в Пентагоне.
— Что ей известно о Джеймсе Барре?
— Ей известно все, — сказал Ричер.
— Как? Ведь тогда дело так и не дошло до суда.
— Тем не менее.
— Почему?
— Потому что я спал с Эйлин.
Хелен удивленно посмотрела на него.
— Вы шутите?
— Я не шучу.
— И вы тогда рассказали ей все о Барре и сержантах?
— Нас связывали близкие отношения. Естественно, мы были на одной стороне баррикады.
— Два одиноких человека в пустыне.
— У нас все получалось просто прекрасно. Три замечательных месяца. Эйлин Хаттон была хорошим человеком.
Да и сейчас, наверное, не изменилась. Она мне очень нравилась.
— Это даже больше того, что мне необходимо знать, Ричер, — спохватилась Хелен.
Он промолчал.
— Теперь все вышло из-под контроля, — вздохнула Хелен.
— Эйлин Хаттон не сможет использовать то, что ей известно. Даже в еще большей степени, чем я. Информация засекречена, а Эйлин продолжает служить в армии.
Теперь промолчала Хелен Родин.
— Поверьте мне, — сказал Ричер.
— Тогда почему же она в этом проклятом списке?
— Моя вина, — признался Ричер. — Я упомянул Пентагон в разговоре с вашим отцом, когда не мог понять, откуда всплыло мое имя. Вероятно, он провел собственное расследование. Я не исключаю такой возможности.
— Если она заговорит, все будет кончено еще до того, как начнется.
— Она промолчит.
— Полной уверенности в этом нет. Возможно, она намерена заговорить. Кто в состоянии предсказать, как тогда поведут себя военные?
Зазвенел звонок, и кучка людей, сгрудившихся у входа в лифт, пришла в движение.
— Нам необходимо с ней поговорить, — сказала Хелен. — Она приедет сюда для того, чтобы дать показания под присягой. Вам нужно узнать, что она намерена сказать.
— Теперь она уже, наверное, бригадный генерал. Я не в состоянии оказать на нее давление.
— Найдите способ, — сказала Хелен. — Попытайтесь воспользоваться вашими прежними отношениями.
— Может быть, я этого не хочу. Не забывайте, мы с ней все еще на одной стороне баррикады. Пока речь идет о сержанте Джеймсе Барре.
Хелен Родин замолчала и вместе со своими спутниками вошла в кабину лифта.
Дверь лифта открылась, и они оказались в коридоре шестого этажа. Здесь бетонные стены были также выкрашены в белый цвет, выделялась лишь дверь из армированного стекла, ведущая внутрь. За дверью Ричер увидел стрелочку, указывающую, где находятся блок интенсивной терапии и две больничные палаты — мужская и женская — и помещение для ухода за новорожденными. Ричер догадался, что весь шестой этаж финансируется штатом. Не самое приятное место. Смесь тюрьмы и больницы — сочетание, не вызывающее радости.
За конторкой сидел мужчина в форме Управления исправительных учреждений. Пришедших обыскали, после чего им пришлось подписать отказ от всех возможных претензий. Затем появился врач и отвел группу в небольшой вестибюль. Врач был усталым человеком лет тридцати, он предложил всем посидеть на металлических стульях с зеленой виниловой обивкой, которые выглядели так, словно их вытащили из «шевроле» производства 1950 года.
— Барр проснулся, он в сознании и способен поддерживать беседу, — сказал врач. — Мы считаем его состояние стабильным, но из этого не следует, что он здоров. Поэтому сегодня мы можем впустить к нему одновременно не более двух посетителей. Кроме того, разговор должен быть коротким.
Ричер увидел, как улыбнулась Хелен Родин, он сразу понял, в чем дело. Полицейские предпочитают работать парами, а вместе с Хелен получается уже три посетителя. Иными словами, в этот день с обвиняемым сможет поговорить только защита.
— Сейчас у него сестра, — сообщил врач. — Она хочет, чтобы вы немного подождали.
Когда врач вышел, Хелен сказала:
— Я войду первой. Мне нужно представиться и заручиться согласием Барра на то, что я буду его адвокатом. Затем с ним побеседует доктор Мэри Мейсон. На основании ее выводов мы решим, кто будет следующим посетителем.
Хелен говорила быстро: она немного нервничала. Впрочем, все присутствующие, за исключением Джека Ричера, были напряжены. Никто из них, кроме него, прежде не встречался с Барром, который интересовал всех, хотя каждый относился к нему по-разному. Для Хелен он был клиентом, которого она не хотела защищать. Для Мейсон и Нейбура — объектом изучения. Вероятно, темой будущих научных статей, источником славы. Кто знает, вдруг благодаря Барру им удастся сделать себе имя в академических кругах. Не исключено, что его состояние позволит говорить о «синдроме Барра». Личный интерес есть и у Алана Дануты. Может быть, для него это шанс обратиться с протестом в Верховный суд. Возникновение прецедента. Глава в учебнике. Тема семинара в юридическом колледже: «Индиана против Барра», «Барр против Соединенных Штатов»… Они многого ждали от человека, которого никогда не видели.
Пришедшие сидели на зеленых виниловых стульях. В вестибюле пахло хлоркой и царила тишина, которую нарушали лишь тихий шум воды в трубах и едва слышное гудение компьютера из соседнего помещения. Все молчали, словно готовились к длительному и важному разговору, понимая, что нет ни малейшего смысла выказывать нетерпение. Ричер сел напротив Мейсон и принялся ее разглядывать. Она была сравнительно молодой для эксперта и показалась ему доброжелательной и открытой. Мэри носила большие очки, не препятствующие видеть ее глаза, в которых каждый легко ощутил бы доброту и поддержку. Ричер не знал, что здесь профессиональная маска, а что действительно соответствует природе этой женщины.
— Как вы делаете оценку состояния больного? — начал Ричер.
— Оценку? — спросила Мейсон. — Я начинаю с полного доверия пациенту. Повреждения головы, приводящие к продолжительной коме, почти всегда являются причиной амнезии. Это установлено довольно давно. Я просто наблюдаю пациента. Люди, действительно потерявшие память, испытывают очень серьезное беспокойство. Они сбиты с толку и напуганы. Пытаются все вспомнить. Симулянты ведут себя иначе, стремятся всячески избежать разговора об интересующих медиков фактах. Стараются их мысленно игнорировать. Их состояние часто узнается по бессознательной жестикуляции и мимике.
— Все это довольно субъективно, — заметил Ричер. Мейсон согласно кивнула.
— Да, как правило. Получить надежные доказательства потери памяти очень трудно. Можно сделать сканирование мозга, чтобы показать изменение его активности, но до сих пор нельзя уверенно утверждать, что означают показания приборов. Иногда помогает гипноз, но суды опасаются его применять. Вы правы. Речь может идти только о мнении эксперта.