т, изучаю документы по нефтепроводу Баку – Тбилиси – Джей-хан, – показал на бумаги шеф. – Так что, не ровен час, полетим и в Закавказье…
Марату оставалось резонно заметить, мол, «наступать – бежать, отступать – бежать», лишь бы суточные шли. За приоткрытым апрельскому воздуху тонированным окошком разматывалось многорядное шоссе, делаясь по мере приближения к Москве все более ухоженным – сказывалась разница в финансировании столицы и региона. Движение стало плотнее, пошли дальние пригороды мегаполиса, робко зеленея запоздавшей весной.
Утренние настроения отпустили его, сон понемногу стирался из памяти, хотя перспективы снова повидать Кавказ – пусть не Северный, а Южный – энтузиазма не вызывали. «Может, и неплохо развеяться, а то засиделся в тихом Долохове да и икры с балычком давно не пробовал на фуршетах…» – подумал он лениво и устроился поудобнее на кожаных подушках.
– Икрой хоть угостят твои поставщики? – равнодушно спросил он.
– Наверное, каспийской, – предположил Федорцов, – а вместо масла прямо на нефть намажут…
– И морской водой запьем? – подал голос водитель Володя.
Федорцов усмехнулся и прекратил хиханьки:
– Ладно, ребята, мне надо до Москвы целый талмуд переворошить с цифрами, а то в тринадцать часов встреча, а я еще ни в зуб ногой по шельфовым разработкам…
Володя высадил Федорцова и Суворова у крыльца внушительного особняка, где было назначено совещание, передал в руки обслуги с военной выправкой, а сам уехал устраиваться в гостинице.
– Господин Смирнов ожидает вас, – секьюрити повели их наверх в гостиную, где должна была встретиться группа заинтересованных лиц. Впрочем, до зала они не дошли, в коридоре их встретили двое мужчин с чертами фамильного сходства – оба ухоженные, худощавые, рослые, с тонкими чертами лица. Трудно было определить с первого взгляда – братья с большой разницей в возрасте или отец с сыном. Старший сдержанно улыбнулся и представил гостям второго.
– Знакомьтесь, мой сын Сергей, а по совместительству – экс-президент и наследник.
– Очень рад, Петр Петрович, – пожимал обоим руки Федорцов. – Все уже готово к «мытищенскому сговору разбойников»? Мы не опоздали?
Младший с готовностью улыбнулся на шутку, старший только повел бровью, вежливо реагируя.
– Я с умыслом пригласил вас пораньше, чтобы успеть кое-что обсудить за ланчем. Пойдемте в малую столовую, там уже накрыто. У меня замечательный каспийский балычок есть, вчера привезенный…
Марат, пока его также представляли, краем сознания хмыкнул на эту фразу, представив соусницу с сырой нефтью, однако все его внимание было приковано к младшему партнеру – Сергею. Тот приветливо улыбался, хотя глаз его внимательно скользнул по седой стрижке и выдающимся скулам гостя.
Возле стола, сервированного по-ресторанному, стоял навытяжку официант. Заметив удивление Суворова, Петр Петрович развеял его недоумение:
– Не обессудьте, молодой человек, я, видите ли, многие годы служил по дипломатическому ведомству, так что завел себе такие церемонные обычаи. Поскольку средства наши позволяют, то не вижу смысла от них отказываться, да и новые русские партнеры ведут скромнее за приличным столом. Ведь они по большей части переговоры ведут в саунах с девицами. Туда я предпочитаю отправлять сына. Он, видите ли, бывший строевой офицер, привык к более развязному стилю общения…
Сергей подхватил его речь, перебивая:
– Папа, наш гость в курсе. Мы служили вместе…
– Приятная неожиданность, – среагировал Федорцов, то ли разыгрывая изумление, то ли удивляясь на самом деле. Зная своего шефа, Марат мало верил в подобные случайности – приехать на переговоры и столкнуться с однополчанином.
Сергей продолжил:
– Так что – пока ты будешь вводить господина Федорцова в курс дела – мы лучше пойдем в курилку, возобновим старое знакомство. – Он повернулся к официанту: – Принеси нам кофе и бутерброды. Может, и рюмочку, Седой? – Широко улыбнулся он.
– Это лучше в сауне, с девочками, – ответил Марат, не торопясь бросаться в объятия. – Я не нужен на переговорах? – справился он у шефа.
– Даже помешаешь, – махнул рукой Федорцов, и молодые люди удалились, чтобы предаться армейским воспоминаниям.
Бизнесмены сели напротив друг друга, официант – так и хотелось назвать его на старый манер «человек» или даже «челаэк» – сунулся было услуживать, но старший Смирнов его отослал.
– Покушайте, Андрей Павлович, – попотчевал гостя Петр Петрович, – у нас еще сорок минут в запасе.
– С удовольствием, а то при наших делах поесть в спокойной обстановке удается не каждый день, – принялся за дело Федорцов. – Однако уши у меня свободны – я постараюсь, чтобы за ними не трещало. Так что вы уж меня посвятите в свои планы. Я, признаться, совершенно не понимаю, как можно прислониться к этой кормушке. Да и зачем? Есть несколько других проектов, не менее интересных.
Намазывая гусиным паштетом бутерброд, Петр Петрович благожелательно кивал:
– Министр вчера озвучил цифру «двенадцать», – уточнил он, – двенадцать альтернативных проектов, которые рассматриваются в правительстве Российской Федерации. Вот вы, Андрей Павлович, занимаетесь гражданской авиацией…
– Авиакосмическими материалами, – в свою очередь, уточнил Федорцов, – и не только для гражданских самолетов.
– Но все равно, вы в курсе возможностей отечественных авиазаводов. Сколько мы построили лайнеров в прошлом году?
– Двенадцать, – услышал он ответ.
– А «Боинг»?
– Триста восемьдесят… Поэтому я и занимаюсь альтернативными проектами, в том числе и с Украиной.
– Вот вам и ясная картина. Пока мы пытаемся найти альтернативу подешевле, так сказать, несимметричный ответ, они «грубо и зримо» вложили в трассу четыре миллиарда. Поэтому БТД – нефтепровод Баку – Тбилиси – Джейхан – привыкайте называть его коротко – будет благополучно работать.
– Если его не взорвут…
Петр Петрович поморщился:
– Этот вопрос пусть обсуждают журналисты и прочие террористы. Я знаю, что в Чечне обе стороны берегли трубу, иначе пропал бы экономический смысл войны. Эту темную карту – по своему дипломатическому опыту – я считаю блефом. Кроме того, вложив столько денег, British Petroleum и остальные не поскупятся на охранные мероприятия на всех уровнях.
– Вы имеете в виду «оранжевые революции»?
– И это тоже. Но вы несколько однобоко глядите на политику нефтяных гигантов. Они предпочитают откупаться – это значительно дешевле.
Федорцов наконец догадался, что старый дипломат неслучайно пригласил его к предварительному разговору за накрытый яствами стол. Это был тонкий намек на то, чтобы гость занял свой рот замечательными блюдами и не мешал лекции хозяина. Поэтому он налег на сига, запеченного в пергаменте, которого только что принес «челаэк», предоставив Смирнову-старшему свободно излагать свои мысли.
– Однако у консорциума возникли проблемы с заполнением, так сказать, «трубы». Дело в том, что в 1994 году, когда затевали этот проект, предполагалось, что месторождения Азери – Чираг – Гюнешли смогут дать все необходимые 50 миллионов тонн нефти в год. Но «большая нефть» не пошла, они все еще не дотягивают и до десяти…
Федорцов, который был уже знаком с этими цифрами, не отвлекаясь от еды, утвердительно кивал собеседнику.
– Они добывают полторы сотни баррелей в день на Чираге, пытаются запустить добычу на Азери, но глубоководные вышки Гюнешли стоят и будут пока стоять. А там львиная доля из десяти миллиардов тонн этого «черного золота» Баку!..
Федорцов отметил про себя, что Смирнов-старший произнес эту цифру с запалом истинного миллиардера – хотя бы будущего. Он сочувственно хмыкнул и спросил:
– Как же они собираются запускать трубу в конце мая?
– В середине июня, по последним сведениям, – поправил Смирнов. – Они хотят пустить туда казахстанскую нефть.
– А Россия позволит?
– Вы снова слишком узкополитически смотрите на вопросы, – ответил дипломат.
– «Политика – это сконцентрированная экономика?» – процитировал Федорцов. – Просто я недостаточно владею вопросом. Я нашел две цифры: стоимость прокачки нефти на нашей трубе Баку – Новороссийск – 16,63 доллара за тонну, а в строящемся ВТК – порядка полутора «баксов» за баррель. Я смотрел эти выкладки в машине, поэтому не успел узнать плотность бакинской нефти и пересчитать цены с баррелей на тонны. Так что просветите, пожалуйста, – язык цифр был для него так же интересен, как рассуждения о прелестях дам для Казановы.
– Меньше ноль-семи! – воскликнул Смирнов. – Эта нефть лучше, чем знаменитый сорт «бренд». Не трудитесь считать в голове. В тонне приблизительно девять баррелей. Только эта разница в ценах на прокачку позволит им экономить не меньше двухсот миллионов в год. Так что казахи отдадут свою нефть в более дешевую трубу, у правительства России нет для них лишних ста «лимонов».
Федорцов вытер губы и пальцы накрахмаленной салфеткой и, приступая к кофе, спросил о главном:
– Я видел предполагаемые выкладки рентабельности. Они рассчитывают на двенадцать с половиной процентов годовых. Я понимаю, что это сумма в полмиллиарда. Каким же образом мы можем присоединиться к дележу этого замечательного пирога? У «Лукойла» в свое время были десять процентов, но они продали их японцам. А что у нас?
Пожилой дипломат лукаво улыбнулся:
– Что бы вы сказали о шести замороженных вышках в секторе Гюнешли?..
Пока старшее поколение увлеченно и последовательно разбирало цифры со многими нулями и юридические закорючки, которые составляли суть их жизни, двое одногодков – Марат Суворов и Сергей Смирнов – уединились в курительной комнате. Им быстро доставили серебряный кофейник и блюдо с бутербродами. Сергей Петрович открыл табачницу со многими отделениями:
– Сигару, табак? Отец в Голландии привык к сортовому табаку, очень рекомендую, Марат… – и рассмеялся, когда тот вынул из кармана и протянул ему открытую пачку до боли знакомого «Десанта». – Вот это я понимаю – привычка! Давай! Хотя, если помнишь, я и тогда предпочитал что-нибудь более «цивильное» – «Верблюда», к примеру.