О нем есть много других горьких историй, происходивших с ним не от хорошей жизни. Все эти истории были довольно серьезными испытаниями для всей его семьи, уже в раннем возрасте на него легла ответственность – он должен был зарабатывать, чтобы выживать. При этом Бека до сих пор играет в любительской лиге. Даже тренировать начал.
Беку мы тогда вернули в строй. Капельницами, уколами, консультациями гематологов. Все нормализовалось.
Я не знаю, как развернулись бы судьбы этих детей, если бы в этих историях я действовала иначе. Это непросто – любить человека. Особенно если вас связывает просто работа. И этих детей у тренера – десятки или сотни. Если вы видитесь два-три часа в неделю. Но я всегда себе напоминаю: «Алла, это же судьба человека! Ты только вообрази, как много всего его ждет впереди. Только подумай, как на него и на его судьбу, и на судьбу тысяч других, с кем он будет в контакте, может повлиять одно сказанное тобой слово».
6. Так что это такое – влиять на судьбу?
Это осознанное родительство, осознанное тренерство, это внимание к себе, а уже потом к ребенку. Понятно, что мы, родители и тренеры, – не боги, где-то мы ошибаемся, но все равно главный вопрос – насколько ребенок счастлив и свободен?
Быть судьбообразующим элементом в жизни детей – это работа, которая требует внимания, требует включенности. Лучшее, что я могу сделать для них, – показать, как много есть возможностей для реализации себя в жизни, и сказать, что я на их стороне. Спроси меня, как родителя: готова ли я, чтобы мой ребенок прорывался через тернии к звездам? Нет, не готова. Я хочу, чтобы он сначала был счастлив, а все остальное он выберет сам, потом.
И если в спорте тебе надо выживать, если ты делаешь все из-под палки, если ты безрадостен день за днем и год за годом, разве можно называть счастьем то, что ты взобрался на какой-то пьедестал?
Можно ли повлиять на ребенка так, чтобы в итоге сделать этого человека счастливым и выдающимся спортсменом? Точно да, но это путь осознанности. Это осознанное родительство, осознанное тренерство, это внимание к себе, а уже потом к ребенку. Понятно, что мы, родители и тренеры, не боги, где-то мы ошибаемся, но все равно главный вопрос – насколько ребенок счастлив и свободен? В сутках двадцать четыре часа. Сколько из них я создаю ему условия поддержки и сколько часов я создаю ему напряжение за пределами его возможностей? Насколько качественный у нас контакт? Насколько он мне доверяет? Насколько мне вообще можно доверять? Насколько я хорошо распознаю себя? Свои чувства?
Чтобы понять ребенка, надо понимать себя. По-другому не выйдет.
Я понимаю ребенка, потому что понимаю, о чем говорю. Не пересказываю чужие истории, а опираюсь только на собственный опыт. В четыре года я несла ответственность, которую ребенок в этом возрасте не может и не должен нести. Чтобы выжить, когда моего отца парализовало, мне пришлось принять решение: я взрослая. Мне пришлось выдерживать, быть послушной, помогать. Наверное, поэтому сейчас мне легко стать опорой для ребенка, снять с него напряжение и ответственность.
Когда я даю ребенку опору, я как будто разворачиваю его лицом к миру, даю ему руку и говорю: «Смотри, какой мир большой. Ты можешь его исследовать, опираясь на меня». Ребенок может быть уверен – я у него есть. И может обратить взгляд на мир, зная, что он сам в безопасности, что его держат. Что он получил возможность знакомиться с миром без страха потерять свою опору.
7. Насилие
Я не хотела, чтобы с детьми случалось то, что случилось со мной, и отчасти поэтому я в детский футбол и пошла. История, которую я расскажу, важна для меня лично.
Но вообще-то говоря, она очень банальна. И это пугает.
Когда-то, будучи подростком, я долго занималась у одного тренера. Спустя несколько лет я узнала, что у одной из старших девушек в этой же секции были с ним интимные отношения. Когда все началось – не могу сказать: я узнала об этом, когда ей было уже восемнадцать. Но я понимала, насколько ее это травмировало в ее возрасте. Она была такая скромная, послушная, исполнительная, тихая. Очень удобная жертва.
Этот тренер и со мной часто переходил границы дозволенного, правда, только в разговорах. Он специфически шутил, что-то уточнял и спрашивал. У меня в то время был довольно взрослый парень, мы вместе катались на роликах и очень крепко дружили. Мне было тринадцать, ему – двадцать или двадцать два, я даже точно не знаю. Он был студентом, и встречались мы только в пиццерии и на площадке для роликов.
Это все было максимально безобидно, но тренер часто отпускал своеобразные шутки на этот счет. Я была погружена в свои мысли, и мне было все равно, я это игнорировала. А что еще я могла сделать? Меня кто-то учил, как вести себя в таких ситуациях? Но теперь я прекрасно понимаю: когда есть авторитетный, властный тренер-мужчина (хотя на самом деле на это способна и женщина), он может склонять подопечных не на ту сторону и делать это довольно незаметно, медленно, аккуратно, абьюзивным способом, влияя на самооценку.
Родители не должны делать вид, что всего этого не существует. Конечно, не нужно сидеть с фонариком и ножом в кармане. Родитель занимается просвещением, образованием, отвечает за психическую безопасность ребенка. В 99 процентах случаев беда вас обойдет, но родитель должен понимать, что один процент остается, и всегда должен держать в уме разные варианты развития событий.
Историй, когда девочка сексуализирует своего тренера, а мальчик сексуализирует тренера противоположного пола, тысячи. И каждый тренер должен знать, что с этим делать. Да-да, тренерам этому тоже нужно учиться. У кого? У психологов, детских психологов, на личной психотерапии. Искать ответы на такие вопросы. Четко понимать, в чем заключается ответственность тренера и родителя. Помечтаю: пусть это будет обязательной частью тренерского образования.
Как обнаружить эту опасность? Задавать вопросы: «Не заходит ли тренер к вам в раздевалку? Как вы переодеваетесь? Как у вас общение на сборах происходит? Как тренер заходит в комнату? Стучится ли он, просит ли разрешения зайти в комнату? Есть ли что-то, что тебя смущает в общении с тренером? В общении тренера с другими?»
Тренерская ответственность в этом случае – обеспечение безопасности ребенка, в том числе и в контакте с ним. Если я чувствую, что со мной что-то не так, если я испытываю что-то похожее на влечение к ребенку, то это моя ответственность, и мне нужно обратиться за помощью к психотерапевту. Этого не нужно бояться и отрицать, поскольку чем дольше проблему отрицаешь, тем сложнее с ней работать. Это как заноза, ее можно вытащить очень быстро, за одну сессию, безболезненно, и это сохранит вам качество жизни, репутацию и здоровую психику, да еще и не повредит ребенку. Все в плюсе.
Точно так же надо уметь общаться с ребенком, который сексуализирует вас, тренеров. Надо уметь работать с границами. Не надо делать вид, что ничего не происходит. Надо смотреть проблеме в глаза и искать решение. Многое из того, о чем я тут пишу, исправляется в кабинете психотерапевта. Быстро и безболезненно – настолько, насколько вы поверите в возможность того, что это исправимо.
8. Практика. Кто тут взрослый? А кто ребенок?
Что такое ответственность? Ее возлагают на нас в детстве, но на взрослом уровне нас этому не учат. Поэтому первое, что можно сделать для обретения этого навыка, – брать на себя ответственность за все, что происходит в вашей жизни.
Вспомни, кто тут взрослый (а взрослый – это ты), и вспомни, что ты занимаешься с ребенком, а значит, ответственность за все на тебе. За ваши отношения отвечаешь ты. За то, что происходит с ребенком, отвечаешь ты. За то, в каком ребенок настроении, отвечаешь ты.
Что такое ответственность? Ее возлагают на нас в детстве, но на взрослом уровне нас этому не учат. Поэтому первое, что можно сделать для обретения этого навыка, – брать на себя ответственность за все, что происходит в вашей жизни. Я живу, хожу, сплю, одеваюсь и на уровне мыслей фокусируюсь на определенных аспектах поведения, проговариваю одно и то же: «Я несу ответственность за то, что у меня такая модель телефона. Я отвечаю за то, что я пью из этой кружки. Я несу ответственность за то, что вот так работаю. Я отвечаю за то, что работаю на этих условиях. Я отвечаю за то, в каком состоянии мои кроссовки. За то, какая на мне одежда». Это звучит банально, но я предлагаю не оценивать эффективность этой практики, а просто начать делать. Займет секунды в день, эффект получите сумасшедший уже очень скоро. Вам понравится.
Когда вы начнете внедрять эту практику в жизнь, вы обнаружите нечто удивительное: оказывается, это не жизнь принимает за вас решения. Вы сами делаете ее такой, вы все действительно выбираете сами. Увидев это, вы сможете изменить то, что вам не нравится, на то, что вам подходит.
На этом этапе прочтения книги возьмите паузу. Сделайте практику. А заодно подумайте над этими вопросами ниже и попробуйте честно ответить на них.
• Как я могу осознать судьбу человека, если я проживаю свою жизнь как во сне?
• Вспомните важные события в вашей жизни. Как они меняли ваш путь? Как каждое неаккуратно брошенное слово ранило вас и вело в неприятную ситуацию, из которой потом приходилось выбираться?
• Почему на самом деле вы стали тренером?
• Если вы родитель – что на самом деле побудило или побуждает вас отдать ребенка в спорт? И как на самом деле вы относитесь к спорту и тому, как устроена жизнь вашего ребенка?
Только с ребенком жизнь «случается», взрослый же ее выбирает, но вместе с выбором появляется и ответственность. Не та, которую на нас сгрузили в детстве, а ответственность, которую взрослый на себя берет. Сам. По собственному желанию. Ребенок может обретать ее только в контакте со взрослым. Зона ответственности взрослого – давать ребенку тот объем ответственности, который ребенок способен выдержать. И не больше!