первом месте, – твердо сказала она, и все те случаи, когда она пренебрегала мной в прошлом, как будто исчезли. Сегодня я была ее главным приоритетом, ее единственной заботой. Все, кроме меня, перестало для нее существовать, и я была за это благодарна.
После череды сообщений Абигейл, Саша и Ребекка встретили нас у полицейского участка. Я поговорила с Ребеккой перед тем, как мы приняли решение пойти на то, чтобы написать заявление. Мы обе сомневались. Она – из-за того, что могли подумать ее родители; я – из-за дополнительного риска. В итоге мы пришли к мысли о том, что могли бы обратить случившееся себе на пользу. Мы не хотели, чтобы все так вышло, но теперь, вместо того чтобы стыдливо прятаться, мы могли бы вернуть себе свою силу. Поэтому, заручившись этим планом, мы вошли в участок вместе. Чувствуя себя куда увереннее.
Как нам объяснила по телефону мать Абигейл, в Массачусетсе нет специального закона о размещении порно в сети. Если бы, например, видео выложила сама Абигейл, то это бы не было преступлением. Однако Джулс и бывшему Абигейл, Кевину, можно предъявить обвинение по другому закону штата – их можно обвинить в несанкционированном доступе к телефону Абигейл, облачному хранилищу Каппы, а также в копировании видео и опубликовании его без согласия. Миссис Хоббс полагает – и с этим согласился служащий, с которым мы разговаривали, – что это веские основания.
Я не спрашивала, что будет с Джулс и Кевином и когда. Мне не особо есть до этого дело, главное, чтобы их наказали. Но моя мама позвонила домой декану Брайара и назначила с ним встречу на следующее утро. Подозреваю, что к концу дня Брайар начнет процедуру по исключению этих двоих.
У меня до сих пор голова идет кругом. В моем мозгу еще только падают фишки домино. Слышится только гулкое «клик-клик-клик» – эхо тысячи последствий, подталкивающих друг друга к окончательному финалу, который неминуемо произойдет в будущем, пусть пока и не ясно, где и когда.
Но паника утихла. Петля страха вокруг моей шеи ослабла. Теперь меня распирает от идей, накрывает адреналином. Уверена, что химическое возбуждение скоро угаснет и через несколько дней я завалюсь спать на неделю. Но пока – точка, точка, точка.
Выбравшись из ванны и надев пижаму, я мгновение стою в коридоре, наблюдая за Конором, лежащим на диване. Его глаза закрыты, голова склонилась на плечо. Его грудь поднимается и опадает от глубокого, спокойного дыхания.
Он удивительный. Не многие парни среагировали бы на эту ситуацию так, как он, признали бы серьезность произошедшего вместо того чтобы преуменьшить степень моего унижения.
Но это Конор. Сочувствие в нем срабатывает на уровне инстинкта – не так, как у большинства парней. Он готов утешать и поддерживать окружающих, даже если никакой личной выгоды ему это не принесет. Именно в это качество в первую очередь я и влюбилась.
Было глупо с моей стороны думать, что я должна его защищать. Он самый сильный, самый стойкий человек из всех, кого я знаю.
Мне хочется дать ему поспать подольше, но, словно почувствовав на себе мой взгляд, он открывает глаза и видит меня в темноте.
– Прости, – хрипло говорит он. – Случайно заснул.
– Нет, все в порядке. Сегодня был долгий день.
Повисает нервное молчание. Конор ерзает, выискивая между диванных подушек свои телефон и ключи.
– Ладно, не буду тебе мешать. Просто хотел убедиться, что ты в порядке после всего. – Он встает и обходит диван, чтобы уйти.
– Нет, – говорю я, останавливая его. – Не уходи. Ты что-нибудь хочешь? Ты голодный? – Я ловлю его руку и отпускаю, точно ошпаренная.
Я не знаю, как теперь себя с ним вести. Между нами нет обычной легкости. Все кажется натянутым и неестественным. Но при этом есть какое-то неопределимое желание быть с ним рядом, и чем дольше он рядом, тем сильнее оно становится.
– Не особо, – говорит он.
– Да, я тоже.
Блин. Как неловко. Насколько я понимаю, мы все еще не пара. Несмотря на то, через что мы вместе прошли за последние несколько недель, я не знаю, как подойти к этому вопросу. Ведь я встретила его у особняка Каппы и воткнула нож ему в грудь. Он вернулся, чтобы помочь мне в трудную минуту, но это не значит, что все прощено.
– Мы можем, эм, посмотреть фильм? – предлагаю я. Маленькие шажки.
Конор кивает. И на его губах проступает почти незаметная ухмылка.
– Ты предлагаешь включить «Нетфликс» и расслабиться?
– Черт, как же с тобой легко. Господи, Конор, уважай себя хоть немного. Ты никогда не найдешь хорошую девушку, если будешь всегда отдавать все даром.
Он драматично вздыхает.
– Моя мама постоянно говорит мне то же самое, но я никак это не усвою.
Мы смеемся, глупо и нервно стоя посреди моей квартиры. Потом его лицо становится серьезным.
– Нам надо поговорить, – произносит он.
– Да.
Он подводит меня к дивану, чтобы сесть. Повернувшись ко мне лицом, но уставившись на свои ладони, лежащие на коленях, он с трудом находит, с чего начать.
– Я не знаю, что у тебя на уме и какие у тебя ожидания. У меня их нет – хочу, чтобы ты это знала. У тебя сейчас сложный период, я понимаю, и я хочу быть рядом, но лишь настолько, насколько ты сама этого хочешь. – Он пожимает плечами. – Как бы это ни выглядело.
Я открываю рот, чтобы его прервать, но он поднимает руку, показывая, что еще не закончил.
Глубоко вдохнув, он продолжает:
– Я целовался с другой девушкой вчера на вечеринке.
Я ненадолго закрываю глаза.
– Понятно.
У него дергается кадык, когда он сглатывает.
– Я напился, и это случилось. Она повела меня в спальню для большего, но я не мог на это пойти – ни физически, ни эмоционально. Но, если честно, это была скорее физическая неспособность. Если бы у меня все работало, я бы пошел на большее.
Я медленно киваю.
– Я не мог ясно думать. А потом мне стало от этого тошно. Не то чтобы я хотел с кем-то переспать, чтобы отомстить тебе или тебя забыть. Я был обижен, растерян, взбешен, поэтому все, что я хотел, – забыться. Дерьмо вышло из-под контроля.
– На тот момент мы не встречались, – искренне говорю я ему. – Ты не должен ничего объяснять.
– Должен. Это мое право. Потому что я больше не хочу никаких секретов. С моей стороны точно. Я не хочу, чтобы у тебя была хоть одна причина сомневаться во мне или мне не доверять.
– Я тебе доверяю.
Он поднимает взгляд, и в его холодных серых глазах я вижу все раны, которые я нанесла. Неуверенность, которую я в него вселила. Месяц назад я бы сказала, что Конор, мать его, Эдвардс неуязвим перед всеми и всем. Невосприимчив к сердечной боли.
Я ошибалась.
– Тогда почему? – резко спрашивает он. – Почему расставание казалось единственным решением?
– Потому что я всегда так делала. Я пряталась. – От стыда у меня сжимается сердце. – Спрятаться казалось более безопасным вариантом, путем меньшего унижения. Оборвать все связи, сбежать, и все будет в порядке.
– Жаль, что ты не верила в то, что я буду рядом.
У меня расширяются глаза.
– Боже, нет, ты не понимаешь – я не сомневалась, что ты будешь рядом. Я как раз знала, что могу в это верить. Но я не хотела заставлять тебя через все это проходить.
Я тяжело сглатываю, потому что внезапно мое горло пересохло.
– Мне нужно, чтобы ты кое-что знал, – начинаю я. Опять сглатываю. – Я выдумала все ужасные вещи, которые я тебе сказала. Я сказала их только из-за того, что мне нужно было, чтобы ты смирился с нашим разрывом. Это было неправильно и обидно, и я прошу прощения за то, что мне не хватило смелости сказать тебе правду. – Слезы щиплют мои глаза. – Я боялась того, что ты обо мне подумаешь, боялась, что тебе будет за меня стыдно. Было и без того унизительно разбираться с этим самой. Я не хотела, чтобы это стало и твоей проблемой тоже. Не хотела, чтобы ты смотрел на меня и видел другое.
– Я вижу только тебя. – Он берет меня за руку и начинает гладить большим пальцем тыльную сторону моего запястья. – Такой, какая ты есть. Я не ожидаю, что ты будешь каким-то недосягаемым идеалом. Для меня ты… настоящая. – Его губы изгибаются в полуулыбке. – Упрямая, своевольная, настырная, смешная, умная, добрая, слишком строгая к себе, язвительная, саркастичная, измученная, но при этом скрывающая свой оптимизм. Я влюбился в тебя из-за тебя, Ти. Что бы ты ни сделала или сказала, ни от чего мне не будет стыдно. Никогда.
– Учитывая то, как мы познакомились, да? – говорю я с улыбкой.
– Я знал, что ты нервничала. Даже была напугана до усрачки. – Он продолжает большим пальцем нежно гладить мою кожу, даря спокойствие, которого я не чувствовала уже несколько дней. – Но при этом ты была смелой и удивительно честной. У меня сразу же возникли в голове грязные мысли, но больше всего в ту первую ночь мне понравилось в тебе то, что ты была совершенно непритязательной.
– А в моем случае дело было, в общем-то, в волосах, – торжественно говорю я. – А, и в прессе. Пресс тоже хорош.
Конор смеется, качая головой.
– Какой ты избалованный ребенок.
– Но все же прости. За все. Я перепугалась и приняла поспешное решение. Просто в тот момент казалось, что это единственное, что я могу сделать. – Я говорю твердо. – Я хочу, чтобы ты знал: я поддержу твой выбор профессии. У тебя есть перспективы, и, что бы ты ни решил, итог всегда меня устроит. Та фигня, которую я тебе наговорила, когда со всем покончила, была только фигней. Там нет ни слова правды.
Он переплетает свои пальцы с моими и сжимает.
– Я понимаю. Мы оба совершали ошибки.
– Спасибо, что поддерживал, хотя я тебя отталкивала. Спасибо, что не отвернулся от меня.
– Никогда.
Наклоняясь, я целую его губы.
Мгновение он медлит. Но потом, как будто резко осознав, что это все по-настоящему, он поднимает руки к моим ребрам и прижимает меня к себе. Его поцелуй мягкий, но жадный. Сладкий голод и нежная страсть.
– Я все еще люблю тебя, – шепчет он мне в рот.