Одной из сильных сторон Вудхауса было его понимание того, что суждение о личностях субъективно и всегда требует двойной проверки. У людей в полку была отличная память, и они никогда не забывали ни одной оплошности, которая, как считалось, снижала оперативную эффективность: говорили, что если вас однажды уличили в том, что вы производили опасный шум, загремев котелком на склоне холма, на вас ложилась репутация некомпетентного человека, от которой вы могли никогда не избавиться. Вудхаус, однако, понимал ценность ротации людей и дать им шанс в новом окружении.
Соответствовать его стандартам было постоянной задачей как в штабе, так и в джунглях. Было важно, чтобы вся деятельность SAS имела четкую цель: мы не могли рисковать жизнями людей только ради патрулирования, и поэтому мы планировали патрулирование с особой тщательностью, разделив джунгли на отдельные районы и вписав каждую операцию в матрицу, чтобы наш сбор разведданных охватывал границу с максимальной эффективностью, и был исключен риск того, что один патруль забредет на территорию другого. Я лично инструктировал каждого командира патруля о его задании перед выходом и принимал его доклад, когда он возвращался.
Как бы мы ни старались, мы продолжали нести потери. За две моих командировки с эскадроном "А" мы потеряли двадцать пять процентов его личного состава убитыми или ранеными. В чисто численном выражении это означало относительно небольшое количество людей, около пятнадцати из шестидесяти; но в процентном отношении это было исключительно много. Нас преследовал страх, что если мы быстро потеряем много людей, то не сможем их заменить, потому что не было резерва, из которого можно было бы набрать подготовленных людей. В письме домой после того, как у нас был убит человек - четвертый всего за три месяца, я размышлял об особом влиянии и преданности, которые проявляли бойцы SAS:
"Я получил очаровательное письмо от его матери, которой я написал. Она сказала, как это печально, но он был предан SAS и не был бы счастлив нигде в армии. И он бы больше нигде не вписался. В заключение она поблагодарила эскадрон и меня за всю ту помощь, которую мы ей оказали, и выразила надежду, что кто-нибудь из нас навестит ее, когда вернется домой. Это очень смиряет, когда люди проявляют такую щедрость в связи с такой печальной потерей. Все родители людей, убитых в этом году, заняли ту же позицию. Я полагаю, что это отражает корпоративный дух, который SAS развивает среди своих бойцов, и какая-то его часть распространяется на семьи. Большинство здешних офицеров и солдат на самом деле не вписываются в обычные армейские подразделения, и именно поэтому они здесь, в SAS, которая не похожа ни на что другое в вооруженных силах. Все люди находятся как бы в избранном клубе, и их членство в нем очень строго и ревниво охраняется. Раз ты боец SAS, значит, всегда боец SAS. Должен сказать, что я, например, чувствую себя не частью армии, а только частью SAS".
Поглощенный войной в джунглях, я одновременно вел активную кампанию на домашнем фронте. По пути на Борнео я остановился в Сингапуре, чтобы отправить Бриджит отрез голубой с золотом шелковой парчи. Позже я узнал, что поначалу это смущало ее, но со временем она сшила из него эффектное вечернее платье. Теперь моя стратегия была проста: поддерживать непрерывную бомбардировку письмами, благодаря которой (я надеялся) ее безразличие или сопротивление, с такого расстояния я не мог сказать, что это было, в конце концов будут сломлены. То, что она почти не отвечала, в какой-то степени обескуражило меня, но не настолько, чтобы я бросил это занятие. "С точки зрения женщины, дела идут вполне удовлетворительно", - написала я своей семье в августе 1964 года. "Письма - это в значительной степени форма дистанционного управления, но пока все идет хорошо, только не слишком быстро и не слишком медленно".
Я не знал, что в мою пользу сработал еще один фактор. Семья Бриджит, почувствовав, что ей пора выходить замуж, начала осторожно агитировать за меня, убеждая ее отвечать на мои письма и проявлять больше интереса. Так, кирпичик за кирпичиком, стена начала рушиться, и я почувствовал прорыв, когда, наконец, уступив настойчивым просьбам с Борнео и давлению дома, она позволила своей сестре Памеле сделать несколько своих фотографий и прислала мне один маленький снимок, которым я дорожу по сей день.
Когда в октябре закончилась наша первая командировка, я отправился домой в лихорадочном предвкушении, даже не уверенный, что она будет готова меня принять; но по дороге меня окрылила щедрая личная телеграмма от начальника по операциям Уолтера Уокера, в которой он высоко оценил вклад эскадрона и передал "благодарность за блестяще выполненную работу".
Еще на Борнео я последовал совету Поппет Кодрингтон о том, как произвести наилучшее впечатление на Бриджит, когда я приеду в Лондон. "Купи ей цветов", - сказала Поппет, и, решив ускорить события, я вооружился букетом и отправилась в маленький домик на углу Шевал-плейс, недалеко от Бромптон-роуд, который Бриджит снимала с двумя подружками. Когда она открыла дверь, я неловко сунул цветы ей в руки и был вознагражден теплыми объятиями и ужином из бараньих отбивных на гриле, которые я щедро похвалил.
Независимо от того, были ли это цветы, которые сделали свое дело, наши отношения расцвели с необычайной скоростью. Мы внезапно стали так близки, что на следующий день я повел Бриджит на встречу с Кодрингтонами на Тайт-стрит, а в выходные мы поехали погостить к Дэвиду Лайону и его первой жене Николе в их дом в Беркшире. Осознание того, что в мае мне придется вернуться на Борнео, придало процессу огромную срочность. Еще через несколько дней мы были помолвлены и назначили дату нашей свадьбы на 13 февраля 1965 года. Когда родители Бриджит разослали приглашения с буквами "ВК" после моего имени, многие из поколения ее родителей вообразили, что она вот-вот выйдет замуж за человека намного старше себя, который получил награду во время Второй мировой войны.
Неизбежность свадьбы неизбежно вызвала раздоры в моей семье. Бабушка Лоули к тому времени была слишком слаба, чтобы выходить из дома, но Джойс устроила ужасный, предсказуемый скандал, главной целью которого было помешать моей матери присутствовать на церемонии. Китти, по ее словам, подвела семью. Она никак не могла прийти ни в церковь, ни на прием. Помимо всего прочего, у нее не было ничего подходящего из одежды. До последней минуты Джойс уклонялась от ответа на вопрос о своих передвижениях, бесконечно обсуждая альтернативные способы добраться до Лондона и часто упоминая об арендованных автомобилях.
Мать Бриджит блестяще справилась со всем этим, урезонивая Джойс успокаивающими заверениями. Сама Бриджит, впервые посетив Олд-Плейс, была поражена, обнаружив, что темный и, по-видимому, древний дом забит бумагой: каждая ступенька на обеих лестницах была завалена старой корреспонденцией, газетами и журналами, поскольку Джойс стала законченной барахольщицей, неспособной что-либо выбросить.
Официально мой эскадрон вернулся в Херефорд, и солдаты были заняты тем, что заканчивали свои учебные курсы, но я обнаружил, что мне нужно уделять много времени личному управлению. Одним из первых решений было то, что мы с Бриджит купим собственный дом и будем жить в нем так долго, как сможем, независимо от того, где я буду работать, даже если это будет означать, что мы будем время от времени разлучаться. Мы были полны решимости, что если у нас будут дети, то они должны расти в надежной семье, а не постоянно переезжать с места на место и заводить новых друзей, как это делают многие семьи военнослужащих. После отчаянных поисков мы нашли дом, который нам идеально подходил. Типичный херефордширский коттедж, отделанный и выкрашенный в белый цвет, одиноко стоял на крошечном перекрестке дорог и был прекрасно обустроен предыдущими владельцами, Вуттонами, которые также содержали в безукоризненном порядке большой сад. Цена, 5700 фунтов стерлингов, была высоковата, но отражала приятное уединенное расположение дома.
Мы поженились в церкви Святой Троицы в Бромптоне (приходская церковь Бриджит) холодным и ветреным февральским днем - тринадцатого числа была суббота. Отчасти из-за того, что все произошло так быстро, это событие показалось нам обоим особенно свежим и волшебным. Моя мать пришла на службу и никого не смутила; Джойс в последнюю минуту отказалась присутствовать. Прием состоялся в клубе армии и флота на Пэлл-Мэлл, а затем мы вылетели в Гибралтар, где взяли напрокат машину и пересекли пролив на пароме, чтобы провести наш медовый месяц в Марокко. Там мы провели идиллическое время, испорченное - в глазах Бриджит - только тем фактом, что я чувствовал себя обязанным сообщать о себе ближайшему британскому консульству на случай, если разразится какой-нибудь кризис и меня от потребуют вернуться на службу.
Вернувшись в Англию в середине марта, мы сразу же стали свидетелями трагедии: двое бойцов SAS, капрал Ричардсон и рядовой О'Тул, утонули у берегов Уэльса во время учений на байдарках. Не успели мы вернуться домой, как нам пришлось присутствовать на их похоронах - и вид меня в парадной военной форме с медалями произвел на Бриджит глубокое впечатление: тогда и навсегда после этого форма ассоциировалась у нее со смертью. Более того, она внезапно осознала, что обязана заботиться о женах людей из полка. О'Тул был холост, но Ричардсон оставил вдову, интеллигентную девушку из светского круга, и Бриджит, которая в принципе очень застенчива, столкнулась с трудной и деликатной задачей утешить ее.
Из-за задержки с покупкой нашего коттеджа нам пришлось провести шесть недель в небольшом современном доме в поместье недалеко от ипподрома Херефорда. С большими стеклянными окнами спереди и сзади и единственной стеклянной перегородкой между комнатами это место напоминало аквариум, и мы были рады сбежать в наш старый и более солидный загородный дом. Там мы, к своей радости, обнаружили, что Бриджит беременна, и я, преисполненный решимости создать настоящий дом, принялся за огород, надеясь посадить овощи, хотя и знал, что буду далеко, когда большинство из них созреет. Очень скоро подошло время второго тура эскадрона "А" на Борнео, и в мае я снова уехал, оставив свою молодую жену в состоянии острого одиночества. Я не думаю, что кто-то из нас осознавал, насколько это будет плохо; но для Бриджит это была страшная и удручающая трансформация: из независимой девушки в Лондоне, каждый день ходящей в офис и окруженной друзьями, она превратилась в зависимую жену, беременную и застрявшую в посреди сельской местности, в доме, куда пекарь доставлял хлеб три раза в неделю, но в остальном она почти не встречала людей, разве что ходила в деревенский магазин.