В начале ноября, через три недели после прибытия в Аравию, я начал настаивать на том, чтобы британское правительство значительно увеличило численность наших сухопутных войск. Норман Шварцкопф уже требовал подкрепления из Соединенных Штатов, и я видел, что, если мы не увеличим нашу численность, наша заинтересованность начнет выглядеть очень слабой по сравнению с американскими. Кроме того, я знал, что если мы отправим в пустыню целую бронетанковую дивизию, а не одну бригаду, то добьемся гораздо большей независимости маневра в бою — ведь дивизии, даже входящей в состав американского корпуса, будет выделен сектор, в пределах которого она сможет свободно передвигаться.
К счастью для меня, когда я обратился с этой просьбой через Пэдди Хайна и Тома Кинга, миссис Тэтчер все еще была премьер-министром и решительно поддержала наши аргументы в парламенте. Через несколько дней Том Кинг объявил, что наш контингент будет увеличен до численности дивизии за счет отправки 4-й бронетанковой бригады под командованием бригадного генерала Криса Хаммербека с усиленной артиллерией, материально-техническим обеспечением и инженерной поддержкой. Но затем внезапно, 22 ноября, мы, к своему ужасу, услышали, что после восстания членов кабинета министров миссис Тэтчер на посту премьер-министра сменил Джон Мейджор. Эта новость вызвала переполох не только среди британцев, но и среди американцев и саудовцев, которые восхищались лидерством и силой характера миссис Тэтчер. Саудовцы были особенно недоверчивы, им было трудно понять, как демократическое государство сместило своего лидера без проведения всеобщих выборов.
В самом начале развертывания на самом высоком уровне в Уайтхолле было решено, что в случае начала войны повседневное тактическое руководство 7-й бронетанковой бригадой перейдет к Уолту Бумеру, при условии, что я буду удовлетворен ролью и задачами, которые возложили на нас американцы. В свое время я официально передал полномочия - и я понимаю, что для непрофессионала это может прозвучать так, будто я отказываюсь от ответственности за своих людей. На самом деле, поскольку американцы превосходили нас численностью в десять раз, это был единственный практический способ действий, и в любом случае я сохранял полный контроль благодаря тому, что мы называли желтой карточкой — праву вернуть бригаду под свое командование, если казалось, что дела идут плохо. Более того, право решать любые вопросы, выходящие за рамки повседневной тактики на поле боя, оставалось за мной.
Я был рад обнаружить, что офицер, назначенный командовать британской дивизией, генерал-майор Руперт Смит, был человеком исключительной оригинальности, который разделял мою склонность к поиску неортодоксальных решений проблем и был склонен, когда получал приказы, выполнять их самостоятельно, не беспокоя своего командира. По его мнению, проблемы существовали только для того, чтобы их можно было преодолеть. Другим первоклассным пополнением был коммодор Крис Крейг, который 1 декабря принял командование оперативным соединением Королевских ВМС: крепкого телосложения, темноволосый человек с очевидным природным авторитетом, получивший Крест "За выдающиеся заслуги" за свое поведение во время командования фрегатом "Алакрити" на Фолклендах, и громкую репутацию агрессивного человека. Мой третий старший командир (и мой собственный заместитель), вице-маршал авиации Билл Раттен, был не менее жестким и эффективным: еще один бывший летчик-истребитель, он командовал подразделением Королевских ВВС на Фолклендах сразу после войны. Имея на театре военных действий трех таких опытных профессионалов, я был абсолютно уверен, что наши силы превзойдут сами себя, если и когда начнутся военные действия.
По мере того как в ноябре и декабре коалиционные силы наращивали свои силы, мы с растущим беспокойством наблюдали и ждали, что предпримет Саддам. Мы знали, что он был массовым убийцей, с безграничным презрением к собственному народу, и что даже если он и не был клинически невменяем, то, безусловно, был иррационален, а потому крайне опасен. Из его послужного списка мы также знали, что он был исключительно плохим стратегом и тактиком; но даже в этом случае мы с трудом могли поверить, что он окажется настолько глуп, чтобы сидеть и ждать, пока противостоящая ему огневая мощь быстро возрастет. Самым разумным его шагом было бы осуществить частичный вывод войск из Кувейта, возможно, сохранив за собой остров Бубиян и нефтяное месторождение Раудхатин на севере государства. Если бы он сделал это, он подорвал бы резолюцию Организации Объединенных Наций, призывающую к его уходу, и поставил бы Коалицию в неловкое положение. В равной степени он мог бы нанести упреждающие удары с помощью авиации или ракет "Скад" до того, как Коалиция была сформирована, и серьезно подорвать наши приготовления.
В этом случае он ничего не предпринял, кроме как - как мы могли видеть из данных воздушной разведки - перебросил дополнительные войска на свою линию фронта. С нашей стороны, когда мы пришли к мысли, что нам придется вытеснить его силой, в наши первоначальные планы входило прямое вторжение морской пехоты США в Кувейт с юга при поддержке морского десанта из Персидского залива; но постепенно Норман Шварцкопф склонился к тому, чтобы эти операции были не более чем финтами, а основной удар наносился широким левым хуком, который наносился из западной пустыни Ирака, чтобы поразить передовые формирования противника, Республиканскую гвардию, с неожиданного направления.
Узнав об этом, я вместе со своими сотрудниками разработал новые идеи о том, где бы я хотел разместить британскую бронетехнику. Теперь я увидел два возражения против первоначального плана Нормана по использованию мобильности и огневой мощи наших танков "Челленджер" для поддержки морской пехоты США. Одна из них заключалась в том, что местность в Кувейте не подходила для ведения быстрой и дальнобойной бронетанковой войны, в которой мы преуспели: там было слишком много препятствий, главным образом нефтепроводов и других сооружений, чтобы танки могли свободно маневрировать. Открытая западная пустыня Ирака была бы гораздо лучшим театром военных действий для нашей бронетехники, и я чувствовал, что, поскольку, по нашим собственным меркам, мы вносим существенный вклад в усилия союзников, нам следует предоставить все возможности проявить себя с лучшей стороны. Мое второе возражение касалось потерь: поскольку участок фронта напротив позиций морской пехоты был так хорошо защищен, американские аналитики прогнозировали, что их собственные потери составят семнадцать процентов. Это была очень высокая цифра, но если ее смягчить, сопоставив с прогнозами по другим секторам, то общий средний показатель по американским сухопутным войскам составил около пяти процентов, что было приемлемо. Проблема заключалась в том, что если бы весь британский сухопутный контингент был объединен с морской пехотой США, наши потери составили бы в среднем семнадцать процентов. При численности в 10 000 человек это означало бы 1700 погибших - такую цифру я не был готов даже представить. Я был готов понести потери, если они были необходимы для достижения целей Коалиции, и при условии, что они были пропорциональны численности сил, которые мы задействовали; но я не мог согласиться с тем, что это произойдет на востоке. Наконец, мы заслужили главную роль в главном наступлении, как второй по величине иностранный участник Коалиции.
Под влиянием этих соображений, а также осознания того, что западная пустыня была подходящим местом для нашей бронетехники, я попросил Нормана переподчинить британскую дивизию его главной ударной силе, наступающей с запада. Он вовсе не горел желанием соглашаться: такой шаг не вписывался в его планы и потребовал бы серьезной реорганизации. Кроме того, у британских и американских морских пехотинцев сложились прекрасные отношения: мы уважали профессионализм и целеустремленность американцев, а им нравилась наша поддержка "Челленджерами", которые могли превзойти любую их технику. (Между двумя сторонами также было много взаимовыгодного товарообмена: наши полевые рационы были настолько лучше американских сухих пайков MRE - официально "еда готовая к употреблению", неофициально называемые "еда, отвергаемая даже эфиопами"51, - что многие наши солдаты обменивали их на американские раскладушки.) В течение нескольких недель Норман откладывал принятие решения, но в конце концов согласился с тем, что британская бронетехника должна быть передана генералу Фреду Фрэнксу, командующему американским VII корпусом и принять участие в главном наступлении.
На протяжении всего этого процесса моя собственная жизнь была наполнена непрерывной деятельностью. После утренней зарядки в бассейне нашего комплекса я завтракал и в 07:45 отправлялся на "Мерседесе" без опознавательных знаков в свою штаб-квартиру на первый брифинг. Затем, как правило, я посещал наши войска на самолете HS125, вертолете или и том, и другом, поскольку считал личное общение и поддержание морального духа одной из своих ключевых обязанностей. В разгар кампании у нас на театре военных действий было около 45 000 человек, это, пожалуй, самое крупное оперативное развертывание британских войск за пределами Европы со времен Второй мировой войны, и я счел своим долгом показаться и поговорить с как можно большим числом из них, независимо от того, находились ли они в пустыне или на борту военных кораблей в Персидском заливе. Эти визиты не были для меня в тягость, так как больше всего на свете я любил посидеть на песке с полудюжиной людей и выпить чая - роскошь, которая напоминала мне о старых временах в SAS. Посещения кораблей в Персидском заливе также приносили огромную пользу, особенно если командир предоставлял мне честь обратиться к экипажу. На базах Королевских ВВС я обнаружил, что летчики особенно остро реагируют на вопросы о политике и перспективном планировании. Куда бы я ни приезжал, я объяснял военную и политическую ситуацию и наши планы на будущее настолько подробно, насколько это позволяли соображения безопасности, и благодарил всех за их усилия в сложных условиях.