уже потому, что по-русски у бабушки не допросишься вкусных сливок с клубникой. Вообще, бабушка Анна Николаевна была окружена в семье всеобщим уважением и любовью. Она отличалась строгостью — ее побаивались и дочери, и сам Жуковский.
В молодости бабушка слыла красавицей, и даже сейчас, в старости, она сохранила остатки былой красоты. В ее характере всегда проявлялась воля и энергия. В молодости, влюбившись в Егора Жуковского — скромного инженера-путейца, она, ведущая род от Стечкина — стольника царя Ивана Грозного, махнув рукой на сословные предрассудки, вышла замуж за бедного и незнатного молодого человека. Была она богомольной. А Шура к тому времени, обладая достаточными знаниями физики, не только сомневался в истинности святого писания, но и в реальности бога. Тем более что и отец был атеистом. Но, чтобы не огорчать бабушку, все иногда ходили в церковь. Впрочем, Шура, если и отказывал богу в сверхъестественных силах, то признавал их за бабушкой. А этим летом в Орехове была засуха. И бабушка велела позвать попа и устроить молебен в поле о ниспослании дождя. Перед тем как идти со всеми молиться, Шура забежал в гостиную и бросил взгляд на барометр. Он показывал «ясно». И тем не менее после молебна к вечеру пошел дождь. Нет, определенно бабушка имела большое влияние на бога.
Шура рано выучился читать, как все дети, увлекался книжками Фенимора Купера, Майн Рида. Но больше всего он полюбил Жюль Верна, благо дядя Коля тоже предпочитал его прочим писателям, уже даже будучи профессором, и покупал все его книги, переведенные на русский язык, а те, что не были переведены, покупал в подлинниках.
Среди других вещей дяди Коли Шура облюбовал велосипед, который тот привез из Парижа. Кстати, Жуковский одним из первых привез велосипед в Россию. Велосипед же потребовался Жуковскому, чтобы использовать крылья Лилиенталя. Еще в 1895 году, будучи в Германии, Николай Егорович подружился со знаменитым Отто Лилиенталем — инженером и конструктором планеров. На планерах своей конструкции Лилиенталю удавалось с вершин высоких холмов совершать полеты на дистанцию в сто и более метров. Он висел на парящих крыльях. Каждый такой полет был сопряжен с большим риском, и это удваивало восхищение Жуковского мужеством изобретателя. Много вечеров провели они вместе. Жуковский к тому времени уже написал свою знаменитую работу «О парении птиц», где он впервые теоретически обосновал процесс парения в воздухе. А Лилиенталь в ответ подарил ему свой планер.
Спустя год Лилиенталь разбился во время одного из полетов.
Жуковский же, учтя ошибки Лилиенталя, решил использовать подаренный планер, летая на нем не с высоких холмов, когда пилот подвергается опасности, а прямо с земли. Для этого-то он и решил воспользоваться велосипедом. Надев на себя крылья, сперва разогнаться, а потом взлететь.
Но прежде чем разогнаться на велосипеде, надо было научиться на нем ездить. Наука эта стоила Жуковскому множества синяков, ссадин и шишек, которые он заработал во время своих бесчисленных падений. Шура же, напротив, очень быстро научился ездить на велосипеде стоя, так как сидя до педалей не доставал.
После этого он начал изводить дядю Колю идеями об усовершенствовании велосипеда. Правда, изобрести новый велосипед Шуре Микулину тогда не удалось, но и отцу, и дяде, и матери стало ясно, что перед ними будущий инженер. От этого и зависело, куда отдать ребенка: в гимназию или реальное училище. Впрочем, гуманитарные способности у мальчика были, а кроме того, сам Александр Александрович, на Шурино несчастье, заметил, что у сына абсолютный слух и заставил его учиться играть на скрипке.
Учился Шура в реальном училище в общем хорошо, но без особого прилежания. Если предмет ему нравился, он его учил с интересом. Если нет — кое-как. Но нравилась Шуре только физика, и то в первую очередь потому, что в физическом кабинете можно было делать очень интересные опыты. И мальчик часами пропадал там. Но поскольку в опытах без теории нельзя было обойтись, он начал увлекаться и самой физикой. Тем более что и папа, и дядя Коля в любую минуту могут объяснить, почему электромотор крутится, почему стрелка компаса на север смотрит, почему рыба в воде плавает и не тонет, хотя она согласно-закону Архимеда должна утонуть.
Однако больше всего Шура любил что-нибудь мастерить сам в своей комнате.
Осенью семья Микулина возвращалась в Киев — детям нужно было продолжать учебу.
Однажды весной 1907 года во дворе своего дома Шура услышал страшный треск. Звук доносился из соседнего двора, отгороженного высокой кирпичной стеной. В одно мгновение Шура забрался на дерево, а с него перескочил на стену. В центре двора стоял автомобиль — большой, черный, похожий на фаэтон. Колеса были с тонкими спицами, радиатор узкий и длинный. Верх машины открыт. Капот поднят, и у мотора, из радиатора которого валил пар, суетился шофер.
Затем шофер заглушил двигатель и по-немецки крикнул дворнику, стоявшему поблизости с метлой, чтобы он принес воды. Дворник, не понимая немецкого языка, продолжал стоять, вопросительно глядя на шофера, а тот выходил из себя.
Наконец-то Шуре по-настоящему повезло с его немецким. Он спрыгнул с забора, одернул мундирчик и решительно подошел к дворнику.
— Вам этот господин приказывает немедленно принести воды.
— Сей момент, — ответил дворник и побежал.
Микулин подошел к шоферу.
— Я перевел дворнику ваше приказание, — начал он, стараясь как можно четче произносить немецкие слова, — он сейчас принесет воду.
Услышав родную речь, немец расцвел.
— Вы немец? — спросил он Микулина.
— Нет, я русский, мое имя Александр Микулин, а немецкий я знаю с детства. Кроме того, в нашем реальном училище преподают на немецком и среди учеников почти половина немцев.
— Очень рад с вами познакомиться, герр Микулин. Моя фамилия Шрайбер, Август Шрайбер, механик из Мюнхена.
— Очень раз знакомству, герр Шрайбер, — сказал Шура светским тоном. — А какой марки ваш автомобиль?
— Даймлер-Бенц. Это последняя модель.
Подбежал дворник с ведром. Немец начал заливать воду в радиатор.
— Разрешите вам помочь, герр Шрайбер. — Микулин еще не был уверен, пустит ли его шофер к машине.
— Пожалуйста.
Лед был сломан. Шура залил воду в радиатор, а затем, взяв тряпку, начал уверенно протирать ветровое стекло и кузов.
Шрайбер присел на подножку, раскурил сигару и начал рассказывать о себе. Он механик, жил в Мюнхене, богатый господин из Киева, у которого несколько сахарных заводов, купил, будучи в Германии, автомобиль и нанял его шофером на два года. За это время он скопит денег на собственную мастерскую по ремонту автомобилей.
— А вы умеете ремонтировать автомобили, герр Шрайбер? — спросил Шура.
— Конечно. С этим условием меня и приняли на работу. Ведь у вас в городе нет ремонтной мастерской.
— И вы мне покажете, как это вы делаете, герр Шрайбер?
— С удовольствием, герр Микулин. Ведь мне здесь так скучно. Русского я еще не знаю. И почти не с кем поговорить.
Шура был на седьмом небе от радости. Для такой удачи не то что немецкий, китайский не жаль выучить. В то время автомобилей в Киеве было несколько штук. Принадлежали они очень богатым людям. А тут тебя пустят помогать.
Может быть, удастся даже научиться водить машину. Как хорошо бы прокатиться!..
Словно угадав его мысли, Шрайбер щелкнул крышкой часов и сказал:
— Мне сейчас надо ехать к хозяину. Если хотите, я могу вас немного прокатить. Но сначала нужно завести мотор. Покрутите ручку спереди.
Не помня себя от счастья, Шура кинулся к радиатору, яростно крутанул ручку раз, другой. Мотор заурчал. Микулин одним махом вскочил в машину и, хлопнув дверцей, уселся рядом с шофером.
Машина тронулась и выехала на улицу. Лошади испуганно шарахнулись. Шрайбер нажал резиновую грушу гудка. Второй раз ее уже нажимал Микулин. Все прохожие оборачивались вслед автомобилю.
На углу улицы Шрайбер притормозил, и Шура, попрощавшись, вышел из машины.
— Приходите еще, — приветливо сказал шофер.
Вечером, после уроков, Шура вошел в кабинет отца.
— Папа, а как устроен мотор автомобиля?
Александр Александрович взял карандаш и начал набрасывать схему. Первую лекцию через час прервала мама, позвав всех ужинать.
На следующий день после уроков Шура опять сидел на заборе, дожидаясь, когда автомобиль въедет во двор. На сей раз он помогал сменить масло в двигателе и пришел домой грязный, как трубочист. При виде его мама только всплеснула руками и отправила немедленно мыться. А вечером Шура опять отправился в кабинет к отцу. Но вместо лекции Александр Александрович положил на стол две книжки — одну на русском, другую на немецком языке. Постукивая по ним пальцем, сказал:
— Если тебя действительно интересует, как устроен автомобиль, внимательно прочти обе книги. Если что встретится непонятное, я объясню.
Целый месяц Шура штудировал обе книги. Днем он помогал Шрайберу. Через два месяца шофер сказал, что завтра начнет разбирать двигатель. Разумеется, Микулин разбирал двигатель сам, под присмотром Шрайбера. Потом они меняли поршни и поршневые кольца, счищали нагар в цилиндрах и делали многое другое. Шрайбер был очень доволен — в Микулине он неожиданно нашел благодарного ученика. А Шура с огромным интересом собирал мотор, который теперь он знал до последних деталей. Когда он сказал об этом Шрайберу, тот удивился и не поверил.
— Хотите, я перечислю все детали, которые я собирал, — весело сказал Микулин и начал перечислять. Шрайбер, попыхивая сигарой, медленно кивал. Наконец, Шура закончил и вопросительно взглянул на шофера. Тот молча пососал сигару, встал и, хлопнув Микулина по плечу, сказал:
— Вундеркинд.
А затем, пройдясь по каретнику, который служил гаражом, добавил:
— Надо научить вас водить автомобиль.
Услышав это, Шура от радости подпрыгнул.
Но изучив мотор, Микулин стал одержим идеей сделать двигатель собственной конструкции. В его тетрадях стали появляться схемы всевозможных двигателей внутреннего сгорания, паровых турбин. Затем Шура придумал двигатель, который назвал коловоротным.