Хочу выразить свою глубокую благодарность всем тем людям, без которых эта книга не состоялась бы. Прежде всего, это мои учителя – блестящие преподаватели факультета политических наук Московской высшей школы социальных и экономических наук. Когда я училась в магистратуре «Шанинки» в 2004–2005 годах, деканом факультета и моим научным руководителем была историк Татьяна Ворожейкина, а преподавателями основных курсов – социологи «Левада-центра» Лев Гудков и Борис Дубин (1946–2014), а также историк Игорь Долуцкий. Их идеи, связывающие научный анализ и гражданскую позицию, легли в фундамент моей работы.
Должна сказать отдельное спасибо за сотрудничество (в разные годы), а также за плодотворные дискуссии и критические замечания директору «Левада-центра» Льву Гудкову, руководителю Отдела социально-политических исследований «Левада-центра» Наталье Зоркой, руководителю Отдела социокультурных исследований «Левада-центра» Алексею Левинсону, руководителю молодежных и образовательных программ Международного «Мемориала» Ирине Щербаковой, главному редактору берлинского журнала «Восточная Европа» Манфреду Запперу, руководителю отдела «Коммунизм и общество» Центра современной истории в Потсдаме Йенсу Гизеке, старшему научному сотруднику того же Центра Яну Берендсу, директору Института исследований тоталитаризма имени Ханны Арендт в Дрездене Томасу Линденбергеру, директору Коллегии имени Имре Кертеса при Йенском университете Йоахиму фон Путткаммеру, директору Фонда проработки диктатуры СЕПГ в Берлине Анне Камински, бывшему руководителю программы «Политические системы и институциональные изменения» в Институте высших научных исследований IMT в Лукке Виктору Заславскому (1937–2009) и другим. Кроме того, я хотела бы поблагодарить за сотрудничество и поддержку бывшего директора Сахаровского центра в Москве Юрия Самодурова и бывшего президента Фонда Сахарова в США Эдварда Клайна (1932–2017).
Хочу выразить признательность за помощь в проведении исследований в разные годы Центру современной истории в Потсдаме, Центру российских и евразийских исследований имени Дэвиса при Гарвардском университете, Коллегии имени Имре Кертеса при Йенском университете, Фонду проработки диктатуры СЕПГ в Берлине, Фонду Александра фон Гумбольдта, Фонду имени Генриха Бёлля, Институту высших научных исследований IMT в Лукке, а также Аналитическому центру имени Юрия Левады в Москве.
Благодарю Фонд «Либеральная миссия» за поддержку публикации книги. Льва Гудкова – за прочтение и обсуждение, Сергея Лебедева и Бориса Грозовского – за редакторский труд.
Часть IИзбавление от нацистского прошлого
1. Денацификация Западной Германии[13]
Начало демократической послевоенной трансформации Западной Германии было положено союзниками по антигитлеровской коалиции во Второй мировой войне. Именно они сформулировали в августе 1945 года в Потсдамском соглашении и реализовали впоследствии принципы, вошедшие в историю как политика четырех «Д»: демилитаризация, денацификация, демократизация и декартелизация[14].
Программа денацификации стала одной из ключевых целей оккупации капитулировавшего рейха. Хотя основным символом переходного правосудия, осуществленного в послевоенной Германии, стал Нюрнбергский процесс – Международный военный трибунал над главными военными преступниками Третьего рейха, – политика союзников по денацификации далеко не ограничивалась этим судебным разбирательством. Она предусматривала избавление немецкого общества от нацистской идеологии, институтов, законодательства и кадров.
В этой главе приводится обзор основных денацификационных мер, осуществленных в западных оккупационных зонах. Среди них можно выделить три приоритетных направления: очищение государственной службы и бизнеса от нацистских служащих, автоматические аресты и интернирование наиболее активных нацистов, а также привлечение к уголовной ответственности руководства Третьего рейха.
Оговоримся, что, хотя приблизительно те же механизмы были реализованы и в советской оккупационной зоне, анализ советской денацификационной программы останется за рамками нашего анализа (за исключением тех моментов, где принятые в советской зоне меры прямо пересекались с решениями западных союзников и где возможны сравнительные данные). Прежде всего это связано с тем, что цели, которые ставились советской администрацией на подконтрольной ей территории, в целом отличались от целей, ставившихся союзниками в западных зонах. Демонтаж прежней системы здесь должен был в первую очередь способствовать советизации восточной части Германии, максимально быстрой и всеобъемлющей перестройке всех сфер общественной жизни в ней по советскому образцу[15].
Поскольку главная инициатива в разработке денацификационных мер принадлежала американцам, мы подробнее остановимся на рассмотрении механизмов, выработанных именно американской стороной и применявшихся с некоторыми вариациями в британской и французской зонах[16].
Еще в 1942 году Управление стратегических служб США (УСС) привлекло к подготовке мер по денацификации немецких ученых, вынужденных эмигрировать из Третьего рейха после прихода нацистов к власти[17]. В Центрально-Европейской секции УСС, в частности, работали выходцы из знаменитой Франкфуртской школы[18]: политолог, социолог и юрист Франц Нойман, автор опубликованного в 1942 году фундаментального исследования о Третьем рейхе «Бегемот: структура и практика национал-социализма», политолог Отто Кирххаймер и философ Герберт Маркузе[19]. Именно эти немецкие интеллектуалы-эмигранты создали широкомасштабную программу демократизации Германии. В частности, группа Ноймана – Кирххаймера – Маркузе составила детальные «черные списки» активных нацистов, которых предстояло отстранить от руководящих постов после капитуляции нацистского рейха, а также «белые» списки возможных замен, которые включали лиц, чей «характер, профессиональная репутация, опыт и политическая надежность делали их особенно подходящими для замещения ответственных должностей»[20]. Кроме того, были подготовлены списки должностей, обладатели которых подлежали автоматическому аресту и последующему интернированию в целях обеспечения общественной безопасности (всего в них содержалось 220–250 тыс. позиций)[21].
Помимо очищения государственной администрации, политической сферы, судебной системы, системы образования, армии, полиции и других структур от активных сторонников нацизма, программа денацификации, по замыслу ее разработчиков, должна была подорвать экономическую базу нацистского режима: от руководства стратегическими предприятиями должны были быть отстранены те, кто содействовал его укреплению и поддержанию. Как объяснял Герберт Маркузе, «чтобы денацификация была эффективной, должно произойти нечто большее, чем чистка персонала и отмена нацистского законодательства ‹…› – должен был быть нанесен удар в корень немецкого фашизма через искоренение экономических основ антидемократической политики немецкой крупной промышленности»[22].
В результате сотрудниками Центрально-Европейской секции УСС были подготовлены списки из 1,8 тыс. руководителей бизнеса и промышленности, которых тоже предстояло арестовать и привлечь к уголовной ответственности за их соучастие в преступлениях Третьего рейха. Выработанные экспертами УСС меры легли в основу нормативных документов – законодательных актов, директив и инструкций, – изданных и реализованных впоследствии американским военным командованием[23].
Выявление сторонников нацизма
Отстранение бывших членов Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП; Nationalsozialistische Deutsche Arbeiterpartei, NSDAP) и ее аффилированных структур с официальных государственных постов и влиятельных должностей в коммерческих структурах было призвано способствовать изменению немецкого общества и препятствовать возрождению нацистской идеологии и институтов в будущем.
Американцы приступили к денацификации, как только их войска заняли первые населенные пункты на территории Германии осенью 1944 года. Специально созданные для этой цели подразделения начали проверки местных чиновников и госслужащих на предмет их причастности к нацистским структурам. Проверки проводились с помощью объемных анкет (Fragebogen), тоже разработанных Центрально-Европейской секцией УСС и состоявших из 131 вопроса. Они касались трудовой деятельности, партийной аффилиации, политической активности, членства в организациях и других биографических аспектов[24]. Представленная в анкетах информация впоследствии перепроверялась с помощью архивных, контрразведывательных и иных доступных данных. На основе этих сведений сотрудники спецподразделений принимали решения о санкциях в отношении должностных лиц, относя их к одной из пяти категорий: «1) обязательное удаление; 2) дискреционное удаление, неблагоприятные рекомендации; 3) дискреционное удаление, отсутствие неблагоприятных рекомендаций; 4) отсутствие доказательств нацистской деятельности; 5) наличие доказательств антинацистской деятельности»[25].
Секретная директива № 1067, изданная Объединенным комитетом начальников штабов вооруженных сил США (Joint Chiefs of Staff, JCS) в апреле 1945 года, уточняла правила санкций. Согласно директиве, удалению и исключению «с государственных должностей и с позиций особой значимости в полуобщественных и частных предприятиях, таких как: 1) гражданские, экономические и трудовые организации; 2) корпорации и другие организации, в которых правительство или его подразделения имеют большой финансовый интерес; 3) промышленность, торговля, сельское хозяйство и финансы; 4) образование; 5) пресса, издательства и другие агентства, распространяющие новости и пропаганду» подлежали «все члены нацистской партии, являвшиеся более чем номинальными участниками своей деятельности, все активные сторонники нацизма или милитаризма и все другие лица, враждебные союзным целям» (§ 6 (c))[26].
Критерии выявления активных партийцев и сторонников нацизма, подлежавших обязательному отстранению от работы, были определены в директиве № 1067 следующим образом: «Лица должны рассматриваться в качестве более чем номинальных участников в деятельности партии, а также в качестве активных сторонников нацизма или милитаризма в тех случаях, если они: 1) занимали должности или были иным образом активны в партии и в ее подчиненных организациях или же в организациях, поддерживающих принципы милитаризма, на любом уровне от местного до национального; 2) санкционировали или участвовали в любых нацистских преступлениях, расовых преследованиях или дискриминации; 3) были убежденными последователями нацизма или расового и милитаристского учения или 4) добровольно оказывали существенную моральную или материальную поддержку или политическую помощь любого рода нацистской партии или нацистским должностным лицам и лидерам»[27].
В дополнение к этому, более раннее, изданное в декабре 1944 года «Руководство для военной администрации в Германии» содержало списки нацистских политических организаций, подлежавших ликвидации (в них содержалось 27 наименований структурных подразделений партийного аппарата, 5 типов региональных и местных отделений партии, 26 наименований профессиональных, политических и других партийных организаций, а также 8 парамилитаристских и полицейских организаций)[28].
Кроме того, «Руководство» содержало списки чиновников и государственных служащих, подлежащих увольнению или временному отстранению от должности; списки позиций в нацистских партийных организациях и структурах, а также типов отношений к партии, которые должны были служить основанием для дисквалификации, а также квазиправительственных позиций, с которых должны были быть удалены ключевые должностные лица[29].
Упомянутая выше директива JCS № 1067 также ставила перед военным губернатором американской оккупационной зоны задачи уничтожения нацистских институтов и очищения общественных структур от нацистской идеологии. В первую очередь ликвидировалась «нацистская партия, ее формирования, аффилированные ассоциации и контролируемые организации, а также все нацистские общественные институты, которые были созданы в качестве инструментов господства партии», и запрещалось их возрождение в любой форме (§ 6 (а)). Также отменялись «законы, направленные на установление политической структуры национал-социализма и основы гитлеровского режима, и все законы, указы и постановления, вводившие дискриминацию по признаку расы, национальности, вероисповедания или политических убеждений» (§ 6 (b)).
Распускались все структуры вооруженной организации нацистской партии СС (Schutzstaffeln, SS) и тайной политической полиции гестапо (Gestapo, сокращение от Geheime Staatspolizei), вооруженные силы вермахт (Wehrmacht) и парамилитаристские формирования – СА (Sturmabteilung, SA) и пр. (§ 12). Уголовная полиция и полиция общественной безопасности переходили под контроль военного командования и могли возобновить работу лишь после того, как оттуда увольнялись все нацистские кадры. Закрывались все чрезвычайные суды, включая народные (Volksgerichtsshof) и специальные суды (Sondergerichte), действовавшие в Третьем рейхе. Временному закрытию подлежали уголовные, гражданские и административные суды: они могли возобновить работу под жестким контролем военной администрации только после проверки персонала и их «очищения от любых нацистских проявлений» (§ 11)[30]. На таких же условиях, то есть после тщательной денацификации преподавательского состава, могли возобновить работу учреждения начального, среднего и высшего образования. В них запрещалось использовать учебные пособия и программы, основанные на нацистских и милитаристских учениях. Американское оккупационное правительство объявляло о намерении создать скоординированную систему контроля над немецким образованием и разработать программу переориентации «для ликвидации нацистских и милитаристских доктрин и поощрения развития демократических идей» (§ 14).
В сентябре 1945 года в американской зоне был введен дополнительный законодательный запрет нанимать бывших членов нацистской партии и ее дочерних организаций, включая СС, СА, гитлерюгенд (Hitlerjugend) и др., на любые руководящие должности в коммерческих структурах[31].
Американцы не только опережали союзников по коалиции в реализации денацификационных мер, но и постоянно настаивали на унификации политики во всех четырех оккупационных зонах[32]. Со временем программа денацификации, разработанная американцами, стала общей политикой союзников. Практически дословно цитируя директиву JCS № 1067, решение Потсдамской конференции от 1 августа 1945 года провозглашало: «Все члены нацистской партии, которые были больше, чем номинальными участниками ее деятельности, и все другие лица, враждебные союзным целям, должны быть удалены с общественных или полуобщественных должностей и с ответственных постов в важных частных предприятиях. Такие лица должны быть заменены лицами, которые по своим политическим и моральным качествам считаются способными помочь в развитии подлинно демократических учреждений в Германии»[33].
5 июня 1945 года был создан Контрольный совет в Германии (также известный как Союзный контрольный совет, или СКС) – совместный орган четырех союзников в составе главнокомандующих оккупационными войсками СССР, США, Великобритании и Франции. Контрольным советом были изданы директивы и законы, призванные искоренить нацистские проявления в общественной жизни Германии, во многом аналогичные принятым ранее в американской зоне. Так, закон СКС № 1 от 20 сентября об отмене нацистского законодательства и закон № 2 СКС о роспуске и ликвидации НСДАП и ее дочерних организаций от 10 октября фактически воспроизводили ранее принятые военным командованием США законы № 1 и 5[34]. В основе принятого 30 октября закона СКС № 4 о реорганизации немецкой судебной системы лежал американский закон № 2[35]. А директива СКС № 24 «Об устранении нацистов и других лиц, враждебных союзным целям» повторяла апрельскую директиву JCS № 1067 и изданную в июле 1945 года американскую директиву «Устранение и исключение нацистов и милитаристов»[36]. Директива № 24 Союзного контрольного совета устанавливала единую политику денацификации во всех четырех оккупационных зонах[37].
По разным оценкам, специальным подразделениям американской военной администрации удалось рассмотреть в 1945–1946 годах чуть более 1,6 млн анкет и отстранить от должности или не допустить к ответственной работе около 375 тыс. человек, что означало удаление с государственной службы около 40 % персонала[38]. В британской зоне к лету 1946 года было рассмотрено 870 тыс. анкет и около 200 тыс. человек были не допущены к работе или столкнулись с различными ограничениями. Еще приблизительно 195 тыс. немцев подверглись различным штрафам и ограничениям во французской зоне. Больше всего уволенных или не допущенных к работе оказалось в советской зоне: в марте 1947 года таковых насчитывалось уже 390 тыс. человек[39].
С марта 1946 года в американской зоне начался второй этап денацификации. Поскольку американский политический курс предполагал постепенную передачу управления страной в руки самих немцев, полномочия по денацификационным проверкам передавались немецким земельным правительствам. 5 марта 1946 года был принят закон «Об освобождении от национал-социализма и милитаризма» (закон № 104), разработанный министерствами юстиции земель Бавария, Гессен и Баден-Вюртемберг, входивших в американскую зону. Его принципы в октябре того же года были распространены директивой СКС № 38 и на другие зоны оккупации[40].
На основании закона № 104 в каждой федеральной земле (Land) были созданы министерства политического освобождения (Ministerium für politische Befreiung), а в каждом городе и округе (Kreis) – судебные трибуналы (Spruchkammer) и апелляционные трибуналы для пересмотра решений. Судебные трибуналы состояли как минимум из трех членов – председателя и не менее двух консультантов не моложе 30 лет. При трибунале работал прокурор, который отвечал за прием и изучение регистрационных форм, заявлений, разоблачительных сведений и другой информации, касавшейся ответственных персон, проводил расследования и выступал в трибунале в качестве обвинителя (§ 33). Все члены трибунала назначались на должности министром политического освобождения, на которого была возложена основная ответственность за реализацию закона (§ 24, 25, 26). В законе уточнялось, что министры, как и все причастные к денацификации чиновники, должны «быть известны как оппоненты нацизма и милитаризма, отличаться безукоризненностью, честностью и справедливостью» (§ 28)[41].
По новым правилам каждый немец, достигший 18-летнего возраста, должен был зарегистрироваться, заполнить подробную биографическую анкету (Meldebogen) и пройти через процедуру проверки. Судебные трибуналы принимали решения о причислении зарегистрировавшихся к одной из пяти категорий, каждая из которых подробно описывалась в законе: 1) главные виновные (Hauptschuldige), 2) виновные (активисты, милитаристы, извлекатели пользы) (Belastete), 3) незначительно виновные (Minderbelastete), 4) попутчики (Mitläufer) и 5) невиновные (Entlastete), и о присуждении наказаний[42]. Всего было создано 545 судебных трибуналов по денацификации со штатом 22 тыс. человек. Приблизительно за два года, к концу мая 1948-го, в американской зоне, где проживало чуть более 17 млн человек, зарегистрировалось около 13,2–13,4 млн немцев[43]. Из них около 3,3–3,6 млн человек (или около 27 %) подпадали под действие закона: они состояли ранее членами НСДАП или ее аффилированных организаций и должны были предстать перед судебными трибуналами[44].
Однако вскоре обнаружилось, что подход немецких судебных трибуналов к денацификации существенно отличался от американского. Немецкие денацификационные органы выносили более мягкие приговоры, причисляли подозреваемых к более низким категориям виновности, нередко пересматривая уже вынесенные решения американских трибуналов, затягивая рассмотрение дел и пр. Как объяснял исследователь денацификации Уильям Гриффит, ответственные за денацификацию немецкие министры, будучи подотчетны земельным парламентам (Landtag), партиям и избирателям, зависели от общественного мнения, а немецкое общество оказывало все большее сопротивление денацификационным мерам[45].
Неэффективность работы трибуналов и частая несправедливость выносимых приговоров (слишком мягкие для главных нацистов и слишком суровые для номинальных) дискредитировали весь процесс в глазах тех немцев, кто изначально являлся сторонником денацификации. Как уточняет историк, автор книги «Денацификация Германии 1945–48» Перри Биддискомб, поддержка принимавшихся мер начала сокращаться, «как только стало ясно, что денацификация реализуется непоследовательно и что отдельные нацисты могут сохранять или заново получать свои посты»[46]. В результате доля жителей американской зоны, довольных процессом денацификации, сократилась с 57 % в начале 1946 года до 32 % в 1947‐м, а к 1949 году она упала до 17 %[47]. Даже те, кто изначально был уверен в необходимости очищения общества от нацистских кадров, со временем проникались все большим скептицизмом в отношении проводившейся политики.
И тому были реальные причины. Процесс денацификации в руках немецких исполнителей постепенно превращался в фарс. Дело было не только в колоссальной перегруженности трибуналов, буквально заваленных десятками тысяч анкет, но и в атмосфере неприятия, интриг и давления, которая формировалась вокруг денацификационных органов и персонала.
Больше других были заинтересованы в затягивании судебных разбирательств высокопоставленные нацисты, стремившиеся избежать наказания. Лица, причисленные к двум первым категориям виновности, могли быть отнесены к более низкой категории на основании представляемых ими доказательств (§ 34, 39 закона № 104). Поэтому «довольно скоро трибуналы наводнило огромное количество всевозможных сертификатов, оправдательных бумаг, рекомендательных писем о том, что обвиняемый вел образ жизни истинного христианина и не был активным нацистом»[48]. Эти «обеляющие» нацистов свидетельства стали широко известны как «персил-удостоверения» (Persilscheine) по названию популярного моющего средства. Возникала ситуация круговой поруки, когда местные жители оказывали друг другу услуги в денацификационных судах, выступая там в качестве свидетелей «добропорядочности» и «благонадежности» соседей, родственников и сослуживцев. Процветал черный рынок, где наиболее богатые и влиятельные могли приобрести справки, помогавшие «очиститься» и попасть в категорию номинальных нацистов. Критикуя реализацию программы, исследователь денацификации в Баварии Лутц Нитхаммер язвительно назвал ее «фабрикой по производству попутчиков» (Mitläuferfabrik)[49].
Мелкие же нацисты стремились как можно быстрее реабилитироваться и вернуться к работе (закон накладывал ограничения на трудоустройство до вынесения приговора). В результате трибуналы оказывались перегружены разбирательствами по делам рядовых членов партии, в то время как наиболее высокопоставленным партийцам и чиновникам нередко удавалось замести следы и избежать ответственности.
Другой проблемой, с которой сталкивались организаторы трибуналов, была нехватка кадров. В ранней статье о денацификации Элмер Плишке приводил высказывание министра политического освобождения одной из земель: тот сетовал, что должен назначить «десять тысяч политически надежных и опытных немецких судей», но «понятия не имеет, где найти даже малую долю от этого числа»[50]. В результате трибуналы нередко комплектовались бывшими членами нацистской партии: по данным одного из отчетов 1948 года, примерно 60 % судей и 76 % прокуроров в денацификационных судах Баварии в прошлом сами были членами НСДАП[51].
Для сокращения нагрузок и ускорения работы трибуналов американскому командованию пришлось пойти на смягчение условий денацификации. Уже в 1946 году были объявлены две амнистии: в августе от денацификации были освобождены молодые люди младше 28 лет, родившиеся после 1 января 1919 года, а 24 декабря были амнистированы бывшие нацисты с низким доходом и инвалидностью. В обоих случаях под амнистию попадали лишь те, кто не был отнесен к двум первым категориям виновности и не обвинялся в военных преступлениях. Так называемые «молодежная» и «рождественская» амнистии освободили от денацификации около 2 млн человек[52].
Всего к июню 1948 года было амнистировано около 2,4 млн немцев, а перед трибуналами предстали около 950 тыс.[53] Из них главными виновными были признаны лишь 1635 человек, виновными 21 965, незначительно виновными 106 200, попутчиками 483 598, остальные приблизительно 333 тыс. человек либо были признаны невиновными, либо производство по их делам по разным причинам было прекращено. К различным срокам заключения были приговорены лишь 9,6 тыс. человек, большинство отделались штрафами[54]. Еще более мягкими оказались результаты проверок во французской зоне: рассмотрев 670 тыс. дел, судебные трибуналы отнесли только 13 человек в первую категорию, 936 – во вторую, 16 826 (2,5 %) – в третью, 298 789 (15 %) – в четвертую, а 52 % дел были попросту прекращены[55].
Между тем усиливалось противостояние между западными странами и Советским Союзом. В ответ на решение включить Западный Берлин в сферу действия «плана Маршалла» СССР устроил транспортную блокаду, длившуюся с июня 1948 по май 1949 года. На этом фоне программа денацификации постепенно сворачивалась. В письме американского военного правительства земельным военным губернаторам от 27 марта 1948 года говорилось о необходимости ускорить завершение денацификационных судов в американской зоне, поскольку «с точки зрения целей военного правительства в Германии важно, чтобы эта программа была окончена быстро»[56]. Согласно прилагаемым к письму уже вторым за полгода поправкам к закону о денацификации (первые были приняты в октябре 1947 года), те лица, кто не классифицировались как главные виновные, но состояли ранее членами преступной организации, могли теперь быть отнесены к категории попутчиков, а затем амнистированы или оштрафованы. С попутчиков были сняты ограничения по трудоустройству в период ожидания решений трибуналов[57].
В конце мая 1948 года американская военная администрация почти полностью сняла свой контроль над денацификацией (англичане официально завершили программу в январе того же года), а немцы обрели практически полную независимость и постарались свернуть процесс как можно скорее. В преддверии первых выборов в бундестаг, прошедших в западных землях в августе 1949 года и ознаменовавших образование нового независимого государства Федеративная Республика Германия (ФРГ), денацификация была почти полностью завершена.
Судебные процессы над военными преступниками
Параллельно с очищением от нацистских кадров проводились аресты десятков тысяч фактических или предполагаемых военных преступников, а также тех, кто представлял, по мнению военной администрации, возможные угрозы безопасности в период оккупации. Директива JCS № 1067 определяла, что обязательному «автоматическому аресту» (Automatischer Arrest) подлежали, в частности: «1) должностные лица нацистской партии НСДАП и ее формирований, аффилированных ассоциаций и контролируемых организаций, начиная с уровня лидеров местных групп (Ortsgruppenleiter) и должностных лиц эквивалентного ранга; 2) все сотрудники политической полиции, включая гестапо и Службу безопасности СС; 3) офицерский и младший офицерский состав Ваффен СС (Waffen-SS) и все члены подразделений СС; 4) все офицеры Генерального штаба; 5) офицеры полиции, имеющие звание выше лейтенанта; 6) кадровые офицеры СА; 7) ведущие должностные лица всех министерств и другие высокопоставленные чиновники начиная с уровня глав городских и сельских администраций (Bürgermeister), а также лица, которые занимали аналогичные должности, гражданские или военные, в администрации стран, оккупированных Германией; 8) нацисты и нацистские сторонники, занимающие важные и ключевые позиции в: а) национальных и региональных гражданских и экономических организациях; б) корпорациях и других организациях, в которых правительство имело крупные финансовые интересы; в) промышленности, торговле, сельском хозяйстве и финансах; г) образовании; д) судебной системе; е) прессе, издательствах и других агентствах, распространяющих новости и пропаганду[58]; 9) все судьи, прокуроры и должностные лица народного суда, специальных судов и других чрезвычайных судов, созданных нацистским режимом; 10) любой гражданин любой из стран Объединенных Наций или связанных государств, предположительно совершивший преступления против своего национального законодательства в поддержку немецких военных усилий; 11) любое другое лицо, чье имя или должность указаны в списках, представленных Объединенным комитетом начальников штабов, или о котором поступит отдельное уведомление»[59].
Это был неполный список: директивой JCS № 1067 военный губернатор наделялся правом «арестовывать и удерживать под стражей до судебного разбирательства со стороны соответствующего квазисудебного органа», который должен был быть создан им же, «всех лиц, которые могли поставить под угрозу выполнение целей военного командования» (§ 8).
В «Руководстве для военной администрации в Германии» 1944 года содержались списки должностных лиц нацистской партии, правительства, полиции и парамилитаристских структур, подлежавших интернированию с приблизительными оценками их численности. Наиболее массовыми категориями, согласно этому документу, были: весь персонал гестапо и СД (по 15 тыс. человек); все офицеры СС (8 тыс.); все офицеры Ваффен СС (60 тыс.); офицеры СА выше ранга штурмбаннфюрера (Sturmbannführer) (30 тыс.); офицеры гитлерюгенда выше ранга штаммфюрера (Stammführer) (20 тыс.); члены Национал-социалистического механизированного корпуса (НСМК; Nationalsozialistisches Kraftfahrkorps, NSKK) в ранге штаффельфюрера (Staffelführer) и выше (10 тыс.); офицеры Национал-социалистического авиакорпуса (НСФК; Nationalsozialistisches Fliegerkorps, NSFK) в ранге штурмбаннфюрера и выше (5 тыс.), все члены партии в ранге берайхсляйтера (Bereichsleiter) и выше (30 тыс.), руководители немецкой военной и гражданской администрации в оккупированных странах и территориях (3 тыс.) и др.[60] По разным оценкам, в западных зонах оккупации было таким образом арестовано от 200 до 250 тыс. человек. По имеющимся данным, 100 тыс. арестов были произведены в американской зоне, около 90 тыс. – в английской, остальные – во французской[61]. Примечательно, что эти числа фактически совпадали с предложениями группы Ноймана – Кирххаймера – Маркузе из Управления стратегических служб США.
Как и в случае с денацификацией нацистских кадров, политика в отношении нацистов, подвергшихся автоматическому аресту и интернированию с момента начала оккупации, постепенно смягчалась в ситуации назревающей холодной войны. В феврале 1946 года категории подлежавших обязательному аресту были существенно сокращены. Те, кто по новым правилам не подпадал под автоматический арест, должны были пройти проверку. Те, кто не подозревался в военных преступлениях и не привлекался судом в качестве свидетеля, были освобождены. В октябре 1946 года все лагеря для интернированных гражданских лиц были переданы в руки немецких властей, которые могли судить этих граждан на основании закона № 104.
На начальном этапе, как следует из отчетов военного губернатора, дело продвигалось очень медленно: до конца марта 1947 года немецкими трибуналами были вынесены приговоры лишь в отношении 262 интернированных из 50 747 остававшихся под стражей (включая 26 212 бывших офицеров СС, 17 471 члена нацистской верхушки, 1430 гестаповцев, 740 членов СД и 4894 представителей других категорий)[62]. В 1947–1948 годах, в контексте усиливавшегося противостояния с Советским Союзом и стремления западных союзников как можно быстрее завершить денацификацию в своих зонах, процесс освобождения интернированных был ускорен: чаще всего они освобождались с учетом отбытых сроков или приговаривались к штрафам. Так, в конце июля 1948 года в лагерях американской зоны оставалось лишь 3542 человека, из которых 1390 отбывали сроки, назначенные трибуналами[63]. А к концу года число интернированных исчислялось лишь несколькими сотнями[64].
Для сравнения: в советской зоне оккупации Германии интернированию были подвергнуты 150 тыс. человек, из которых 17 тыс. были осуждены советскими военными трибуналами. Находясь в заключении, 44 тыс. интернированных погибли от ужасных условий содержания и болезней, а около 25 тыс. были депортированы в СССР и Польшу на принудительные работы[65].
Помимо автоматического ареста и последующего интернирования в специально организованные лагеря по факту принадлежности к ключевым организационным структурам Третьего рейха, союзники занимались активным поиском отдельных подозреваемых в военных преступлениях, которые впоследствии должны были понести личную ответственность за свои деяния, представ перед судом.
Два различных типа помещения под стражу – задержание с последующим интернированием подлежавших «автоматическому аресту» и аресты подозреваемых в тяжких преступлениях – были определены директивой Контрольного совета № 38 «Арест и наказание военных преступников, нацистов и милитаристов; интернирование, контроль и надзор за потенциально опасными немцами» от 12 октября 1946 года. Среди целей этого документа, устанавливавшего общую линию поведения союзников в период оккупации Германии и согласовывавшего «некоторые детали в отношении определения категорий и характера наказаний и санкций», были указаны: «a) наказание военных преступников, нацистов, милитаристов и промышленников, которые вдохновляли и поддерживали нацистский режим; б) полное и окончательное уничтожение нацизма и милитаризма путем изоляции видных участников или сторонников этих идей и путем ограничения деятельности этих лиц; в) интернирование немцев, которые, не являясь виновными в определенных преступлениях, считаются опасными для союзных целей, а также контроль и надзор над другими, которые считаются потенциально опасными»[66].
Результатом совместных усилий союзников по привлечению к уголовной ответственности руководителей Третьего рейха стал Международный военный трибунал (МВТ) в баварском Нюрнберге. Трибунал, организованный после долгих согласований в ходе нескольких встреч «Большой тройки», был создан на основании Устава, выработанного и утвержденного правительствами государств-союзников в ходе Лондонской конференции 8 августа 1945 года[67].
Трибуналу предшествовал длительный подготовительный процесс. В октябре 1943 года на Московской конференции союзниками была принята Декларация об ответственности гитлеровцев за совершаемые зверства, в которой подчеркивалось, что главные нацистские преступники, «преступления которых не связаны с определенным географическим местом», «будут наказаны совместным решением правительств-союзников» (остальных виновных в преступлениях было решено отсылать в те страны, где преступления были совершены, «чтобы они могли быть судимы и наказаны в соответствии с законами этих освобожденных стран»)[68].
Ключевая роль в разработке проекта и подготовке международного трибунала принадлежала американским юристам. Первый проект соглашения о создании МВТ был представлен американцами 3 мая 1945 года на совещании руководителей внешнеполитических ведомств СССР, США и Великобритании в Сан-Франциско. С 26 июня по 8 августа того же года в ходе конференции представителей СССР, США, Великобритании и Франции в Лондоне проводились выработка соглашения и Устава МВТ, согласование позиций относительно предъявленных обвинений, выявление и систематизация доказательств, определение функций и обязанностей трибунала. К концу лета был согласован список главных военных преступников, опубликованный 29 августа[69].
Международный военный трибунал, созданный в Нюрнбергском дворце юстиции и заседавший с 20 ноября 1945 по 1 октября 1946 года, рассматривал дела 24 ключевых руководителей Третьего рейха. Точнее, тех из них, кто к тому моменту оставался в живых, кого удалось обнаружить и по поводу включения которых в список обвиняемых союзникам удалось достигнуть консенсуса. Эти высокопоставленные нацисты обвинялись в заговоре с целью захвата власти, в преступлениях против мира, военных преступлениях и преступлениях против человечности (преступления, подпадающие под юрисдикцию трибунала, определяла статья 6 Устава)[70].
«Тот факт, что четыре Великие Державы, упоенные победой и страдающие от нанесенного им ущерба, удержали руку возмездия и передали своих плененных врагов на Суд справедливости, является одним из самых выдающихся примеров той дани, которую власть платит разуму», – заявил главный обвинитель от США Роберт Джексон в своей ставшей знаменитой вступительной речи, произнесенной 21 ноября 1945 года[71].
В результате длившихся почти год судебных разбирательств обвиняемые были присуждены к различным наказаниям. Двенадцать человек были приговорены трибуналом к смертной казни: Герман Геринг (рейхсмаршал, главнокомандующий военно-воздушными силами Германии, 1935–1945), Йоахим фон Риббентроп (министр иностранных дел нацистской Германии, 1938–1945), Вильгельм Кейтель (начальник штаба Верховного главнокомандования вооруженными силами Третьего рейха, 1938–1945), Эрнст Кальтенбруннер (руководитель Главного управления имперской безопасности (РСХА), 1943–1945), Альфред Розенберг (один из главных идеологов НСДАП, рейхсминистр восточных оккупированных территорий, 1941–1945), Ганс Франк (генерал-губернатор оккупированной Польши, 1939–1945), Вильгельм Фрик (рейхсминистр внутренних дел, 1933–1943; рейхспротектор Богемии и Моравии, 1943–1945), Юлиус Штрайхер (гауляйтер Франконии, главный редактор антисемитской газеты «Штурмовик» (Der Stürmer), 1923–1945), Фриц Заукель (гауляйтер Тюрингии, 1927–1945; генеральный уполномоченный по использованию рабочей силы, 1942–1945), Альфред Йодль (начальник Штаба оперативного руководства Верховного главнокомандования вооруженными силами, 1939–1945), Артур Зейсс-Инкварт (канцлер Австрии, 1938; рейхскомиссар Нидерландов, 1940–1945), Мартин Борман (начальник Партийной канцелярии НСДАП, 1941–1945; личный секретарь фюрера, был приговорен заочно). Трое обвиняемых были приговорены к пожизненному лишению свободы: Рудольф Гесс (заместитель фюрера в НСДАП, 1933–1941), Эрих Редер (главнокомандующий военно-морским флотом Третьего рейха, 1935–1943) и Вальтер Функ (имперский министр экономики, 1938–1945)[72].
К двадцати годам лишения свободы были приговорены Бальдур фон Ширах (глава гитлерюгенда, 1933–1940; гауляйтер Вены, 1940–1945) и Альберт Шпеер (рейхсминистр вооружений и боеприпасов, 1942–1943; рейхсминистр вооружений и военного производства, 1943–1945). К пятнадцати годам был приговорен Константин фон Нейрат (министр иностранных дел Германии, 1932–1938; рейхспротектор Богемии и Моравии, 1939–1943), а Карл Дёниц (командующий подводным флотом, 1939–1943; главнокомандующий военно-морским флотом нацистской Германии, 1943–1945) – к десяти годам. Трое обвиняемых были оправданы: Ганс Фриче (руководитель отделов радиовещания и внутригосударственной прессы в Министерстве народного просвещения и пропаганды, 1933–1945), Ялмар Шахт (имперский министр экономики, 1934–1938) и Франц фон Папен (рейхсканцлер Германии, 1932; посол в Австрии, 1934–1938, и в Турции, 1939–1944). Глава Германского трудового фронта и заведующий Организационным отделом НСДАП Роберт Лей покончил с собой до начала процесса, а промышленник, глава концерна «Фридрих Крупп» Густав Крупп был признан неизлечимо больным, и дело в отношении его было прекращено до суда[73].
Обвинялись также группы и организации, к которым принадлежали подсудимые, но лишь четыре структуры из восьми были признаны преступными: руководящий состав НСДАП, охранные отряды партии СС, тайная политическая полиция гестапо и СД – Служба безопасности рейхсфюрера СС (Sicherheitsdienst des Reichsführers-SS, SD) (дела двух последних были отнесены в совместное производство)[74].
После основного процесса американские власти провели в своей зоне оккупации в 1946–1949 годах серию из двенадцати судебных процессов, вошедших в историю как «последующие» или «малые» Нюрнбергские процессы. Они проводились на основании предоставленного законом Контрольного совета № 10 права всем союзникам самостоятельно судить нацистов в пределах своей оккупационной зоны[75]. Поскольку город Нюрнберг находился в американской зоне оккупации, последующие судебные разбирательства были проведены военными судами США в стенах того же Нюрнбергского дворца юстиции, где ранее заседал МВТ.
В ходе этих процессов перед американскими военными судами предстали нацистские судьи; медики, обвинявшиеся в принудительной эвтаназии, стерилизации, принудительных медицинских экспериментах и убийстве заключенных; представители военного командования Третьего рейха; чиновники Главного административно-хозяйственного управления СС; генералы вермахта, воевавшие в юго-восточной Европе; ведущие промышленники нацистской Германии (процессы по делам собственников и сотрудников концернов Ф. Флика, А. Круппа и «ИГ-Фарбен»); крупные государственные чиновники; руководители различных министерств и ведомств (по названию улицы в Берлине, где располагалось большинство правительственных учреждений, этот процесс вошел в историю как «дело Вильгельмштрассе»); ответственные за реализацию нацистской расовой политики; бывшие офицеры айнзацгрупп (Einsatzgruppen) – специальных подразделений СС и СД, созданных для уничтожения «врагов» рейха, и некоторые другие категории обвиняемых. В общей сложности приговоры были вынесены в отношении 184 человек[76].
Всего за оккупационный период американские военные трибуналы возбудили уголовные дела в отношении 1941 и вынесли приговоры в отношении 1517 человек (324 из них были приговорены к смертной казни, 247 к пожизненному заключению и 946 к различным тюремным срокам)[77]. Американцы, в частности, провели процессы против 1021 бывшего сотрудника администрации и охраны концлагерей Дахау, Миттельбау-Дора и Флоссенбург. Еще 1085 человек были привлечены к уголовной ответственности в английской зоне (240 из них приговорены к смертной казни), в том числе персонал концлагерей Белзен, Нойенгамме и Равенсбрюк. В свою очередь, французские военные трибуналы вынесли приговоры в отношении 2107 человек (104 из них были приговорены к смертной казни). Во французской зоне, в частности, прошли процессы по делу сотрудников концлагерей Нацвейлер и Равенсбрюк и процесс по делу сталелитейного промышленного магната Германа Рехлинга, которого называли «фюрером военной экономики»[78].
В отношении некоторых подозреваемых, кого не удалось обнаружить и задержать, приговоры выносились in absentia, в отсутствие подсудимых. Всего в годы оккупации западные союзники привлекли к уголовной ответственности за преступления, совершенные в период Третьего рейха, более 5 тыс. немцев[79].
Уголовные дела по нацистским преступлениям могли также рассматриваться немецкими судами: тем же законом СКС № 10 от 20 декабря 1945 года им предоставлялось право возбуждать такие дела с разрешения оккупационных властей. Однако юрисдикция немецких судов была ограничена преступлениями, совершенными немцами против немцев или лиц без гражданства (то есть они не могли проводить разбирательства по наиболее тяжким преступлениям, совершенным немцами против других народов и представителей других национальностей). До конца 1949 года немецкие суды осудили 4667 нацистских преступников главным образом за «доносы, расстрелы политических заключенных и „пораженцев“ незадолго до окончания войны, преступления против немецких евреев (особенно во время „Хрустальной ночи“), преследования политических оппонентов»[80]. В рамках нескольких судебных процессов рассматривались «случаи „эвтаназии“, то есть убийств людей с психическими и физическими особенностями и пациентов психиатрических клиник»[81].
Отдельно стоит обратить внимание на юридическую проблему осуждения членов преступных организацией Третьего рейха, с которой столкнулись союзники. Закон № 10 прямо определял в качестве преступной деятельности «принадлежность к определенным категориям внутри группы или организации, объявленной МВТ преступной» (§ 1 (d)) и устанавливал возможность наказания за принадлежность к преступной организации (в § 3 перечислялись наказания от штрафа и конфискации имущества до смертной казни).
Устав МВТ также предусматривал, что лица, совершая международные преступления, могли действовать как «индивидуально», так и «в качестве членов организации» (§ 6). Кроме того, в Уставе оговаривалось, что «при рассмотрении дела о любом отдельном члене той или иной группы или организации Трибунал может ‹…› признать, что группа или организация, членом которой подсудимый являлся, была преступной» (§ 9)[82].
Однако вынесенный 1 октября 1946 года приговор МВТ в целом отклонил принцип коллективной ответственности, утверждая, что «преступная виновность является личной и следует избегать массовых наказаний»[83]. Относительно понятий «преступной организации» в приговоре содержалось уточнение: «Преступная организация аналогична преступному заговору в том, что по существу они предполагают сотрудничество ради преступных целей. Должна существовать группа, связанная и организованная для осуществления общей цели. Эта группа должна быть создана или использована в связи с совершением преступлений, предусмотренных Уставом»[84].
В приговоре Трибунала признавалось, что такие группы и организации, как руководящий состав нацистской партии, тайная политическая полиция (гестапо) и служба безопасности (СД), а также охранные отряды партии (СС) преследовали цели или использовались для целей, преступных с точки зрения Устава МВТ. В приговоре уточнялось, кто из членов организации может быть привлечен к ответственности в качестве членов группы, а кто нет. МВТ квалифицировал в качестве преступных лишь группы, состоявшие из тех членов политического руководства, СС, гестапо и СД, которые либо занимали высокие и ответственные посты в них (они перечисляются в тексте приговора), либо «вступили в организацию или оставались в ней, зная о том, что она использовалась для совершения действий, объявленных преступными в соответствии со статьей 6 Устава, либо тех, кто как члены организации лично принимали участие в совершении подобных преступлений»[85]. «Это решение, – указывалось в Нюрнбергском приговоре, – должно исключить тех лиц, которые не были осведомлены о преступных целях или действиях организации, и тех, кто был призван в эту организацию государственными органами, за исключением тех случаев, когда они были лично замешаны в совершении действий, объявленных преступными в соответствии со статьей 6 Устава, в качестве членов этой организации. Формальное членство не подпадает под действие этого решения»[86].
Что касается правоприменения в этой области, то союзники, за исключением англичан, в основном рассматривали членство в организациях в рамках общего производства по делам о денацификации (на основании уже упоминавшейся директивы № 38). Как уточняет исследователь денацификации Дэвид Коэн, только британская зона проводила систематическую политику уголовного судопроизводства по членству в преступных организациях, создав для этой цели специальные трибуналы (Spruchgerichte) в лагерях для интернированных. К октябрю 1949 года они привлекли к ответственности 24 154 члена руководящего корпуса нацистской партии, СС, гестапо и СД, из которых 15 724 человека были осуждены: 5614 получили наказание в виде лишения свободы, а остальные приговорены к различным штрафам[87].
Достижения и проблемы денацификации
Смысл программы денацификации в западной части Германии предельно точно обобщил социолог Лев Гудков. Она «предполагала несколько важнейших социально-политических шагов, осуществленных юридически-правовым путем и направленных на то, чтобы сделать невозможным процесс социокультурного воспроизводства прежних отношений: а) первоначально административное, затем юридически оформленное оттеснение прежних нацистских кадров от государственного управления, запрет на занятие соответствующих позиций в органах исполнительной власти и возможность выборов в структуры законодательной власти, а также суда, в меньшей степени – армии, полиции и еще некоторых ключевых институтов; б) недопущение их к репродуктивным системам общества – прежде всего к преподаванию в высшей и средней школе и механизмам формирования общественного мнения (в первую очередь – к СМИ), ограничение влияния на культуру, литературу, искусство (временный запрет на публикацию); в) практика осуждения и уголовного преследования нацистских преступников (прежде всего – идеологов нацизма и функционеров высшего и среднего ранга), цепь международных, а затем и собственно германских трибуналов и судебных процессов разного уровня, установивших – первоначально внешним и принудительным образом – морально-правовую ответственность за участие в преступлениях тоталитарных режимов, внутренне с трудом принимавшуюся и усваиваемую населением»[88].
Впервые в истории – в рамках Нюрнбергского процесса и последующих судебных разбирательств – в отношении политики геноцида и агрессивной войны была не только вынесена нравственно-этическая оценка, но и сформулирована юридическая позиция, ставшая основой международного права. Отныне массовые преступления против граждан больше не оставались исключительно внутренним делом государства, но могли преследоваться в международном правовом порядке. В 1950 году на основании решения МВТ Комиссией международного права по поручению Генеральной Ассамблеи ООН были сформулированы Нюрнбергские принципы, которые способствовали развитию международного уголовного права и легли в основу деятельности международных уголовных судов (в том числе созданного в 2002 году в Гааге постоянно действующего Международного уголовного суда)[89].
Примечательно, что привлечение к уголовной ответственности руководителей Третьего рейха нашло у большинства жителей Германии позитивный отклик несмотря на общее неприятие оккупации. Согласно данным опросов, проводившихся американской военной администрацией с октября 1945 по август 1946 года, абсолютное большинство жителей американской зоны (в среднем 80 %) считали Нюрнбергский процесс справедливым, и лишь 4–6 % – несправедливым. После того как приговор был оглашен, 55 % сочли вынесенные вердикты в целом справедливыми, 21 % – слишком мягкими и лишь 9 % – слишком жесткими. Более половины полагали, что обвинение в преступной деятельности следовало предъявить и нацистским организациям. Доля поддерживавших такое мнение составляла 56 % в октябре 1945 года, 60 % в декабре 1945‐го и 59 % в октябре 1946 года[90].
Если значимость «судебной» части программы денацификации была на том этапе почти единогласно признана юристами, историками и самими жителями Германии, то очищение государственных публичных институтов от нацистских кадров удостоилось более противоречивых оценок. Главным недостатком этой части программы с точки зрения замысла, по мнению большинства экспертов, было чрезмерное расширение ее объема. Как обобщил выводы большинства наблюдателей историк денацификации Перри Биддискомб, программа должна была не включать рядовых членов партии, а затрагивать только руководящее звено и активных сторонников режима, способствовавших его укреплению, независимо от их партийной принадлежности[91]. В том виде, в котором она была реализована, денацификация напоминала, словами Биддискомба, «ковровую бомбардировку», вызвав нехватку специалистов во многих областях и значительно ухудшив функционирование администрации и экономики[92]. Например, к 1946 году в американской зоне были уволены около 50 % учителей, а в некоторых регионах доля уволенных педагогов достигала невероятных 90 %[93].
Среди других слабых сторон денацификации, как правило, отмечаются затянутость процесса, перегруженность трибуналов незначительными делами и возможность избежать наказания для крупных нацистов. Все это приводило к долгосрочной дискредитации денацификации в глазах жителей страны, что нашло отражение и в данных социологических опросов. Так, Институт изучения общественного мнения в Алленсбахе дважды – в 1948 и 1953 годах – изучал восприятие денацификации жителями Западной Германии (табл. 1). В августе 1948 года, когда оккупация еще продолжалась, а программа денацификации была уже фактически свернута, положительно оценивали процесс очищения различных институтов от нацистских кадров лишь 14 % опрошенных, полагавших, что в целом денацификация достигла поставленной цели. Наибольшую популярность в 1948 году имела точка зрения, что «денацификация была необходима, но была плохо реализована» (39 %), 31 % респондентов считали, что «денацификация была ненужной и плохо реализованной» и еще 9 % – что она «была крючкотворством, обманом и придирками оккупационных властей» (суммарно доля негативных оценок достигала 40 %). Спустя пять лет, когда оккупация являлась уже делом прошлого, доля разделявших мнение о необходимости денацификации, но считавших, что она была плохо реализована, сократилась до 23 % (на 16 п. п.). Произошло это, по всей видимости, за счет затруднившихся с ответом, доля которых выросла с 7 до 20 %. Негативная оценка этого процесса сохранилась на уровне 41 %, а позитивная выросла всего на 3 п. п. – до 17 %[94].
Таблица 1. «Какие из следующих утверждений относительно процесса денацификации лучше всего выражают ваше собственное мнение?»
(В процентах от числа опрошенных)
Скепсис большинства историков в отношении политики денацификации под контролем союзников связан и с тем, что после ее завершения все быстро вернулось на круги своя. Так, по данным Уильяма Гриффита, уже к 1950 году от 40 до 80 % нацистов в различных сферах возвратились на свои посты[95]. А все приговоренные к разным срокам тюремного заключения высокопоставленные чиновники и военные были амнистированы или освобождены досрочно в 1949–1951 годах.
Важно зафиксировать проблематичность политики денацификации как в концептуальном плане (слишком расширительный подход, включение в программу рядовых членов партии), так и в плане реализации, особенно с момента передачи программы в руки немецких земельных правительств. Расчет американцев на эффективную реализацию денацификации немецкими властями не оправдался. Ретроспективно обращаясь к анализу этих мер, очевидно, что немецкие исполнители саботировали процесс, затягивая его и превращая в фактическую реабилитацию, «обеление» нацистских кадров. В то же время шансы на успех в контексте послевоенной оккупации могла иметь только быстрая, решительная и разумно ограниченная по объему программа очищения общества от действительных нацистских активистов и пособников[96]. В контексте набиравшей обороты холодной войны, руководствуясь новыми интересами в Европе и подталкиваемые необходимостью ускорения экономического развития ФРГ, западные союзники не были готовы настаивать на последовательном проведении денацификационных мер.
Тем не менее, несмотря на все проблемы и сложности в реализации денацификационных мер, важно, что, как справедливо отметила Барбара Маршалл, «союзниками была создана рамка, которая позволила немцам впоследствии самостоятельно осуществить процесс социальных и политических изменений»[97].