— Ну например почему Миша в Воронеж не хочет переезжать.
— Может у него тут девушка? — предположил я.
— Допустим. А почему он родителей своих не помнит, а к врачам не обращается?
— Природный страх белого халата, я про такое читал, может быть в детстве стоматолог напугал и всё, человек всю жизнь больниц будет избегать. — нашёл что ответить я.
— Спорно, но ладно. Допустим с «будущим» это последствия удара о ковёр. — продолжал рассказчик.
— О конвас вы же говорили? — прервали его спереди.
— Кеш, я помню, что я говорил! Устав повторяй в голове пока, в части субординации со старшими. Почему Миша не обратился к нам, когда ему предложили вопрос решить в ножевой драке? Миша что бессмертный у нас?
— Кровь льётся значит не бессмертный. — выдохнул я.
И машина остановилась. А мы все втроём вышли из машины оставляя водителя в волге, надо сказать, что я прилично взмок пока слушал рассказ о Михаиле, а по сути обо мне. Я обернулся, вокруг меня были стены и зарешеченные окна, а само здание напоминало квадрат с аркой к которой были решетчатые ворота. Внутри этого квадрата стоял памятник, хмурый мужчина с бородкой в то ли пальто, то ли плаще в пол, Феликс Эдмундович Дзержинский красовалась под ним табличка с надписью.
Ну походу приехали — подумалось мне.
Но чуть удивило, что меня вели и сопровождали по светлым коридорам в которых пахло хлоркой и ходили люди в белых халатах.
Наконец меня завели в кабинет двенадцать на пятнадцать метров с высокими потолками. Стены тут были окрашены масляной краской в бледно-зелёный «больничный» цвет, на полу — бетонная мозаика с какой-то геометрикой. В кабинет вместе со мной зашли и рассказчик, и Кеша. Тут было светло и чисто. Врач — мужчина лет пятидесяти в выцветшем халате — медленно поднял на нас умудрённый жизнью взгляд, вытирая руки белым полотенцем. Из кабинета была ещё одна дверь с надписью «Процедурная», откуда доносился звук кипящей воды.
Из мебели в кабинете — врачебный стол: массивный деревянный, с зелёным сукном. На нём декоративная чернильница-непроливайка, пустая пепельница, стопка каких-то бланков и пресс-папье с гербом СССР. А по стенам — белые металлические шкафы.
— Доброго дня. Нам бы парню рану заштопать и заодно проверить на разное, плюс кровь взять, — с порога попросил рассказчик.
— Молодой человек, до трусов раздевайтесь! Вещи на стул, — холодно проговорил врач.
— Зачем же полумеры? Осмотрите его полностью, — улыбнувшись, попросил рассказчик.
— Тогда и трусы снимаем. И проходим в процедурную, — пожал плечами врач.
Ну что ж, придётся раздеваться. И, сняв с себя всё, я аккуратно положил костюм на стул, а из карманов также аккуратно выложил содержимое. Мне, конечно, везло до этого момента, но пока я в процедурной, мои вещи досмотрят — и тогда вопросов будет уже больше. Деньги, фотография, большие деньги, ключ от комнаты, да справка — вот и всё, что было у меня.
Оставшись в одной повязке на корпус, я проследовал в процедурную — такую же светлую комнату, с кушеткой, обтянутой белой клеёнкой. Сверху которой была одноразовая простыня из серой бумаги.
Напротив меня был стол с инструментами, правее кипятился на конфорке серебристый бокс — видимо, со шприцами. Подняв глаза, я увидел плакат на стене — «Профилактика сифилиса» с рисунками 1950-х и схему «Строение сердца». В другом углу была эмалированная раковина с мылом в металлической коробочке с надписью «Хоз. мыло».
— Ну что, молодой человек, начнём сверху вниз? Встаньте сюда, — указал мне доктор на центр комнаты.
Далее был осмотр моей головы на предмет шрамов и ссадин, был осмотр глазного дна, было достаточно болезненное перематывание груди с неприятным наложением швов с привлечением санитарки и, как в военкомате, проверка задницы — в том числе просили несколько раз присесть, не спрятал ли я чего-либо в естественных отверстиях. На моменте созерцания моего глазного дна в палату вошёл рассказчик. Он-то и настоял на приседаниях с раздвинутыми булками. И когда из меня ничего, естественно, не вывалилось, кивнул и снова удалился в соседний кабинет. Финалило всё взятие крови из вены большим стеклянным шприцом.
Всю процедуру я думал о своём статусе: кто я — задержанный, свидетель, вербуемый или всё вместе?
После я вернулся к совей одежде уже после повторной бинтовки зашитой раны, вещи на стуле казались не тронутыми, однако носки, сложены аккурантее чем положил их я. И одевшись я вопросительно посмотрел на «чекистов».
— Ну и как он? — спросил расказчик у доктора.
— Состояние в норме, я кровь на анализы еще отнесу, но судя по виду, скорее всего в ней ничего не найдём. Худоват, питание бы добавить.
— Подготовьте справку, пожалуйста. — кивнул рассказчик и мы вышли.
И о чудо мы шли снова наружу, к той самой волге. Хотя это еще ничего не значило!
— Дальше рассказывать про комсомольца Мишу? — спросил главный в этой группе.
— Да, конечно. — закивал Инокентий, когда машина проехала.
Я молчал.
— Шмель, чтобы не драться с Мишей на ножах и при этом сохранить лицо перед братвой, решает разориться и через не установленного лица передаёт Оленю сто рублей в качестве задатка за уничтожение Медведя, на порог к которому и приносят фото Миши. Но так как Миша деньги прикарманил, а своё фото с наивной подпись на память — «бегает каждое утро на стадионе Старт» изъял из вещьдоков, киллеру светит лишь хулиганство — 206-тая и 224-тая если веса ханки хватит. Благо наш Миша не наркоман и опий себе брать не стал. Хотя подозрения до данного осмотра у нас были.
— А было дальше? — спросил я.
— Второй том этой истории еще не написан. Но я бы от предложение Гингеммы не отказывался, на месте Миши конечно. Есть вероятность, естественно, что Гингемма его сдаст обезьянам, но мы будем рядом и проследим, чтобы этого не случилось. Главное в этой истории, когда мужички-лесовчикив масках начнут обезьян крутить, вовремя на пол лечь и голову прикрыть руками положив на свой затылок два пальца, вот так. — и рассказчик, положил на затылок Кеши кулак на котором было выставлен указательный и большой пальцы.
— На живца банды ловите? Не мелко для вашей конторы? — спросил я.
— Ну если МВД не справляется приходится помогать в чудесном лесу волков кошмарить.
— У Миши выбор есть? — спросил я.
— Есть даже несколько: За соучастие в создании страшной сказки, тюрьма, или дурка, тут уж на выбор Миши, какую карту разыграет судьба. Ту где он преступников решил не сдавать, когда их в парке Пионеров взяли, или ту где он утверждал, что он из будущего, а потом всех родных забыл.
— Мише про будущее показалось, а то что бандитов не сдал так это милиция сама грубить начала. — покачал я головой.
— Понимаю. Сам сталкиваюсь с несовершенством личного состава. А прошлое так вообще каждый второй хотел бы забыть и с чистого листа начать. Тем более всё так хорошо складывается, комсомол, динамо, педуниверситет, и то что у Миши денежная мотивация есть это хорошо, не за бесплатно же волков забарывать?
— Я понял всё. — кивнул я хмуро.
— Если что, звони по номеру, спросишь капитана Смирнова представишься Медведем, Мишей.
— По какому номеру? — не понял я.
— По тому, который на обратной стороне фотографии я тебе написал, раз уж так повелось. А да, это фото на доску почёт больше не вешать, номер запомнить, фото сжечь, а на доску сделать новое. Когда на тебя выдут бандиты веди себя подавленно будто не очень хочешь драться на ножах, но от безысходности соглашайся. И костюм смени, деньги у тебя теперь есть.
Машина остановилась, а товарищ Смирнов вышел, чтобы выпустить меня, я знал это место, пару улиц до моей общаги.
— Ну, хорошего тебе дня. Мишка! — произнесли весело из волги отъезжая.
А я вдохнул воздух вечереющего города. Сходил, побегал, блин…
Глава 6Сын
«Есть такая вселенная с героями кинокомиксов на загнивающем Западе — называется Марвел. Так вот, там помимо трусов поверх яркого костюма в облипку героям выдают маски на лицо. Вот реально — хоть свою заводи, как у дона Диего де ла Вега: в миру разбойник и аристократ по кличке Зорро», — с такими мыслями я шёл шаркающей походкой в общежитие. — «И ведь сейчас в общаге каждый, от вахтёрши до коменданта, будут со мной „общаться“, а мне вот не хочется. И в рваном костюме в технарь не пойдёшь…»
Чтоб я ещё какого-нибудь Шмеля отпустил или не добил — да никогда! Как и «сдался» милиции. Придурок в дежурной части возьми и назови моё ФИО и город при жуликах. То ли реально придурок, то ли отомстить хотел за то, что я на них заявление не хочу писать. Может, ждал, что я в отделение забегу с криком: «Помогите! Хулиганы зрения лишают!»
А особенно порадовала история про Мишу с выбором без выбора. Твори добро и беги — в облегающем костюме и в маске на лицо, а то поймают и заставят показания давать целый день в воняющих перегаром и гнилью комнатах разбора. Благо, мне 18-ти нет, а то могли бы и дольше мучать. А так по закону обязаны и родителей вызвать. Хоть деньги не отняли. За эти 100 рублей я бы месяц учился и пахал бы на двух работах, хотя та же Света говорит, что намотчик до 200 получает. Тут уж надо выбрать: бесплатные куры с риском для жизни и свободы или просто взять и купить всё, что мне надо.
«А в свободное время Миша повадился из курятника кур красть, но не просто кур, а неощипанных, ибо имел Миша склонность к шуткам дурацким — куриные тушки в постель к товарищу запихивать…» — произнёс в моём воображении рассказчик, капитан КГБ Смирнов, и это бы могло прозвучать, если бы меня тогда досмотрели на набережной.
Сука, увольняюсь с фабрики, сконцентрируюсь на намотке и спорте.
Но пройти проходную общаги мне не дали. В фойе меня ждала куча народа, тут были мама и папа Саши Медведева, какой-то милицейский старлей, комендант и ребята из комсомола, а также Аня, Гена — короче все, даже Перекрест и Армен.
— Товарищи, внимание! — произнёс секретарь ПКО Вороновского приборостроительного техникума, молодой парень лет двадцати пяти в сером пиджаке, с красным значком ВЛКСМ и серым галстуком в полосочку — всё как надо. — Сегодня наш Медведев Саша отличился: он, рискуя своей жизнью, вступил в схватку с вооружённым преступником, получив ранение, обезоружил его и предал сотрудникам милиции! Внимание! У преступного элемента было изъято 3 грамма наркотических средств! Возбуждено уголовное дело! Мы, как жители города Ворон, говорим тебе: «Спасибо!» Ура, товарищи!