Фил КоллинзЯ еще жив
Phil Collins
NOT DEAD YET: THE AUTOBIOGRAPHY
The Autobiography by Century, an imprint of Cornerstone.
Cornerstone is a part of the Penguin Random House group of companies.
Книга, которую вы сейчас читаете, – это моя жизнь. Такая, какой я ее вижу.
Возможно, люди, так или иначе принимавшие в моей жизни участие, помнят некоторые события иначе. Я помню их именно такими.
Всю жизнь я верил, что у нас бывают особые, памятные моменты, которые мы все запоминаем по-разному, а кто-то не запоминает и вовсе. Иногда один из таких моментов может задать вектор всей жизни отдельно взятого человека, в то время как другие его даже не помнят.
Пролог
Я совсем ничего не слышу.
Мое правое ухо заложило, и как я ни старался устранить это, ничего не получалось. Я с осторожностью пробую избавиться от заложенности ушной палочкой. Я знаю, что так не следует делать – барабанная перепонка очень чувствительна, особенно когда ей всю жизнь приходилось выдерживать звуки барабанного боя.
Но я в отчаянии. Моему правому уху конец. А ведь это мое «хорошее» ухо, потому что левое вот уже как 10 лет никуда не годится. Вот и все? Неужели музыка все-таки меня прикончила? И в итоге теперь я глухой?
Представьте себе следующую ситуацию (не для слабонервных): я в душе. Март 2016 года. Мой дом в Майами. Сейчас утро, а вечером должно состояться особенное событие – мое первое появление на сцене за много лет и, что гораздо важнее, мое первое полноценное выступление с одним из моих сыновей – с 14-летним Николасом.
Мальчик будет играть на барабанах, а старичок – петь. В общем, план таков.
Вернемся немного в прошлое: в 2014 году начала свою деятельность «Литтл Дримс США» – американский филиал благотворительной организации, которую мы с моей бывшей женой Орианной основали в Швейцарии в 2000 году. «Литтл Дримс» помогает детям, предоставляя им обучение, консультирование и наставничество в таких сферах деятельности, как музыка, искусство и спорт.
Чтобы дело пошло на лад в США и чтобы заработать немного денег, мы давно планировали концерт на декабрь 2014 года. Но в период до выступления у меня было множество проблем со здоровьем, и, когда наступил день концерта, я не был физически готов выступать и петь.
Мне пришлось позвонить Орианне, матери Ника и Мэттью, которому на тот момент только что исполнилось 10 лет, и сказать ей, что у меня пропал голос и я не могу выйти на сцену. Но я не сказал ей, что моя уверенность в себе также пропала; за один телефонный звонок бывшей жене можно сообщить очень много плохих новостей. Особенно (по всей видимости), если она твоя третья бывшая жена.
Теперь, спустя 16 месяцев, мне нужно кое-что наверстать. 2016 год для меня – это не просто новый год; это новый я, и я готов к выступлению. Но я не в состоянии дать полноценный концерт, поэтому в шоу будут принимать участие еще несколько артистов.
Однако, даже учитывая эту музыкальную поддержку, я понимаю, что этот концерт сейчас на грани провала из-за… меня. Этот сценарий мне знаком благодаря сорока годам едва ли не ежедневных выступлений и трем десятилетиям непрерывной работы над альбомами Genesis, а также сольными альбомами: я снова участвовал в сценарии, который написал совсем не я. Не могу подвести всех снова. Особенно если хочу дожить до своего 66-летия.
Некоторые мои давние приятели в музыкальной индустрии составили мне компанию на репетициях в Майами, в том числе и Ник. Он знал, что мы будем играть In The Air Tonight, но если бы оказалось, что он стал отличным барабанщиком, я бы добавил еще некоторые песни: Take Me Home, Easy Lover и Against All Odds.
Репетиции прошли великолепно. Ник отлично поработал дома перед репетициями. Даже более того, он лучше, чем я был в его возрасте. Как и со всеми моими детьми, меня распирало от отцовской гордости.
Также обнадеживало то, что в этот раз я чувствую силу в своем голосе, в его звучании. В какой-то момент гитарист Дэрил Стермер, мой напарник в течение многих лет, сказал: «Могу я добавить на монитор твой вокал?» Это хороший знак – никто так не делает, когда вокал звучит паршиво.
На следующее утро, в день гала-концерта, я принимал душ, и именно там ухо дало сбой. А если я ничего не слышу, я, конечно же, не могу петь.
Я позвонил секретарю одного из многих медицинских специалистов, чьи номера у меня к настоящему моменту входят в список быстрого набора. Через час я уже был на операционном столе, и отиатр вставил мне в уши специальный аппарат для очистки. Моментальное облегчение. Пока еще не оглох.
В тот вечер на сцене мы сыграли Another Day In Paradise, Against All Odds, In The Air Tonight, Easy Lover и Take Me Home. Ник, чье появление после открытия вызвало ликование у зала, великолепно справился со всеми песнями.
Это дикий успех; наше выступление было даже гораздо лучше – и веселее, чем я себе представлял.
Концерт закончился, я сидел один в гримерке. У меня все еще бежали мурашки по телу от всего, что только произошло; я вспоминал аплодисменты зала и думал: «Я скучал по всему этому», а также: «Да, Ник действительно очень хорош. Очень и очень хорош».
Я и не думал, что смогу снова ощутить то самое чувство, которое испытываешь после отличного концерта. Когда я завершил свои сольные выступления в 2007-м, ушел из группы Genesis в 2009-м и перестал записывать песни в 2010-м, я был уверен, что на этом все. Но в тот момент я занимался всем этим – играл, писал, выступал – в течение полувека. Музыка дала мне больше, чем я когда-либо мог представить себе, однако и забрала у меня даже больше, чем я того опасался. С меня было достаточно.
А сейчас здесь, в Майами, в марте 2016 года я осознаю, что она делает нечто прямо противоположное тому, что она делала в течение многих лет. Вместо того чтобы отдалять меня и моих детей – Саймона, Ника, Мэтта, а также Джоули и Лили – друг от друга, музыка соединяет меня с ними.
Если что-то в мире и может зарядить вас энергией, то это время, проведенное со своими детьми. Даже миллиард долларов за один день воссоединения с Genesis не смог бы заставить меня вернуться к музыке. Шанс выступать с моим сыном – смог.
Но, перед тем как мы продолжим, нам нужно вернуться назад. Как я пришел к этому и почему я пришел к этому?
Эта книга – моя правда обо всех событиях моей жизни. Некоторые вещи случились, некоторые – нет. Здесь я ни с кем не свожу счеты, а только исправляю некоторые ошибки.
Когда я предпринял путешествие в прошлое, кое-что, конечно же, меня удивило. Например, то, как много я работал. Если вы вспомните 70-е, никто точно не был в большем количестве туров, чем Genesis – я, Тони Бэнкс, Питер Гэбриел, Стив Хэкетт и Майк Резерфорд. И если вы еще помните 80-е, прошу прощения за ту ситуацию на Live Aid[1].
Сейчас 2016-й, и мы потеряли много наших друзей. Поэтому у меня есть причина задуматься о том, что я не долговечен и тоже не бессмертен. Кроме того, мои дети подтолкнули меня размышлять и о моем будущем.
Еще не оглох. Еще не мертв.
Это уже не в первый раз со мной. Смерть оставила глубокую рану во мне, забрав моего отца в тот момент, когда решение его сына-хиппи отказаться от комфорта и связать свою жизнь с музыкой стало давать плоды. Затем смерть снова нанесла мне удар, когда с промежутком в два года умерли Кит Мун и Джон Бонэм. Им обоим было по 32 года. Я поклонялся им. Тогда мне казалось, что эти парни никогда не умрут. Они были бессмертными. Они были барабанщиками.
Меня зовут Фил Коллинз, я барабанщик, и я знаю, что я смертен. Это моя история.
Не тону, но размахиваю руками, прося помощи,
Мы уверены, что наши родители всегда все знают. Но на самом деле они узнают все только со временем, никогда не показывая этого, разбираясь по ходу дела с (зачастую – наигранно) храбрым выражением лица. Все детство я подозревал это, и сейчас, когда я стал взрослым, это подтвердилось, но только с небольшой помощью потусторонних сил.
В один пасмурный осенний день 1977 года я отправился к шаманке. Она живет в центральной части Лондона, в Виктории[2], рядом с неблагоприятным районом за Букингемским дворцом, в многоэтажном доме, почти на самом верхнем этаже. Это, конечно, не цыганский караван, но, думаю, это значит, что она тесно связана с небесами.
Я не чувствовал особой связи с потусторонним миром, но моя жена Энди была склонна в некоторой степени верить во все это. Моя мама также хорошо знакома с доской Уиджа[3]. В конце 50-х и начале 60-х в нашем доме на западной окраине Лондона моя мама, бабуля и тетушка вместе с моими так называемыми «дядями» Рэгом и Леном часто любили по вечерам вызывать духов ушедших родственников из мира иного. Но уж лучше это, чем однообразное черно-белое мерцание только что купленного телевизора.
Причиной нашего с Энди визита к живущей на такой высоте мадам Аркати был непослушный пес. Наш прекрасный боксер Бен имел привычку вытаскивать одеяла с электрическим подогревом из-под нашей кровати. Мы хранили их для наших детей – пятилетней Джоули и годовалого Саймона, – чтобы дать им эти одеяла, когда они перестанут мочиться в постель и будут мерзнуть по ночам. Мне не приходила в голову мысль, что сложенные одеяла с электрическим обогревом могут не только согревать по ночам – согнутые нити накала могут порваться, и тогда одеяло загорится. Возможно, Бен это знал.