Подобрать культурные слова в такой ситуации у меня не получилось.
Молча в графе для замечаний написал об ошибке фельдшера.
Говоря о сотрудниках скорой помощи, хочется озвучить одну вещь: никто к вам не предъявляет таких требований, как к врачам стационаров, понимая, что машина СМП не оснащена всем необходимым для проведения полной диагностики, но быть немного внимательнее и знать общую симптоматику острой хирургической патологии вы все же обязаны.
За время осмотра данной пациентки и разговора с фельдшером меня дважды вызвали в операционную, где меня ждали.
Я сообщил ответственному хирургу о ситуации, и он сказал, что сам пойдет на операцию, а я могу заниматься другой пациенткой.
Данные из более подробного осмотра пациентки были следующими.
Язык сухой, обложен белым налетом, живот симметричной формы, в дыхании участвует равномерно, болезненность в правой подвздошной области, перистальтика вялая, ректальный осмотр ничего не показал, симптом Щеткина — Блюмберга положительный, Воскресенского, Раздольского[21], Ровзинга — положительные. То есть перед нами полная клиника острого аппендицита.
Возраст пациентки — 32 года. АД при поступлении — 130/80, ЧДС — 19.
В общем анализе крови — лейкоцитоз 16 000. Эритроциты 4,2, гемоглобин 119. Небольшой сдвиг лейкоцитарной формулы влево.
Общий анализ мочи — без особенностей.
Показатели в биохимическом анализе крови:
АЛТ — 25, АСТ — 32, амилаза — 60, липаза — 32, общий билирубин — 15.
УЗИ брюшной полости показало небольшое количество свободной жидкости в правой подвздошной области, что лишний раз указывало на клинику острого аппендицита.
Рентген брюшной полости — без особенностей.
Диагноз установлен без капли сомнений. Пациентка подана в операционную с острым аппендицитом.
В общей сложности за тот вечер мы провели пять подобных операций.
Послеоперационный диагноз моей последней пациентки: острый флегмонозный аппендицит, местный серозный перитонит. Червеобразный отросток — на грани перфорации[22]. Еще немного, и все бы ушло в брюшную полость.
Просто, видимо, повезло. И все закончилось благополучно.
Пациентка родилась под счастливой звездой.
Как же хочется призвать коллег со скорой быть более внимательными. Ведь их задача — не просто привезти пациента в больницу и скинуть врачам в приемнике.
Мы делаем общее дело, в котором ранняя и правильная диагностика играет большую роль.
Коллегиальность в среде медицинских работников — очень важный момент, и не стоит пренебрегать этим.
Особенно когда на кону здоровье пациента, за которого мы все в ответе…
Закон парных случаев
Как я раньше уже говорил, медики — это самые суеверные люди на планете. Мы не занимаемся сексом перед сменой, иначе «смена будет жаркой», не садимся на операционный стол, не желаем спокойной ночи, а еще мы верим в существование закона парных случаев.
Честно говоря, в начале карьеры я сам не особо верил во все эти приметы, до одного дежурства…
Был гололед, и, как всем известно, гололед — это горячий сезон травматологов, а вот как раз у нас, хирургов, была спокойная смена: несколько амбулаторных пациентов, один неподтвердившийся аппендицит и консультации в другие отделения. Мы сидели со старшим дежурным врачом, играли в нарды, когда зазвонил телефон в ординаторской.
— Хирургия, — ответил я бодрым голосом.
— ДТП, срочно.
— Бегу.
Спустившись в приемное отделение, я сразу увидел бледную дрожащую девушку, которая лежала на каталке и плакала.
— Добрый вечер, что случилось? — спросил я, обратившись к фельдшеру скорой помощи.
— Лобовое столкновение, на летней резине, — сказал он, закатив глаза. — Давление восемьдесят на сорок.
При ДТП, если у пациента нет никаких травматологических или нейрохирургических травм, в первую очередь надо исключить внутреннее кровотечение. Девушка была тонкой и звонкой, худая, я бы даже сказал — тощая. Я взял ее за запястье, на котором сквозь тончайшую кожу просвечивались вены, в надежде нащупать пульс. Под пальцами я почувствовал пульс, но неритмичный, слабого наполнения.
— Девушку срочно на УЗИ брюшной полости. И, пожалуйста, вне очереди, тут ургент, — крикнул я санитаркам, которые уже потащили каталку в сторону УЗИ-кабинета.
А я тем временем достал телефон и набрал старшего дежурного врача: «Антон Павлович, кажется, у нас внутренние кровотечение, спуститесь, пожалуйста, минут через пять в приемное отделение, нужен ваш опытный глаз».
Направив девушку на УЗИ, я осмотрел ее парня, который сидел, пристегнутый, на пассажирском сиденье. С парнем все было хорошо, только ушибы, а вот за девушку я начал откровенно переживать.
— Что тут у нас? — послышался голос старшего дежурного.
— Вот, я тут осмотрел парня. Вроде все в порядке. А девушка на УЗИ. Пойдемте, вместе глянем.
Мы зашли в кабинет как раз в тот момент, когда доктор водил датчиком по животу пациентки.
— Сразу вам скажу, коллеги, готовьте операционную, тут не меньше пятисот миллилитров жидкости.
— Понятно, — протянул я, набирая номер операционного блока. Смена обещала быть интересной.
Подняли девушку в операционную, и, пока работал анестезиолог, нам поступил еще один звонок из приемного. «Опять ДТП, опять молодая девушка»
— Антон Павлович, там опять привезли лобовое. Что будем делать?
— Что делать… Я моюсь, начинаю, а ты беги в приемное и глянь, что там. Если что-то серьезное, звони, санитарка подержит трубку. К гадалке не ходи, там тоже кровотечение. Закон парных случаев… — Бубня себе под нос, старший дежурный пошел мыть руки, а я ринулся опять в приемное отделение.
И правда, опять ДТП, опять лобовое столкновение и опять молодая женщина, правда, на этот раз она была на пассажирском месте и лежала на каталке без сознания. Пока я бежал из операционного блока в приемный покой, узист уже притащил портативный УЗИ-аппарат и смотрел мою больную.
— Рустам, я тебе с ходу скажу, что вам надо разворачивать вторую операционную, тут дела совсем плохи. Разрыв селезенки, скорее всего. Около семисот миллилитров жидкости.
В то время я был только после интернатуры и у меня не было большого хирургического опыта. Сложив два плюс два, я быстро сообразил, что, скорее всего, оперировать эту пациентку мне придется одному, так как мой коллега уже замылся в другой операционной.
— Антон Павлович, вы были правы, закон парных случаев. Опять кровотечение…
— Делал когда-то?
— Нет, не делал, но читал…
— Будут вопросы, посылай санитарку, я в третьей операционной. Постараюсь побыстрее.
Делать нечего. Пока пациентку готовили к операции, я быстро поднялся в ординаторскую и, схватив первый попавшийся учебник по топографической анатомии брюшной полости, начал повторять селезенку.
Зашел я в операционную в 20:15, вышли мы с Антоном Павловичем, который все же подоспел мне на помощь где-то в середине операции, в три часа ночи.
Девушки пробыли у нас 10 дней, лежали в одной палате и обе одинаково хорошо шли на поправку. С одной из них я случайно встретился через полтора года в супермаркете, и она рассказала, что с той своей подругой по несчастью они стали кумовьями и теперь крепко дружат семьями. Поэтому хорошо то, что хорошо кончается.
Вершители судеб
Безнаказанность порождает вседозволенность.
Сегодняшнее дежурство я проводил вместе с ординатором. У этого парня была особенность: приходил он в отделение в пятницу, а уходил утром понедельника. Врачебные будни действительно очень сложные. Начиная с самого первого курса мы максимально погружены в учебный процесс, а полученные знания необходимо постоянно совершенствовать и после получения диплома.
Хирургическая специальность требует полной самоотдачи, поскольку является одной из самых сложных.
В перерывах между операциями, осмотрами, заполнением дневников и историй мы сидели за чашкой чая и болтали.
Одну из таких бесед прервал звонок из приемного покоя.
— Тут пациент поступил по скорой. Но он вроде не совсем профильный, — сообщила медсестра.
Молодой мужчина 35 лет. ДТП, лобовое столкновение.
Сопроводительный лист пестрил диагнозами.
Перелом шейного отдела позвоночника, закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга, тупая травма живота под вопросом, закрытый перелом костей таза под вопросом.
Понятно, что прямую угрозу жизни представлял первый диагноз — перелом шейного отдела позвоночника. В таких случаях к работе незамедлительно должны приступать нейрохирурги.
Проблема заключалась в том, что профильное отделение находилось не у нас, а в научно-исследовательском институте травматологии и ортопедии — НИИТО.
Худощавый парень лежал на каталке. Последствия ДТП выдавали ушиб на лбу и разбитая губа. Пациент находился в сознании, адекватно отвечал на вопросы, был ориентирован: называл дату и год.
На шее пациента был воротник Шанца[23], на правой нижней конечности от таза до лодыжки — шина Крамера[24].
Жалобы пациента были на боль в области шеи, невозможность повернуть голову, а также боль в области таза и правого бедра.
Оказать профильную нейрохирургическую помощь мы не могли. Поэтому я сказал врачу СМП, что пациента нужно госпитализировать в НИИТО, где окажут экстренную помощь, прооперируют, и тяжелых последствий и осложнений, скорее всего, получится избежать.
На что врач скорой пошел на принцип (по-другому я это объяснить не могу), просто скинув с себя ответственность и переписав сопроводительный лист.
В новом бланке черным по белому первым диагнозом значилась тупая травма живота. А это означало, что пациентом в первую очередь должен заниматься я — хирург по оказанию неотложной хирургической помощи.