Он еще не спал и сразу же открыл мне дверь. Я буквально упала в его объятия без сил и тут же начала в отчаянии рыдать.
— Джош, мы точно пропали! — выла я приглушенно, захлебываясь слезами, — Нас увидела служанка и сегодня рассказала остальным слугам. Они собираются все открыть родителям… а-а-а…
Джош обнял меня, а потом тревожно спросил:
— Что видела служанка?
— Как мы целовались в саду два дня назад! Нам конец, Джош! Отец никогда нас не простит!
Джош замер на несколько мгновений, о чем-то напряженно думая, а потом твердо произнес:
— Наш единственный выход — успеть рассказать ему первыми!
Я перестала плакать и испуганно посмотрела на него.
— Рассказать? Первыми?
Мне стало так страшно! До жути страшно! Чем все это закончится? Сможем ли мы вообще жить дальше???
— Иди к себе и одевайся, — спокойно скомандовал Джош, — идем к родителям прямо сейчас!
— Сейчас? — изумилась я, — Но ведь они уже спят!
— Но мы не можем терять ни минуты! — решительно воскликнул Джош, однако я сильно колебалась.
— Братик, может придем к ним рано утром? Давай лучше тщательно все обдумаем, взвесим каждое слово, подготовимся?
Джош задумался.
— Ладно, давай пойдем на рассвете, — наконец согласился он, — Утро вечера мудреннее…
Джош набрал в легкие воздуха, а потом с шумом выдохнул его, словно успокаиваясь.
— Аннабель, — он повернул меня к себе и заглянул в мои испуганные заплаканные глаза, — помни, что мы никогда не отречемся друг от друга! Даже если отец выгонит нас, даже если изобьет меня — ни за что не соглашайся на наше расставание!
Я утвердительно кивнула, а он привлек меня к себе и крепко обнял.
— Все будет хорошо, — прошептал Джош, поцеловал меня в макушку и успокоительно погладил по спине, — Держись, моя любимая Аннабель!..
Мы проговорили с ним еще целый час, а потом я незаметно уснула. В какое-то мгновение я почувствовала, что он укрыл меня одеялом и лег рядом, но это было так мимолетно, что я тут же провалилась в глубокий сон…
* * *
Громкий стук дверей заставил меня резко присесть на кровати. Комната купалась в предрассветном полумраке, а я не могла понять, где нахожусь. Наконец, рядом я увидела Джоша, тоже присевшего на кровати и сонно протирающего глаза. Я со страхом поняла, что уснула в его комнате и спала рядом с ним!
Я испуганно оглянулась и увидела, что дверь в комнату почему-то приоткрыта. На меня накатил ужас.
— Джош! — пролепетала я, судорожно схватив его за руку, — Неужели кто-то заходил сюда???
Он не ответил, потому что напряженно думал о дальнейших действиях. Он уже было наклонился ко мне, чтобы что-то прошептать мне на ухо, как вдруг дверь резко распахнулась, и в комнату зашли наши родители. Мама была бледной, как смерть, а отец ледяным и осунувшимся.
Мы с Джошем в ужасе замерли, понимая, что худшего разоблачения просто невозможно придумать. Нас застали в одной кровати в четыре часа утра, и теперь абсолютно невозможно доказать, что между нами нет ничего, кроме глубокой взаимной любви.
Мы смотрели, как отец медленно прошел через всю комнату и с трудом опустился на стул. Мне казалось, что он должен яростно кричать и называть нас «идиотами», но его мнимое спокойствие выглядело куда страшнее. Мама осталась стоять у стены, и по ее исхудавшим щекам потекли горькие молчаливые слезы.
Я и сама начала вдруг плакать.
— Папа, мама! — пролепетала я сквозь слезы, — Это не то, что вы думаете!
Джош успокаивающе сжал мою руку, а потом решительно встал с кровати. Где-то краем сознания я порадовалась, что сегодня он был полностью одет. Но это, конечно, никак не могло нас спасти.
— Мама, отец! — серьезно обратился Джош к родителям, — Мы с Аннабель планировали утром прийти к вам сами. Мы любим друг друга, и хотим пожениться. Наша любовь — не грех, потому что мы — не родные брат и сестра, поэтому…
Вдруг отец резко прервал его:
— Остановись, Джошуа! — голос его звучал как-то даже отчаянно и болезненно, — вам нельзя жениться, потому что вы действительно брат и сестра!
Мы замерли, пытаясь понять смысл сказанных им слов. Наконец, Джош неуверенно произнес:
— Отец! То, что все считают нас близнецами, совершенно ничего не значит! Мы с Аннабель по крови — не родня, и мы все об этом знаем!!!
— Вы — родня! — резко вскричал отец, вставая со стула и делая к нам два шага, — Аннабель — моя внебрачная дочь!
Повисла страшная гнетущая тишина. Мы с Джошем с ужасом переглянулись, не вмещая услышанных слов.
— Не может быть! — сдавленно прошептал Джош, бессильно присев на край кровати, — Я не верю!
Потом он резко вскинул голову и с отчаянием посмотрел на отца.
— Папа! Это не может быть правдой! Вы с детства говорили нам совершенно другое! Вы нашли Аннабель на пороге нашего дома! Она не может быть твоей дочерью!!!
— Но она моя дочь, — как-то даже печально произнес отец, — у меня был роман на стороне. Эта женщина родила ребенка и принесла его в наш дом. Чтобы утаить факт моей измены, мы назвали Аннабель подкидышем… Вот почему вы с Аннабель так сильно похожи внешне: вы дети одного отца…
Джош в отчаянии закрыл лицо руками и зарыдал. Я тоже залилась слезами и спрятала лицо в коленях. В комнате громко всхлипнула мама, а отец просто ушел…
Это был полнейший крах всего: наших надежд, мечтаний и всей нашей жизни. Это был просто настоящий конец!.. Вскоре ушла и мама. Она не проронила ни слова. Да тут и нечего было говорить.
Мне хотелось резко проснуться и радостно осознать, что это не более, чем ночной кошмар, но, к сожалению, это был совсем не сон. Мне хотелось прильнуть к Джошу и услышать его утешающие слова: «все будет хорошо», но он и сам был в отчаянии, да и хорошо уже не могло быть никогда…
Мы оказались кровными родственниками! Все наши поцелуи и нежности теперь превратились в откровенный инцест! В один миг мы потеряли свою любовь навсегда.
Я встала с кровати и медленно поплелась в свою комнату. Джошу в тот момент было, наверняка, больно смотреть на меня, как и мне больно смотреть на него. Мне лучше было уйти…
Я не выходила из комнаты больше недели и почти ничего не ела. Джош тоже не появлялся. По случайно услышанному разговору двух служанок во дворе, я поняла, что брат тоже в глубокой депрессии и заперся у себя. Часть меня порывалась бежать к нему, утешать его и утешиться самой. Я просто жаждала его обнять и почувствовать его биение сердца, но дикая и жгучая боль внутри останавливала меня: нам больше так нельзя! Мы больше не можем быть нежными! Мы больше не можем жить так, как прежде…
Я горько заплакала в очередной раз и снова отказалась от еды. Я просто не хотела жить…
4. "Вам жить надоело???" — "Может и надоело!.."
Два месяца спустя…
Я сидела возле окна в швейной мастерской и медленно наматывала нитки на деревянную катушку. Иногда я поглядывала в окно, но там не происходило ничего интересного. Впрочем, даже если бы там и было что-либо интересное, меня бы этот совсем не зацепило, потому что меня больше в этом мире не интересовало ровным счетом ничего.
Джош уехал в военную гимназию ровно сорок дней назад. Я даже не видела его после той ужасной ночи: не смогла. Я боялась, что разрыдаюсь на глазах у всех и не отпущу его. Все слуги и члены семьи вышли проводить его в дорогу, а я не вышла. Я лишь смотрела на него из окна и плакала.
В какое-то мгновение он остановился посреди двора и поднял голову вверх, ища мое окно. Я затрепетала и отчего-то нырнула в комнату, чтобы он меня не заметил. Может, мне не нужно было прятаться? А когда я снова выглянула во двор, он уже садился на коня.
Джош умчался прочь, оставив меня с разорванным сердцем и изломанной жизнью. Он, конечно, не был в этом виноват, но жить без него я просто не умела, поэтому тоска начала полностью меня съедать.
Я не могла есть, не могла спать. Мне постоянно мерещился Джош и его нежный голос. Мне казалось, что он сейчас войдет в комнату и начнет смешить меня, развевая скуку, или же потащит меня в нашу беседку, чтобы засыпать какими-то забавными философскими историями. Кстати, к той беседке я больше не пойду никогда в жизни. Ее больше для меня не существует. Это кладбище нашей любви, и я просто не хочу ее видеть…
А я сама просто перестала жить. Я не ела и никуда не ходила. Тогда мама начала кормить меня насильно. Я не противилась. Мне было все равно. Я словно выключила свою душу, все ее функции, чтобы не чувствовать невыносимую боль. От меня осталась лишь безвольная оболочка, которая делала то, чего от нее хотели.
Необычайную заботу обо мне неожиданно проявила Мирри. Она начала выводить меня в сад, а потом и вовсе устроила меня работать в швейную мастерскую, где постоянно приглядывала за мной. Я выполняла крайне простую работу: перематывала нитки, складывала ткани, протирала мебель. Мне было все равно, чем заниматься. Я просто молча исполняла все то, что мне говорили.
Каждый вечер мы с Мирри возвращались домой пешком по центральной улице города. Сестре приходилось постоянно присматривать за мной, потому что я была очень невнимательной на дороге и могла легко попасть под копыта лошадей.
Однажды, уже выходя из мастерской на дорогу, Мирри остановилась и разговорилась с одной из своих подруг. Я стояла рядом и безучастно смотрела в землю. Вдалеке показался дилижанс, резво управляемый парой крепких лошадей. Я перевела взгляд на его крутящиеся колеса, и у меня немного закружилась голова. Колеса крутились очень быстро, а я смотрела на них, не мигая. Не совсем владея собой, я еще больше начала погружаться в какое-то туманное забвение и терять чувство реальности.
Где-то из самой глубины моей души резко появилась боль, которую я до сего момента всеми силами заталкивала вовнутрь. Она была жалящей и мучительной, и мне захотелось спрятаться от нее. Вдруг какая-то странная посторонняя мысль возникла в моем разуме. Она казалась мягкой и убаюкивающей и начала уговаривать меня сбросить с себя всю эту боль, шагнув вперед, навстречу этим крутящимся колесам судьбы. Появилось странное влечение действительно это сделать, и я сделала несмелый шаг вперед. Колеса становились все ближе, и я снова шагнула им навстречу. Неужели таким образом я действительно стану свободной?.. Еще один шаг и…