— Вобля, попал! Марик, ты хоть краешком мозга понимаешь, ЧТО ты от меня хочешь? Пойди туда, не знаю куда, стань кем, не зная, чем и спаси мир!
— Миша, давай без истерик! Миру итак гамбец! Посмотри на это под другим углом. Сейчас, даже если я тебя тут оставлю, ты протянешь месяц-другой, не более того. Точнее скажут наши эскулапы. А так… у тебя есть шанс прожить еще несколько десятков лет, пусть и в другом теле, но, поверь мне, это лучше, чем то, что ждёт нас всех. Кроме того, у тебя будет шанс, которого нет у нас. Чёрт! Как не вовремя я бросил курить! Алексей Георгиевич, не угостите сигареткой?
Генерал, оказавшийся Алексеем Георгиевичем, вытащил из кармана пачку сигарет, все трое угостились, щёлкнула зажигалка, прикурили, автоматически включилась вытяжка, вытягивая вредные клубы дыма, да, я курить не бросал, но уже три дня не курил, потому что никаких сигарет найти не сумел. А вот у военных все было!
— Я бросил курить вынужденно. Чем-чем, а табаком склады тут не забиты. Его вообще нет в списке необходимого. Так что кто что пронёс, то и имеем. А вот у военных он входит в паек! Озаботились, вот и вынужден был бросить. А у меня военное звание — сержант запаса. У нас в институте военной кафедры не было. Так что к вредному куреву я никаким боком! Ладно, что мы о грустном. Миша, у тебя есть то, что необходимо царю. То, за что он продаст душу дьяволу!
— И что же? — мой голос звучал достаточно иронично, но академик этого не заметил.
— Знания про систему переливания крови! Я что, зря выбрал именно тебя! И пусть он попробует отказать! Ему грымза английская плешь проест!
— Ага! И эта же грымза, как ты говоришь, как только я выйду за пределы медицины, меня и придушит! Она точно не допустит влияния на царя какого-то докторишки!
— Миша, это уже детали. Мы тебя подготовим. Хорошо подготовим. Настолько хорошо, насколько это возможно. А вот это знаешь что?
Марк вытащил из кармана шприц-ручку.
— Если это то, что я думаю…
— То это именно то, о чём ты подумал. Да! экспериментальный препарат от гемофилии, разработанный до войны корпорацией БИОКАД. Это его финальная версия, которая не успела пойти в испытания, но мы смогли ее опробовать, пусть и на малом числе добровольцев.
— Но ты же говорил, что…
— Миша, это оружие твоего последнего шанса. Цепочка техники и технология будет в твоей голове. Сделать это на том уровне очень сложно, но не невозможно. Главное- очень и очень дорого! Но у семьи Романовых такие деньги есть. У нас всё подсчитано!
— Значит, я буду шантажировать царя? А что, мне нравится! Тут или грудь в крестах, или голова в кустах… Скорее всего, второй вариант, и все-таки, Марик, я соглашусь! Вот возьму и соглашусь. Прямо счас! Не сходя с этого места, соглашусь!
— Хватит паясничать, Миша! Подписывай!
И я размашисто махнул расписываясь, не осознавая до конца, на что дал свое «добро».
Глава втораяНесколько слов о технике в экстремальных условиях
Глава вторая
Несколько слов о технике в экстремальных условиях
Подмосковье
Время уже не имеет значения
Пока Мишу утащили на медицинский осмотр (необходимо было знать, сколько времени врачи могут дать на подготовку), Марк Соломонович Гольдштейн спустился в аппаратную — сердце комплекса общения с квантовым суперкомпьютером, сочетавшем в себе зачатки искусственного интеллекта и вычислительной машины. Сейчас Эфемер (так нарекли СВУ местные острословы, но этот термин пришелся как-то ко двору) пахал на полную мощность.
К сожалению, его нежное устройство оказалось практически сверхуязвимо к мощным электромагнитным возмущениям, которые возникают в результате ядерного взрыва — любого типа. А поэтому его грузили самыми срочными задачами, которые не могли обойтись без сложных вычислений. Пока работает — надо из агрегата выжать все, что только возможно.
Сейчас академика и научного руководителя проекта «Ковчег» интересовали расчеты энергетических затрат на переход матрицы сознания человека в узловую точку материнской реальности. И варианты, каким образом получится эту нагрузку обеспечить. Увы, расчеты не радовали ученого: получалось, что пиковая одномоментная мощность приблизительно равна была бы реактору Чернобыльской АЭС, когда он пошёл в совершеннейший разнос. Но ничего подобного сейчас в распоряжении выживших россиян не было. В Подмосковном кластере точно.
Оставался единственный вариант. И он не слишком-то нравился академику. Для одного из экспериментов «Вектора» использовали атомный реактор, списанный с подводной лодки, законсервированный после закрытия проекта. Но даже его мощности на пике, когда ядро установки идет в расплав, оказалось недостаточно. Это же касалось реактора РИК-091, созданного для экспериментального космического корабля, который так и не был собран на орбите — помешала начавшаяся война. Но сам РИК (Реактор Иванова-Кочаряна, проект 1991 года[1]) тоже до потребного не дотягивал. А вот если их синхронно разогнать до аварийного состояния, то получалось выйти на потребную мощность. Вот только делать это придется в ручном режиме. И кому это доверить?
И вот тут Марк криво про себя усмехнулся. Доверить столь ответственную процедуру какому-то неизвестному оператору? Фигушки! Только он сам… иначе не простит себе провала, если тот случится. Впрочем, гибель оператора предсказана с вероятностью в сто процентов, так что ни провала, ни тем более, успеха, на себе товарищ Гольдштейн уже не ощутит. Как ни странно, но подумав о себе в третьем лице, Марк Соломонович почувствовал себя несколько проще. Вот только на кого переложить тот круг вопросов, которые он решал в «Ковчеге»? По организационным вопросам — Габиани, по научным придется оставлять тандем из старого опытного Кормильцева и молодого академика Качуры (тот получил свой титул, когда был на два года старше самого Марка, самого молодого академика в русской науке). Ну а с военными все останется без изменений. Этого вообще не его парафия. У них свои вертикали и горизонтали управления.
Появился Кочетов — принес заключение медиков. У них неделя, потом наступит резкое ухудшение, и Миша окажется не у дел. Очень плохо. Марк поднялся к себе, где его уже ждал Стрельнин. Генерал-майор, как же, только не армейский, а эфэсбэшный. Только тут он носит такую форму по вынужденным обстоятельствам — попал под осадки, пришлось переодеться, а родного мундира в запасниках базы не нашлось. Но именно он отвечает за безопасность проекта «Ковчег».
— Марк, плохие новости. По самым оптимистическим подсчетам у нас не больше пяти дней. На всё про всё… На базы НАТО в Румынии и Финляндии подтягивают силы. И их беспилотники-разведчики сейчас прорываются вглубь территории, хотят вскрыть остатки системы ПВО.
— Пять дней — это гарантия? — подробности военные Гольдштейна интересовали мало. А вот то, что касаемо последнего шанса — очень даже.
— Гарантия — три дня. Четыре — оптимистический прогноз, пять — весьма оптимистический. — Генерал достал пачку сигарет, передал одну для собеседника, и они оба жадно закурили.
— Это не все плохие новости. Объект Укрытие-8 был атакован ДРГ (диверсионно-разведывательной группой) противника. Связи с ними нет. Там что-то плохое взорвали. Первый там находился. Что с ним — неизвестно.
Несмотря на то, что нынешний оказался намного слабее предыдущего и из-за неумения держать язык за зубами всё это и началось, Марк Соломонович почувствовал некоторую горечь и боль. Президент был неплохим человеком и старался улучшить жизнь россиян. При нём у страны появилась Цель, мечта, если хотите. Выйти в космос и занять лидирующие позиции в освоении ресурсов Солнечной системы. Ага! Так нам и дали! По рукам и голове!
— Алик (тет-а-тет они с генералом общались по имени, все-таки знали друг друга полтора десятка лет), скажи, надо будет доставить компактный реактор РИК вот отсюда — от склада хранения… вот сюда — на законсервированную базу.
Марк Соломонович развернул перед генералом экран ноутбука, на котором был выведен предполагаемый маршрут.
— Марк, ничем тебя обрадовать не могу. Тут два языка радиационных. Это раз. Вот тут — зона, которая контролируется парой спутников, которые мы с орбиты не смогли свалить. И никак не проскочишь. Значит, нас противник обязательно заметит — без серьезной охраны такой груз перемещать нельзя. И это его очень уж заинтересует… и он по нам оперативно так е…нёт. Сколько тебе надо времени, чтобы аппаратуру установить?
— Расконсервировать базу, установить аппаратуру, протестировать, прогнать через модель ИИ, скорректировать настройки, минимум, четыре дня… Алик! Мне нужно шесть дней! Обязательно шесть спокойных дней! Придумай что-то! У тебя же не голова, а Дом Советов!
— Ага! С Верховной Радой и Курултаем в придачу. А что тут думать? Срочно надо с Германом переговорить. Единственный наш шанс — это распрощаться со Скандинавией. Гера имеет полномочия решить этот вопрос, если Первый на связь не выйдет.
Именно близость к Начальнику Оперативного штаба армии РФ, который сейчас и возглавлял все вооруженные силы страны, сделала Алексея Георгиевича Кочетова незаменимым человеком в их импровизированном «Ковчеге». Пока генерал сдымил решать вопрос с финиками и им подобным потомкам викингов и негритосов (ох и перемешались они там, в Скандинавии, ага, смуглолицый и кудрявоволосый викинг-брунет теперича в трэнде) Марк навестил центр подготовки, где спящему Мише Корчмареву в матрицу впихивали необходимые знания. По хорошему счету, на такую подготовку нужно было бы месяц, как минимум, но что есть, то есть… Главное — не стереть те критически важные технологии, которыми сам доктор обладал. А то некрасиво получится, если мы ему политические расклады в голову положим, а технологию определения групп крови сотрем! Так три трехчасовых сеанса в сутки с питанием и сном в перерывах — это обязательная и максимально возможная нагрузка. И хотелось бы больше информации вложить — но это предел усвоения. Тем более, что в подсознание еще надо кое-что упаковать! Проверив ход работ вернулся в свои «покои». Совмещенный объект типа «спальня-кабинет», в качестве разделителя — шторка. Опять забыл пожрать, о чем напомнил взбунтовавшийся желудок, которому паршивый кофе, который тут готовили, уже осточертел. А с