Я бережно храню фотографию, на которой месье Блерио обнимает самого, пожалуй, отчаянного пилота мира — Чарльза Линдберга. Снимок сделан в мае 1927 года, когда Линдберг в одиночку, без посадки перелетел Атлантический океан.
Луи Блерио и Чарльз Линдберг.
Как видишь, человек шаг за шагом покорял небо. Вглядись внимательно в изображения самолетов тех давних лет, подумай, как в ничтожное с точки зрения истории время было построено и облетано столько разных крылатых машин. Почему? И откуда брались летчики, чтобы поднимать это множество аэропланов в воздух? Как относилась обыкновенные пешеходы к своим летающим собратьям?
Авиационная наука набирала силы, росла, занимала передовые позиции, но нетерпение людское нарастало еще быстрее, оно, можно сказать, гнало человека в полет. Говорить о высокой надежности самолетов ранней поры не приходится. Да, летать в ту пору было опасно, но, пожалуй, именно это обстоятельство и влекло смелых. Кем были первые пилоты до того, как пришли в авиацию?
Первое пилотское свидетельство Франции получил Луи Блерио, он был инженером и предпринимателем; его соотечественник, популярный Габриель Вуазен, — из механиков; Анри Фарман начинал автогонщиком, первый летчик России Михаил Ефимов был сначала телеграфистом, а Сергей Уточкин — удивительный самоучка — спортсменом, велогонщиком, Леон Делагранж — художником; Николай Попов — журналистом, Август Эйлер — немецкое пилотское свидетельство № 1 — инженером, обладатель первого английского пилотского свидетельства — просто лордом… Перечислил я далеко не всех первых, но думаю, что «букет» получился достаточно пестрым.
Обыватель, рядовой пешеход, взирал на летчиков начала века, конечно, с восторгом и удивлением, примерно так, как с замиранием сердца наблюдают за акробатами, что работают под куполом цирка, как еще и сегодня смотрят на тореадоров.
«Гаккель-IX».
Пожилой сослуживец моего отца, прослышав, что я подался в летную школу, хотя год это был 1938, выразил соболезнование отцу:
— Гробовитое дело придумал твой парень. Жалко его, и тебя тоже…
Возражать пожилому человеку я не пытался, да и не смел, а для тебя, мой читатель, припас, думаю, любопытную справочку.
Первый пилот Великобритании Джон Барбазон умер в 80 лет, «адмирал двух полюсов и Атлантики» Ричард Берд — в 70, Луи Блерио скончался естественной смертью в 64 года, наш блистательный Сергей Анохин умер в 76 лет. Август Эйлер — пилотское свидетельство Германии № 1 — похоронен в 89 лет, Анри Фарман — в 84 года, Орвил Райт — в 77 лет; покоритель «штопора» Константин Арцеулов чуть-чуть не дожил до 90…
И еще одно наблюдение, которое я не берусь объяснять «научно», хотя оно существует и, на мой взгляд, говорит о многом.
Уилбур и Орвил были, как ты знаешь, братьями, но ведь Леон и Робер Мораны — тоже! Братьями были Габриель и Шарль Вуазены, Михаил, Тимофей и Владимир Ефимовы, Петр и Михаил Нестеровы, Владимир, Константин, Валентин, Павел Коккинаки, Александр и Борис Туржанские, Степан и Александр Супруны, Степан, Владимир и Алексей Микояны, Дмитрий и Борис Глинки… Перечень можно бы продолжить, но, надеюсь, ты уже понял, о чем речь — летное дело обладает невероятной магнетической силой. А сколько наследственных авиаторов можно назвать, сколько династий сформировалось за последние десятилетия! Я заканчивал школу летчиков-испытателей, когда ее возглавлял известный летчик-испытатель Михаил Васильевич Котельников. Нашу школу окончил и его сын Михаил Михайлович, и внук Котельникова-старшего Саша тоже стал летчиком-испытателем…
Поверь мне: понюхаешь однажды небо на высоте, погладишь голой ладошкой облачко, и едва ли какая-нибудь земная сила отвадит тебя от пилотского ремесла. Вьется цепочка, скажу условно — от Райта к Блерио, к Сикорскому, к Громову, и нет числа им — первым! И что, я думаю, важнее всего, — первые никогда не оставались без последователей. Нас, служивших и служащих небу, невзирая ни на какие трудности и огорчения, не становится меньше.
ОНИ БЫЛИ ПЕРВЫМИ
Александр Алексеевич ВАСИЛЬЕВ вроде бы успел определиться в жизни, став юристом, но стоило ему весной 1910 года попасть на аэродром (в Петербурге проводилась в ту пору Международная авиационная неделя), как юрист пропал: полеты совершенно покорили его. Отправившись в Париж, Васильев поступил в знаменитую летную школу Блерио, и уже 18 августа 1910 года Аэроклуб Франции вручил Александру Алексеевичу пилотский диплом за № 192. Пилотом бывший юрист оказался весьма способным и сразу же приступил к пропаганде авиации. Тогда это было весьма важно. Странствуя по России, Васильев показывал людям, что может самолет. На публичные полеты в ту пору собирались толпы народу. Васильев, следом за Нестеровым, в числе первых авиаторов рисовал в небе петли, показывал фигуры высшего пилотажа. Выполнив ряд маршрутных полетов, он оказался одним из участников перелета Петербург — Москва.
За первенство боролись Н. Д. Косыгин, М. Г. Лерхе, С. И. Уточкин, Г. В. Янковский. Долетел до цели один Васильев.
Самолет «Кудашев-1» — первый построенный в России самолет, на котором был выполнен пилотируемый полет.
Старт он принял 23 июля 1911 г. на Комендантском аэродроме, вырулив для взлета в половине четвертого утра; аэродром был в тумане, погода не благоприятствовала перелету. За Новгородом «Блерио» Васильева попал в жесточайшую болтанку. Александр Алексеевич писал после удачного завершения перелета: «Я должен был напрягать все чтобы не выпустить из рук бешено рвущийся клош (ручку управления). Я старался забираться возможно выше. Достиг тысячи и более метров высоты, но новый вихрь, новая воздушная пропасть и аппарат почти отвесно, носом вниз, стремительно летит в бездну… зачастую аппарат проносился на расстоянии каких-нибудь ста метров от вершин деревьев…». Видать, эмоциональным человеком был Васильев: не каждый пилот решился бы опубликовать такие строчки. Но повышенная эмоциональность не помешала Александру Алексеевичу быть не только первым, но и единственным достигнувшим Москвы пилотом, завоевавшим звание победителя и получившим признание одного из сильнейших летчиков России.
Некоторое время Васильев работал летчиком-испытателем в Москве и в Петербурге, попадал в аварии, бился и снова возвращался в строй, снова совершал дальние перелеты. О таких людях говорят: он был «отравлен» авиацией. Весной четырнадцатого года он начал готовиться к перелету Петербург — Париж, но война спутала все его карты.
Военный биплан.
С самого начала боевых действий Васильев на фронте в качестве «летчика-охотника», то есть добровольца. Во время очередного разведывательного полета у него отказывает мотор, пилоту пришлось садиться на вынужденную. Приземлился он благополучно, но… был захвачен в плен австрийцами. Пытался бежать из плена, был схвачен и заключен в лагерь строго режима, где умер.
О ВЗАИМНОСТИ…
Первые летательные аппараты привлекли внимание богатых спортсменов. На этих деревянно-перкалевых птичках можно было азартно соревноваться — кто улетит дальше? Кто поднимется выше или пролетит быстрее? Кто приземлится точнее?
Рискованный, щекочущий нервы спорт стремительно входил в моду, делался все популярней. Любопытно, что Райты были убеждены — авиация будет служить сближению народов, процветанию культуры. Но все случилось совсем не так. Конечно, Райты были гениальными «технарями», божьей милостью изобретателями, но прислушайтесь! Они предупреждали: «Единственная говорящая птица — попугай, и принадлежит она к птицам, летающим невысоко».
Надо быть в душе романтиком, чтобы сказать такое. И еще: «Молодые птицы часто перекувыркиваются через голову, пытаясь неудачно спуститься на землю по ветру. Старые птицы никогда этого не делают. Было бы хорошо для нас, насколько возможно, следовать их примеру». Вот вам и суровые молчуны, строгие прагматики, как их характеризовали многие уважаемые современники.
Райты очень верили в идею мирных крыльев, но… стоило в авиационные дела вмешаться политикам, и все пошло кувырком. Армии немедленно сделали заявки на постройку воздушных разведчиков. Под такие заказы тут же нашлись деньги.
Чтобы доказать необходимость в самолетах-разведчиках, для войсковых учений привлекли, можно сказать, мобилизовали на действительную службу десятки мирных аппаратов.
Воздушная разведка сразу потребовала решения многих проблем. Полетел ты в заданный район и, к примеру, обнаружил там колонну конницы на марше. Как передать своему штабу о движении и численности врага? Другой пример: ты пересекаешь линию фронта, а противник открывает по тебе бешеный огонь, пытаясь поджечь, повредить, сбить твою машину. Что делать безоружному разведчику? Или — навстречу тебе вылетает самолет противника, атакует, стремясь не допустить к объекту разведки… Вопросов было во много раз больше, чем ответов. Здесь я привел всего несколько ситуаций, чтобы ты мог почувствовать, с чего началось вооружение мирных самолетов, обеспечение их средствами связи, наконец, выработка тактики и стратегии войны в воздухе.
Авиационное оружие создали быстро: появились особые самолеты-истребители, предназначенные для ведения воздушного боя и уничтожения вражеских самолетов; запустили в производство бомбардировщики, задача которых была бить по мостам, железнодорожным узлам, скоплению войск противника. Появились и самолеты-штурмовики, действующие с малых высот, преследующие автомашины, танки, орудийные расчеты, как движущиеся, так и неподвижные малые цели.
Тому, кто заинтересуется подробностями действий боевой авиации, захочет узнать о героизме воздушных бойцов, советую обратиться к специальным книгам, их написано более чем достаточно, в любой библиотеке найдешь.
А я, делая исключение, хочу обратить внимание на упоминавшийся уже самолет Игоря Сикорского «Илья Муромец».
Приближение первой мировой войны вынудило прервать полеты- прогулки с пассажирами и приспосабливать машину к боевым действиям. Но еще прежде, выполнив очередной дальний маршрут, преодолев грозу и ненастье, пробив облака и снизившись благополучно к земле, Сикорский весьма скромно резюмировал этот весьма рискованный полет: «Илья Муромец» выдержал борьбу с непогодой.