— С людьми же работаем! — поддакнул второй. — Ты сам попробуй пытать по двадцать четыре часа в сутки!
— Да я вас самих сейчас на дыбу, тунеядцы и алкоголики! — рассердился стражник.
Он поднял глаза к потолку, где в балке торчал крюк, а с него свисала веревка с петлёй, и пригрозил палачам кулаком.
Я догадался, что «крюк» — это дыба. В кино видел что-то похожее. Кажется, про Ивана Грозного.
— А ну, отставили пить и взялись за работу! — скомандовал стражник. — Раба допросить на предмет хозяев! Да аккуратно, чтобы рук-ног пока не ломать! Закончите, доложите о результатах начальнику стражи. Тогда и решим, куда этого идиота — на рынок или в тюрьму!
— А чего он? — хмуро спросил первый палач. — Беглый?
— Может, и беглый, — пожал плечами стражник. — Говорит, что хозяев не помнит. Надо бы ему память слегка освежить.
Второй палач с неохотой убрал кувшины, зажёг факел, чтобы стало светлее. И стражники, увидев, что работа вроде бы началась, ушли, громко топая. И даже дверь не закрыли.
Босые палачи подождали, пока топот затихнет, переглянулись, почесались синхронно и задумчиво уставились на меня.
— Ужо дверь бы закрыть… — пробормотал первый.
— Да пусть проветрится… — Второй пощупал мне бицепс — пальцы у него были жёсткие и цепкие, как клещи. — Может, плетей ему и на дыбу? — предложил он. — И пусть повисит часок? А мы пока… ещё маленечко это… –
Второй палач кивнул на кувшин.
— Вот умный ты человек. И ценный, — обрадовался первый. — Правильные мысли говоришь. А раб ужо стопятьсот раз пока повисит и как раз для допроса созреет.
— А коли не созреет… — Второй с сомнением посмотрел на меня, потом на жаровню…
А потом взял совочек и стал чистить жаровню, выкидывая прогоревшие угли. Хозяйственно так, без суеты.
Ноги у меня сразу ослабли, и я опустился на пятую точку прямо на земляной пол.
— Что ж ты, дурачок, решил запираться? — рассмеялся первый палач и шагнул ко мне. — Теперь ужо всё. Раз начальство сказало на дыбу… Давай-ка, вставай!
Он наклонился надо мной: длиннорукий, плечистый. Взял за шиворот.
Дверь на улицу оставалась открытой, но что я мог сделать? Даже если я вырвусь — не убежать, пятки болят.
Да и как я справлюсь с таким здоровенным? Он же меня сломает, медведюга проклятый!
Палач потянул меня вверх, и я затрепыхался изо всех сил.
Сопротивляться было до ужаса страшно, но плетей мне не хотелось ещё больше.
«Боже! — подумал я. — Ну, спаси, ну сделай, хоть что-то?! Я не хочу! Я не могу! Меня и так ногами пинали! Ну, пожалуйста!
Палач тащил меня безо всякой боязни, не ожидая от человека в рабском ошейнике какой-то особенной прыти.
Наверное, я мог бы сейчас, как в кино, — засадить ему лобешником в зубы и…
Но только как это сделать? Опереться-то не на что. Не выйдет у меня никакого удара, только разозлю…
Второй палач тоже решил поучаствовать и здоровенной клешнястой рукой прошёлся по моим многострадальным рёбрам.
— Не, кнута точно не сдержит, — сказал он с сожалением. — Хлипкий, возись потом с ним. Десятка два плетей, — пояснил он второму и сочувственно похлопал меня по щеке. — Да ты не боись, паря, мы своё дело знаем. Ну, поорёшь немного, так оно тебе же на пользу. Крик — он лёгкие развивает. Для здоровья полезно. Вставай, чего сразу на ноги-то ослаб?! Два десятка плетей — это же ерунда!
«Мама!» — подумал я. — Это тебе ерунда! А мне?»
Второй палач зевнул, подкинул свежих углей в жаровню, достал здоровенный новенький кнут, повертел и отложил со вздохом.
— А плети-то у нас где? — спросил он.
— Да в ящике, ужо, — первый встряхнул меня и снова поставил на подгибающиеся ноги. — Вот же как оробел, бедолага. Совсем не стоит, — пожаловался он.
Добрые они были, палачи эти. Сердобольные. Только по-своему, по-палачиному.
Я начал неумело молиться.
Только бы проснуться уже… Или что там со мной сделали? Загипнотизировали? Порчу навели?
Я помнил, что молитва начинается словами “отче наш”, но что там дальше — вылетело напрочь.
«Отче наш, еси небеси… — шептал я. А в голову лезло: Отче наш, водки дашь? Иже еси — на стол принеси. Да святится — всё со стола разлетится…»
— Рубашечку-то снимай ужо, а то попортишь! — Первый палач наклонился ко мне, дёргая за рубаху.
Сообразив, что уже не проснусь, я похолодел от ужаса. Это был конец. Полный.
И как только я об этом подумал, из глубины моего подсознания всплыло что-то похожее на динозавра, зубастое и страшное, и я заорал:
— Яша!
И… вцепился зубами палачу в нос.
Хлынула кровь. Палач закричал нечеловеческим голосом. Отодрал меня от себя, отшвырнул!..
И я кинулся в светлое пятно дверного проёма!
Выскочил во двор, не чуя пяток, ракетой взлетел по двухметровому забору и понёсся через площадь, расталкивая чинно гуляющих горожан.
Сознание моё словно бы раздвоилось. Я не ощущал своего тела, не контролировал его, но при этом ловко выбирал путь, маневрировал и бежал с ошеломляющей меня самого скоростью.
Опомнился я лишь тогда, когда добежал до грязной городской окраины и забился под доску, перекинутую над неглубокой канавой.
Только тут я коснулся ладонью рта, поднёс к глазам окровавленную руку и подумал: «А где нос этого проклятого палача? Неужели я его проглотил! Ну, Яша… А кто это, Яша? Это же?.. О…»
Глава 6. Сплошные корзиноиды
Не многие знают, что Иван-царевич и в самом деле нашел на болоте лягушку,
но в красавицу она обратилась после того, как он прошел с ней через конопляное поле.
Разыгрывать из себя Мурену Эскобар, избалованную дочку местного барона, Марине нравилось. Если работа не приносит радости, можно ведь от тоски и коньки отбросить, поэтому она выжимала из полученной «должности» всё, что могла.
Где и как искать новичка, Марина знала лишь теоретически. Наверняка его должны были забросить без снаряжения, да ещё и с нулевого уровня. Потому она распорядилась подать карету и принялась объезжать местные точки респауна персонажей.
По контракту Марина не обязана была напрямую контактировать с игроками ниже третьего уровня, а новичок был, похоже, на самом первом. Но тут у неё возник личный интерес.
Параллельно приходилось играть роль капризной избалованной дочки барона: ругать служанку и покрикивать на кучера. Так себе развлечение, пока не привыкнешь и не войдёшь во вкус.
Первого нуба Марина заметила возле рынка рабов. Вычислила по безумному, ничего не понимающему взгляду.
Парень в обносках и рабском ошейнике сидел на мостовой, его воспитывали стражники, объясняя условия квеста. Тестировщик таращил на них глаза и очень натурально изображал попаданца.
Он был гораздо симпатичнее небритого кошачьего вора, да и по времени не сходилось. Попаданец на мостовой расселся пару минут назад, даже пробку не успел создать, а кошачий вор в игру вошёл раньше Марины. Потому она уставилась на парня в рабском ошейнике с сомнением.
Ну нет, совсем не похож. Вряд ли первоходка успел бы так качественно изменить внешность.
Жалко, значит, не тот…
Надо же, лицо какое испуганное. Ишь, как впечатлился искусственной реальностью!
Ну да, у нас тут всё круто сделано. Прорисовка реалистичная, неписей целые стада бродят. А он чего ждал?
Перекидываясь со стражей заготовленными для неписи фразами, Марина внимательно разглядывала парня. Уж больно вид у него был несуразный.
«Вот изверги, они ему даже базовое снаряжение не выдали! — сердито думала девушка. — Штаны — и те скоро развалятся! Неужели условия начали ужесточать?»
А что если это всё же кошачий вор? Может, Пётр и Павел использовали заготовку личины? Они-то могут, им-то в игре, что хочешь позволено…
Но если у парня прописаны и личина, и рабство, значит, он накрепко угодил в квест…
Марина поморщилась. Попытка высвободить кошачьего вора из квеста прямо сейчас (если это, конечно, был он) грозила тем, что её могло выкинуть из игры.
Пётр и Павел, наверное, наблюдают. Могут и штраф влепить, чтобы не лезла, куда не просят.
Надо было действовать умнее. Пятница-то уже кончается, ещё час-другой — и модераторы отправятся по домам. Да и начальство тоже слиняет, не век же ему перед монитором сидеть.
И тогда она устроит кошачьему вору свой квест!
Марина решила доехать до замка, поднять связи папаши-барона и выкупить раба. Проявить, так сказать, «милосердие».
«Ничего, — думала она, покрикивая на бродяг, обступивших карету. — Выкупим ворюгу, подпортим Пете статистику. Парень вроде бы меня не узнал… Вот попрыгает, когда я его куплю!»
Она велела кучеру трогать, гордо вскинула голову: всё-таки дочка барона, но не выдержала и оглянулась на парня в ошейнике.
Ну на порядок же симпатичнее того, что в реале! А если всё же не он?
«Никуда он не денется, — решила Марина. — Объеду сначала ещё две точки респауна Пусть этого ворюгу слегка попытают в тюрьме, ему это только на пользу пойдёт. А я его через часик-другой выкуплю, делов-то! Да и Пётр с Павлом уже наверняка домой свалят!»
На следующей точке респауна Марана подзадержалась.
В порту оказалось многолюдно, даже слишком. Утлые лодочки приставали к дощатому пирсу одна за другой.
Марина вглядывалась в лица моряков, что уверенно топали по шатким сходням и с интересом таращились на панораму города, и злилась. Если похититель кота сейчас здесь, разве его найдёшь?
Она ведь ни класса его не знает, ни скина! А вдруг она ошиблась, и тот симпатичный раб — вовсе не он?
И что теперь? Ехать на третью точку? Это же на карете полчаса трястись!
Да и толку? Если его выбросило на окраине города, то ясно же, что он не будет сидеть и ждать, пока его обнаружат! Наверное, давно уже смылся, презренный кошачий вор!
Ну вот, куда он кота дел, а?! На лестнице выпустил — так она бы увидела.
Мимо вахтёра вор пробежал с Рыжиком на руках. На втором этаже он был уже без кота…