Лили хочет открыть все прямо сейчас, но уже давно пора обедать, поэтому я делаю нам бутерброды с тунцом и наполняю кувшин лимонадом, мы выносим все на улицу к старому каменному барбекю и едим за деревянным столом. Солнце отражается в реке. Пахнет землей, деревьями и травой. Здесь можно расслабляться в субботу или воскресенье, и мы с Сэм делали это много раз. Но Лили все это до лампочки. Она очень хочет открыть эти пакеты.
- Ты это помнишь? - спрашиваю я ее.
- Помнишь? Что помнишь?
- Это. Как мы здесь вместе ели.
Она отрицательно качает головой.
- Я никогда раньше этого не делала.
Кажется, это длится целую вечность, но вот в гостиной уже готова к операции больница для животных, и духовка ожила на кухне, и она уже запустила видеоигру, а Тедди и Эбби Каддаби пьют чай под пристальным взглядом ее новой живой куклы.
Эта чертова кукла жуткая.
Я решил, что мне нужно порисовать.
Я работаю, может, час или полтора, но что-то опять не так. Теперь уже сама Саманта, которая каким-то образом ускользает от меня на листе. Она выглядит неправильно. Я уже несколько недель рисую эту женщину и точно знаю, какой она должна быть. Черт, я даже собрал ее лицо и голову вместе после выстрела из дробовика.
Так в чем же тут проблема?
Я возвращаюсь к первым листам и изучаю ее, затем перехожу к сегодняшним наброскам, перехожу к середине и снова возвращаюсь к первым листам, ко вчерашним рисункам, туда и обратно, пока, наконец, не понимаю в чем дело. Она выглядела правильно до вчерашнего дня, когда у меня возникли трудности с перспективой. А сегодняшние рисунки - продолжение вчерашних. Я бы увидел это, если бы не был занят композицией. Это почти неуловимо, но теперь очевидно.
Сэм бы сообразила это через минуту. Я стараюсь не думать о том, как сильно мне ее не хватает.
Саманта стала немного стройней. Чуть уменьшились груди, чуть уже стала в бедрах. Стала больше похожа на реальную Сэм.
Скорее, на Лили.
И я думаю: Какого черта, я могу это исправить. Это смешно и раздражает, что придется переделывать три последних листа, но это не проблема. Господи, я был так поглощен настоящей Сэм, что неудивительно, что она немного просочилась в мою работу - я думаю об этом, когда слышу грохот из кухни.
Сцена на кухне была бы забавной, если бы не была такой жалкой. Сэм у стойки, руки подняты в знак капитуляции, глаза широко открыты, рот разинут, как будто она только что увидела привидение, прошмыгнувшее по полу. Вот только внизу лежит мокрая бумажная салфетка и несколько промасленных полотенец, которые пропитываются смесью из муки, разрыхлителя, ванили, растительного масла и круглых красных кристаллов сахара. Красивый розовый торт Барби. Хвост и задние лапы моей кошки измазаны тортом. Она крадется к двери.
Я хватаю ее прежде, чем она успевает убежать, и теперь, черт возьми, все это на мне.
Я несу ее к раковине.
- Господи, Сэм! Какого черта?
- Я зацепила его локтем, и он упал прямо на кошку, и я не Сэм!
- Ладно, ты не Сэм, но помоги мне, черт возьми. Открой кран. Сделай теплую воду, пожалуйста. Не горячую.
Я не могу сдержать раздражение, да и не пытаюсь. О чем, черт возьми, она думала, делая это без меня? Моя кошка ненавидит воду, если только она ее не пьет.
- Придержи ее.
Она делает, как я говорю, и чудесным образом Зои ведет себя хорошо, поэтому я набираю в ладони немного средства для мытья посуды, растираю его на кошке до пены, ополаскиваю и делаю это снова.
Затем я начинаю вытирать кошку.
Зои продолжает смотреть на меня с отвращением, пока я, наконец, не вытираю ее насухо и мы ее отпускаем. Сэм за все это время не сказала мне ни слова.
- Слушай, прости, что набросился на тебя, - говорю я ей.
- Я не Сэм. Ты продолжаешь называть меня "Сэм". Почему?
У меня нет хорошего ответа на этот вопрос. По крайней мере, такого, который она бы поняла.
- Ты мне кое-кого напоминаешь.
- Кого?
- Одну мою знакомую.
- Она милая?
- Да. Очень милая.
Это меня убивает.
- Давай уберем этот беспорядок на полу, хорошо?
- Хорошо.
Около восьми вечера я выключаю звук передачи о слонах на канале "Природа" и достаю фотоальбом. Мы почему-то перестали фотографироваться несколько лет назад, но вот мы в старые добрые времена сразу после знакомства: тридцатилетняя Сэм и я, двадцативосьмилетний, перед музеем Науки, мы любуемся фейерверком в парке Карусель, мы внизу у водопада, Сэм на скамейке в Городском парке, машет мне рукой.
- Она очень похожа на меня, - говорит Лили.
Я ничего не говорю.
На трех страницах фотографии, которые я сделал в зоологическом парке во Флориде во время нашего отпуска в 2008 году, и они, похоже, очаровали ее. Лемуры, черепахи, крокодилы-альбиносы, экзотические птицы, комодские драконы - самые крупные ящерицы на Земле. Она совсем забыла о Сэм.
Я показываю ей старые семейные фотографии. Мои мать и отец, мой брат Дэн, родители Сэм в день рождения ее отца. Похоже, они ее совсем не интересуют.
- Они очень милые, - говорит она. - А можно мне посмотреть на слонов?
Меня будит голос Лили.
- Патрик, мне страшно.
Она включила свет в коридоре и стоит в дверном проеме в пижаме с обезьянкой, прижав руки и щеку к дверному косяку, словно обнимая его. Я еще не отошел от сна, но через открытое окно слышу, что ее беспокоит.
Над стрекотанием сверчков ветер разносит вой и тявканье стаи койотов за рекой. Время от времени они пытаются завалить коров, и, как правило, празднуют, когда им это удается. Похоже, сегодня их очень много, и смесь звуков жуткая, от протяжного волчьего воя взрослых до отрывистого йип-йип-йип молодых. Что в целом похоже на безумный злой смех.
Даже стрекочущие в темноте сверчки сегодня звучат как-то зловеще.
Неудивительно, что она боится. Даже для моих ушей это жутковато.
Она выглядит такой уязвимой. Плечи сгорблены, ноги плотно сжаты, большой палец прижат к верхней губе. В чем-то она похожа на ребенка, каким я ее еще не видел. Гораздо меньше Сэм, гораздо больше Лили.
Почти как дочь, которой у нас никогда не будет.
- Все в порядке. Это всего лишь стая койотов. Они не могут причинить тебе вреда. Они далеко отсюда, за рекой.
- Патрик!
- Что?
- Мне страшно.
- Я знаю, что ты боишься, но бояться нечего. Для них это своего рода музыка, как пение, только потому, что мы не они, она звучит странно, немного пугающе. Вот и все.
- Пение?
- Угу.
- Мне оно не нравится.
- Постарайся заснуть, Лили. Они действительно не могут причинить тебе вреда. Честно.
- Можно... можно мне остаться с тобой, Патрик?
Я хочу, чтобы она это сделала. И не хочу.
Противоречия сталкиваются друг с другом.
- Там тебе будет хорошо, Лили.
- Нет, не будет.
- Конечно, будет.
- Нет, не будет. Я буду хорошо себя вести, обещаю. Не буду извиваться или что-то в этом роде. Обещаю.
Я слышу дрожь в ее голосе. Почти отчаяние. Она действительно напугана.
- Хорошо, - говорю я ей.
Я перебираюсь на дальней край кровати, к окну. Она бежит к кровати, словно пол горит у нее под ногами, и запрыгивает на нее. Накидывает на плечи легкое летнее покрывало и прижимается ко мне. Она вся дрожит.
Это происходит автоматически. Я обнимаю ее, и вот уже ее голова покоится на моем плече.
Я уже несколько дней не делал ничего подобного.
От этого я почти чувствую головокружение.
Как будто это снова Сэм, как всегда. Как будто ничего не изменилось. Но одна вещь напоминает мне, что все изменилось.
Ее волосы.
Когда Сэм приходит в постель, и мы вот так прижимаемся друг к другу, я всегда ощущаю слабый запах шампуня на ее волосах, травяного или с экстрактом австралийского эвкалипта. Это чистый запах, такой же знакомый мне, как запах ее дыхания или ощущение ее кожи под моей рукой.
Лили сегодня не мыла голову.
Это не плохой запах, просто резкий и слегка мускусный. Но это не запах Сэм, совсем нет.
Придется напомнить ей утром, чтобы вымыла волосы шампунем.
Но стоит мне закрыть глаза, и рядом со мной Сэм. Моя рука на ее плече, ее щека на моем плече, ее нога на моей ноге.
Лили сдержала обещание. Она не извивается.
Но я долго не могу уснуть. И это не из-за койотов.
Во сне я рассказываю кому-то за обеденным столом, как необычно, на мой взгляд, то, что я когда-нибудь умру, просто исчезну, сегодня, завтра, или когда угодно, и вслух задаюсь вопросом, что же исчезнет вместе со мной, когда это произойдет. Я просыпаюсь с яростным стояком, приподнявшим одеяло, и с чувством недоумения, что одно как-то должно совпадать с другим.
К счастью, Лили уже встала.
Это не имеет никакого смысла, и вообще-то эта мысль меня какое-то время раздражает, но я бы предпочел, чтобы она этого не видела. Поэтому я выглянул в коридор, чтобы убедиться, что путь свободен, прежде чем направиться в ванную. А потом, отливая, я гадаю, видела ли она мой стояк. Это вполне возможно.
Звонок от доктора Ричардсона раздается в девять тридцать.
- Нет никаких изменений, Патрик? Она все еще...?
- Да. Она все еще Лили.
Я не знаю, радоваться мне или нет. Если бы дело было в мозге, его можно было бы вылечить.
Но с другой стороны...
Он вздыхает.
- Ну, физически с ней все в порядке. Все выглядит совершенно нормально. Появлялись ли другие личности?
- Нет.
- И никаких следов Сэм, я полагаю?
- Никаких.
- Тогда, я думаю, нужно показать ее психотерапевту. Тут я пас. Но я знаю хорошего специалиста. Возьми ручку.
Я записываю имя, адрес и номер телефона врача. Делаю это в основном ради дока. Я почти уверен, что не собираюсь использовать эту информацию. Назовите это гордостью или упрямством, но я хочу довести дело до конца сам, если смогу. Я положу записку рядом с телефоном на крайний случай.