— королей Лотэрании. Кажется, ее мать приходиться двоюродной сестрой их королю. Может это он решил спасти родственницу, послав сюда своих воинов.
Но с другой стороны, королю Лотэрании, Георгу, проще убить герцогиню. Выкрасть ее слишком рискованно. Миссия может провалится и, если его людям помешают мои воины, то Анне Авроре придется стать моей женой. Таким образом он не сможет заявить своих прав на трон Империи Священного Грифона под предлогом того, что его мать была дочерью Императора. Более того, я уверен, что он уже через неделю другую будет стучать саблей по нашим воротам, если я не успею жениться на герцогине и узаконить свою власть. Да, пусть номинально я буду лишь королем-консортом при Королеве Анне Авроре Хангвул-Бенкендорф. Но по факту буду единолично править и смогу гарантировать нордорийцам мирную и безбедную жизнь. Вряд ли моя будущая жена разбирается хоть в чем-то, кроме шитья, рисования, музыки и языках. Ну или чему там еще обычно учат эльратских аристократок.
Мои скитания по дворцу прервал генерал Рутгерт. Он убедил, что сейчас от меня крайне мало пользы. Мои эмоции мешают не только мне, но и всем моим подчиненным. Кроме того, во время моих расхаживаний по коридорам им сложнее обеспечить мою безопасность. Мы еще не знаем, здесь эти похитители или нет, поэтому мне лучше дать выполнять генералам их работу и отправиться в покои. Завтра мне предстоит тяжелый день. Соберётся Большой Совет. Будет решаться вопрос о том, выкажут ли мне, как наследнику, доверие представители величайших родов северных кланов или нет. Меня могут даже вызвать на смертельный поединок. И если я проиграю в нем, то мое место может занять другой сильный и мудрый воин. Возможно, будут еще какие-то испытания, чтобы я доказал свою готовность к тяжести короны на голове. Мне нужно выспаться.
Но единственное, в чем не удалось убедить меня генералам, так это в том, чтобы я спал в отведенных мне комнатах. Вместо этого я предпочел вернуться в покои моей будущей жены. Я спешил туда так, словно увижу ее там снова, но, к своему сожалению, зайдя в них, я так и не обнаружил ее.
Не раздеваясь, я упал на кровать, где еще пару часов назад лежала она. Мне хотелось быстрее уснуть, чтобы скорее наступил рассвет и закончилась эта ужасная, длинная ночь, унеся с собой все кошмары. Но сон совсем не шел ко мне. Из головы никак не желал выходить ее образ. Как она смотрит на меня, как вырывается, когда я пытаюсь стянуть с нее мокрую сорочку. И тело… Тело что пряталось под тонкими тканями. Она не была похожа на тех женщин, с которыми я бывал. Нордорийки другие, более крупные и высокие. Она ж была их полной противоположностью: невысокая и худая, почти невесомая с тонкими кистями и щиколотками. Такая вряд ли бы выдержала суровые северные зимы.
Я ненавидел ее, но отчего-то жадно впивался в подушку, вдыхая запах ее волос, ее тела. Я запрещал себе, но сознание предательски пьянело от них, а кровь шумно пульсировала в висках. Было ужасно этого признавать, но мне не хватало ее…, потомка человека, поработившего сотню лет назад мой народ. Я должен ненавидеть ее, но я… За эти четыре дня я так привык каждую ночь проводить с ней, что ее отсутствие каких-то пару часов отдавалось в моем теле почти физической болью.
Мои ладони горели, я будто до сих пор чувствую, как прикасаюсь к ее коже. В моих ушах было до невозможности тихо, без ее мирного сопения рядом, без упреков, летевших в мою сторону. Мне было так тихо без них, что даже взрывы тысячи пушек не могли бы заглушить эту тишину. Ее обвинения и угрозы стали казаться мне райскими песнями. И я хотел их услышать снова, хоте, чтобы она произносила своими дивными устами мое имя. Пускай с ненавистью, пусть со злобой. Главное ей было не все равно на меня.
Мне хотелось, чтобы она цеплялась за жизнь, чтобы она не дала тем похитителям себя убить. Пусть даже единственное, что будет заставлять ее бороться за жизнь, будет желание отомстить мне. Я готов стать той самой соломинкой, за которую она ухватиться в своей борьбе, потому что она — это будущее моего народа.
Честно сказать, мне было куда уютнее в том неудобном пурпурном кресле охранять ее сон всю ночь, нежели сейчас лежать во весь рост на мягкой перине. Слишком пустой без нее. Слишком мягкой. Как они вообще спят на таком?
Ах, Анна Аврора, кто же забрал тебя у меня? Все эти дни я до посинения губ молился, чтобы ты скорее открыла глаза. Я просил богов не забирать тебя у Империи, у поданных, у нордорийцев и… у меня. И вот, когда ты наконец-то вернулась, ты исчезаешь снова.
Мои мучение облегчает только одно. Это надежда на то, что ты треплешь нервы этим похитителям столь же сильно как и мне! Что ты метаешь в них не только молнии глаз, но предметы обихода. Украли на свою голову. Вот пусть теперь сами с тобой и сидят. Удачи! Я так-то за них переживаю сейчас чуть ли не больше, чем за тебя, моя дорогая невеста. Может мне даже вернут тебя сами, еще и приплатят, чтобы забрал?
Даю тебе слово, Анна Аврора, когда я тебя найду, то посажу на цепи, запру на тысячу замков, чтобы ты точно никуда не делась.
Усталость этих дней оказалась сильнее меня. Я проваливаюсь в сон с мыслями о моей герцогине. Беспокойный и страшный сон, где я бегу за ней, а она отдаляется дальше и дальше. Я хочу проснуться, но не могу. Меня будит мой оруженосец. От одного кошмара я просыпаюсь в другой и этот ничуть не лучше. Я еще не успел открыть глаза, но первое, что говорю:
— Бриян, ее уже нашли? — скорее молю, чем спрашиваю воина. Мы погибнем. Мы все погибнем без нее.
— Ваше Высочество, — сипло отвечает он. Может дальше не продолжать. Я все понял, — К сожалению, еще не нашли. Ваш ждет Большой Совет.
Его голос звучит глухо и виновато. Он хочет сказать обратное, но не может.
— Что там с выжившими? — добавляю я, хоть почти уверен. Там вря тли что-то поменялось.
— Один умер, еще двое не пришли в себя.
Правда? Кто-то сомневался, что может бы по-другому?
На спех привожу себя в порядок. К завтраку даже не притрагиваюсь. Воротит от всего. Прислуга помогает надеть мне парадных нагрудник и плащ. Он всегда казался мне легким, сейчас же больно сдавливает грудь, не давая полноценно вдохнуть. Но я должен справиться с собой. Ради нордорийцев, ради Империи.
Я иду по длинным извилистым коридорам, устеленными красными дорожками. Сегодня они почему-то особенно длинные и запутанные. В окружении своей свиты я уверенным шагом захожу в зал, где меня уже ожидает Большой Совет. Все встают чтобы поприветствовать меня и я под коридор из опущенных голов прохожу и занимаю свое место.
— Уважаемые представители кланов Великого и Бескрайнего Севера. Я объявляю открытым заседание Большого Совета и да будут Ваши решения, столь же чисты и безупречны, как первый снег. — говорит старейший из присутствующих, сэр Бартэн.
— Во имя Великого и Бескрайнего Севера! — хором отвечают все и дальше идет мой черед.
— Я Витторио Хангвул, сын Верховного Эрла Вальфа Хангвула, правителя Великого и Бескрайнего Севера, императора Священной Империи Грифона, с милости Богов и Вашего согласия готов вступить на престол и верно служить Северу и всему нордорийскому народу. Если есть среди Вас тот, кто считает меня не достойным унаследовать трон пусть обнажит свой меч, а иначе пусть склониться передо мною и присягнет на верность до конца моих дней.
В зале послышались шорканья стульев. Все встали и помещение озарила тишина. Представители родовитых северных кланов, общим количеством семьдесят один человек смиренно склонили головы в знак своего повиновения.
— По Воли Богов Великого и Бескрайнего Севера, а также Большого Совета в лице представителей самых родовитых кланов, я Бартэн Далливион, старейший нордориейц из присутствующих объявляю Витторио Хангвула, сына Вальфа Ханглвула…
Его речь обрывает свист достающегося с ножен меча. Все оборачиваются к источнику звука. В истории было только два случая, когда обнажался меч. Что ж, раз Боги жаждут смертельного поединка, они его получат…
Глава 6. Выбор
— Эрл Витторио не способен уберечь даже свою невесту в собственном дворце. У него под носом устраивают кровавую бойню, а преступники до сих пор не найдены! Это плевок не только в его репутацию, но в репутацию всех нордорийцев. Разве такой человек может стать Верховным Эрлом или даже императором? — сказал вони, что достал меч.
И этот человек… мой брат, Джордж. Его слова ранят меня сильней меча. Я думал, что был готов к этому, но оказалось, что нет. Подготовиться к такому невозможно. Я ожидал, что именно он вызовет меня на смертельный поединок. Но почему-то, когда это произошло, в душе все равно что-то надломилось. Хотя, признаться честно, на секунду я даже подумал, что ошибся, когда старейшина Бартэн Далливион стал объявлять меня Верховным Эрлом. Но я не мог представить, что его речь оборвут. Да еще так гадко. Он хочет опозорить меня, что я не способен обеспечить безопасность даже Анны Авроры. Но я и без него это знаю. Я сам себе обвинитель, судья и палач. И то, как я корю себя за то, что не уберег ее, не сравниться ни с какими наказаниями.
Эрл Джордж Хангвул
Зал наполнила тишина. Представители кланов ждали дальнейших действий старейшего из них, сэра Бартэна Далливиона, как того и требовали обычаи. Но старик никак не мог выдавить из себя нужных слов. Он озадачено глянул на нас и глубоко вдохнул. Было видно, что он не рад такому исходу событий. Сейчас была критическая ситуация, вовсе не время на подобные междоусобицы. Он искренне переживал о случившемся, так как прекрасно понимал, что я буду куда лучшим правителем, нежели Джородж. И нордорийцы сейчас нуждаются в таком Верховном Эрле как я, а не мой брат: я более собран, дисциплинирован и ответственен. Да, я был таким не всегда. Но смерть старшего брата возложила на меня тяжким бременем эти качества. Быть холодным и рассудительным теперь мой рок.
А Джордж не такой. Он авантюрист. Расхлябанный мальчик, которого куда больше интересуют посиделки в тавернах и борделях, нежели политические вопросы. Он излишне резок, как для правителя. Нетерпелив. У него нет стальной воли. А нордорийцы заслужили лучшего. Он просто уничтожит своим правлениям все те победы, за которые пролил кровь мой народ. Я не могу этого допустить, но я понимаю — мои шансы выйти живым из этой схватки невелики. Я не спал толком 4 ночи, плохо ел, со всей отдачей выполнял свои обязанности и постоянно метался между покоями герцогини и отца. Мо