– Ты о ком? – непонимающе смотрю на друга.
– О Яне, – выгибает бровь Арсений.
По всей видимости, он думает, что я слежу за теми, кто у нас появляется в штате.
– Пока ты был в отпуске, ее взяли к нам… Ну, девушку, с которой ты сидишь через стенку.
– Аланину?
– Именно.
– Хм…
Задумываюсь над вопросом Арсения, но сразу же вижу ответ.
– Не в моем вкусе.
– Это вроде бы твой типаж…
– Нет, – перебиваю друга, кусая пересоленный сэндвич с индейкой. – Она даже не может понять свою ошибку после шести повторений. А еще дерзит и одевается безвкусно.
– Я смотрю, у тебя высокие требования после зарубежья? – насмешливо произносит Арсений и отправляет в рот сырой бифштекс.
Он жует его, а я до сих пор не понимаю, как можно есть такую дрянь.
– А зачем их занижать? Ради чего? Ради бесплатного секса?
Арсений, кажется, не был готов к такому высказыванию, потому чуть не подавился очередным куском мяса. Я облизываю губы и придвигаюсь ближе к другу.
– Вот скажи, ты часто занижаешь свои требования к женщинам?
– Нет, – качает головой из стороны в сторону друг. – Я даже как-то не думал об этом.
– Потому что у тебя нет стандартов и уж тем более представления о том, какую женщину ты хочешь видеть рядом с собой. Ты западаешь на любую, какая поманит пальчиком.
– А что в этом плохого?
Иногда мне кажется, что Арсений издевается. Прямо специально издевается надо мной. Его вопросы, по большей части неуместные, вызывают тошнотворный рефлекс и желание закатить глаза так, чтобы увидеть нейроны в мозгу и затылочную кость, лишь бы не видеть его и не слышать его болтовню. И Арсений когда-нибудь этого добьется.
– Связь на один раз не сулит ничего хорошего.
Арсений продолжает смаковать бифштекс, а у меня пропадает аппетит. Но я ничего ему не говорю по поводу того, что его ждет, если он будет постоянно есть сырое мясо. Я же ему не мама. Он взрослый человек, вполне может сам о себе позаботиться.
Арсений размахивает вилкой и явно хочет меня чему-то поучить.
– Ой, да брось! Хочешь сказать, что ты сам никогда не развлекался ни с кем?
– Нет. А зачем?
– Ой, ну прости! – театрально парирует друг. – Я забыл, что ты в отношениях, и уже, поди, давно!
Я непонимающе буравлю его взглядом через линзы очков.
– В отношениях со своей работой, – с улыбкой на лице добавляет друг.
– У меня, вообще-то, есть девушка.
– Да? И кто же она?
Я молчу, потому что не люблю обсуждать свою личную жизнь даже с Арсением. Нет, конечно, поспорить о девушках мы любим, но как-то не привык я открывать свою душу никому, кроме себя самого.
– Я не обсуждаю свою личную жизнь, забыл?
– Интересно, как твоя девушка позволяет тебе забавляться еще и с работой?
– Очень остроумно.
– Еще скажи, что это неправда!
Я ничего не добавляю, потому что спорить с дураком – дело провальное.
Остаток дня я стараюсь не придавать значения возгласам, которые доносятся из-за перегородки. Даже чертов шепот Яны Аланиной приводит меня в дикое бешенство. Почему? Да потому, что я люблю тишину! В тишине легче сосредоточиться, отбросить ненужные мысли и полностью отдаться науке. Надо уже подумать о переезде в отдельный кабинет… Хотя тогда мне надоест бегать к приборам на третий этаж… Нет, это нереально! А еще как бы было хорошо, если бы рядом с Евгенией никто не сидел! Она та еще болтушка, и ей палец в рот не клади – откусит и заболтает до звона в ушах.
Я жду того момента, когда офис опустеет и мне удастся спокойно поработать. Дизайн и планирование экспериментов – очень важный этап исследования. Я всерьез собираюсь расширить наш маленький проект по вирусу папилломы человека. И я, как сын науки, должен помочь всем, чем смогу.
Мои душевные терзания прерывает звонок телефона. Я вздрагиваю, промазываю мимо одной из трехсот восьмидесяти четырех лунок и проливаю на стол мастер-микс для ПЦР.
– Дьявол!
Отодвигаюсь от своего стола и, не снимая перчаток, вытаскиваю телефон из кармана брюк. На экране высветился номер моей матушки.
– Алло!
– Марк, а ты где?
Тревога в голосе матери меня беспокоит больше, чем почти испорченная ПЦР.
– Работаю, – со всей серьезностью отвечаю ей.
– Ты не забыл, что сегодня ужин?
Смотрю на часы в углу монитора компьютера и вздыхаю. Сегодня понедельник, и я приглашен на ужин с давними друзьями родителей.
– Нет-нет, – говорю ей, а сам снимаю очки и потираю глаза свободной рукой.
– Забыл, – расстроенно констатирует мать.
Ничего не отвечаю, потому что не хочу показаться безответственным в ее глазах. Но матери все чувствуют и понимают, ведь так?
– Заработался немного.
– Марк, я тебя очень прошу, не опоздай, ладно?
Я вспоминаю, что ужин намечен на восемь часов в ресторане «Прага», который находится на Арбате. С учетом московских пробок мне понадобится более получаса, чтобы добраться до него, и еще минут десять, чтобы попробовать припарковать машину. Сейчас стрелки часов показывают семь часов двадцать минут, и я, собственно говоря, опаздываю.
– Да, мам, – стараюсь говорить как можно спокойнее. – Я уже выхожу.
– Я рассчитываю на тебя, сынок.
– До встречи.
Кладу телефон и еще минуту пытаюсь прийти в себя. Как я мог забыть о таком важном для своей мамы событии? Чувствую себя паршиво. Я быстро заклеиваю плашку пленкой, устанавливаю ее в амплификатор и нажимаю «Старт». Бегу в раздевалку, забираю портфель и пулей вылетаю из лаборатории.
Осенняя вечерняя Москва окутывает неоновыми огнями, переливающимися радужным блеском на лобовом стекле. Я мчу с Менделеевской на Арбат так быстро, как могу, при этом соблюдая правила дорожного движения. Но, естественно, я опоздаю на встречу. В этом не может быть сомнений. Но что я могу сделать, если эксперимент превыше всего? Ничего.
Подъехав к назначенному месту, я минут пять верчусь, пытаясь припарковать машину на стоянке. Иметь внедорожник, конечно, хорошо, однако парковаться иногда негде. Расправившись с этим нудным делом, я выныриваю из салона, закрываю дверь, поправляю костюм под пальто и целеустремленно иду в проходную.
Меня встречает швейцар, который услужливо открывает передо мной дверь.
– Добро пожаловать в ресторан «Прага»! – приветствует меня хостес.
На ней строгое черное платье, волосы собраны в хвост. Острые черты лица и чересчур маленькие глаза, которые ну никак не вяжутся с пропорциями ее лица, да к тому же она еще нацепила узкие очки с тонкой оправой, что еще сильнее уменьшает их.
– У вас заказан столик? – интересуется она, лучезарно улыбаясь.
– Да, на фамилию Робер.
– Одну минуту.
Девушка смотрит список, а я оглядываю ресторан. В прошлый раз, когда я сюда приходил, мне было лет восемь, а то и меньше. Один из друзей отца в две тысячи пятнадцатом году выкупил это здание, отреставрировал его в лучших традициях под старину, сохранив очень много деталей, и теперь ресторан «Прага» принимает посетителей. Но не всех. Вряд ли такие, как Яна Аланина, могут позволить себе тут даже один ужин…
Почему я вспомнил Яну?.. Не суть.
Цены высокие, блюда не каждому по карману, поэтому в ресторане крайне редко удается увидеть средний сегмент населения Москвы, и от этого приятно на душе.
Я отдаю свое пальто швейцару и получаю взамен номерок.
– Пройдемте со мной, – говорит наконец-то девушка и выходит из-за стойки.
Перед нами открываются двери, и мы входим в один из залов. Раньше «Прага» славилась своими роскошными банкетными залами – царский интерьер, едва ли не золотые столовые приборы, хорошее обслуживание и живая музыка. Теперь же, зайдя в первый зал, куда я проследовал за девушкой, вижу, что интерьер стал более современным. Нет той роскоши, которую я помню из детства. Однако это не касается стен в барочном стиле эпохи Просвещения в светлых тонах и с резьбой.
Оглядываю зал. Он полностью забит. Мужчины – в строгих костюмах, женщины – в шикарных платьях и дорогих украшениях. В воздухе витает аромат роскоши, и мне это чертовски нравится.
Замечаю около окна мать, отца и его лучшего друга детства Давида с женой и дочерью. Поджимаю губы, потому что не очень рад видеть эту дочь. Кажется, мне придется держать язык за зубами, чтобы не высказать пару-тройку замечаний о ее умственных способностях.
Хостес провожает меня к столику.
– А вот и гордость семьи! – восклицает Давид, улыбаясь мне.
– Спасибо, что подождали! – задорно отвечаю и протягиваю ему руку.
Он подтянут, в хорошем сером костюме с шелковым галстуком в тон. Серые впалые глаза, небольшая аккуратная бородка и проседь в густых светлых волосах.
– Да ты вымахал! – добавляет он и жмет мне руку.
– В детстве мама уронила меня в ведро с фактором роста у папы на работе.
Все оценивают мою шутку, и, кажется, становится немного легче.
Отец поднимается со стула и крепко меня обнимает. Я не видел его месяц. Я был в отпуске, а он – в Германии на конференции, да еще вел там семинар для аспирантов и постдоков. Целую матушку в щеку. Она улыбается мне в ответ милой улыбкой. Подхожу к Диане Рамзановне, жене Давида, и целую кисть ее руки.
– Ну какой же душка! – говорит она и обнимает меня.
Диане лет сорок, она доктор наук и специалист по нейробиологии. Большие темные глаза, нос горбинкой, пухлые губы, пышные формы и невероятно красивый голос. Слушать ее одна услада.
А вот рядом сидящая Эльвира – еще та заноза в том самом месте. Девушка светится от счастья, видя меня, но, увы, она не в моем вкусе. Нарощенные ресницы, на которых можно улететь в космос, татуаж бровей чернее гуталина, накачанные филлерами губы напоминают рыбу Cheilinus undulatus из семейства губановых. Боевой макияж, словно она собралась в цирк, слишком откровенное платье с декольте, которому не видно конца и края, и длинные локоны с начесом.
Как только мои губы касаются ее руки, Эльвира вздрагивает.
– Рада видеть тебя, – говорит она.