– Там же бешеный, – напомнил юрист. – Кинется же, по-любому кинется.
– Не кинется, – отмахнулся я. – Мы для него добыча недосягаемая, как банка шпрот для кошки. Знает, что внутри, а за ключ потянуть не в состоянии, так что, думаю, ушел он давно. Сейчас действуем так. Берем все, чем можно вооружиться, оттаскиваем баррикаду и тихонечко, без лишнего шума поднимаемся наверх. Рисовать каракули пойдем мы с Марком, а ты, Алексей, останешься дежурить у двери. Как выйдем, запри на ключ, но никуда не отходи. Не исключено, что отступать будем вприпрыжку, так что возня с замком нам ни к чему. Понял?
– Не дурак, – кивнул Леха. – Может еще кодовое слово придумаем, чтоб чужих не пускать?
– И еще ритуальный танец, – передразнил я. – Кодового слова нам только не хватало. Да если вдруг сюда забредет тот, кто в здравом уме и не заражен, так честь ему и хвала, пусть остается, а по поводу бешеных, так что-то не припомню, чтобы они голосили. Толстяк разве что рычал бессвязно.
– Ладно, – кивнул Марк.
– Отлично, – согласился Алексей.
– Пошли, – взяв пакет с банкой, я кивнул охраннику, мол, топор не забудь, и наша троица уверенно двинулась к черному ходу.
Осторожно приблизившись к двери, я прислонил к ней ухо, пытаясь уловить хоть какой-то звук.
– Ну, что там? – шепнул Леха, от нетерпения переминаясь с ноги на ногу.
– Похоже, ушел, – пожал я плечами. – За дверью тишина.
– Так он и в первый раз не шумел, пока через стекло ломиться не стал, – напомнил мне юрист. – Может, и сейчас стоит неподалеку и буркалы свои тупые в стенку пялит, а мы раз и выходим. Здрасьте, мол, уважаемый, заждались?
– Твои предложения?
– Идти, – кивнул Леха, – только тихо, и если что, сразу назад.
– Советчик, – я вздохнул и, кивнув остальным, помогайте, мол, вцепился в деревянную конструкцию, преграждающую выход. Втроем двигать ее было гораздо сподручнее, да и легче, и буквально через несколько секунд путь был расчищен.
– Как начнем подниматься, закрывай сразу на ключ и от двери никуда, – напомнил я Алексею и как можно тише провернул ключ по часовой стрелке. Дверь, ведущая на лестницу, распахнулась и все напряглись, ожидая худшего. Юрист выставил вперед электрошокер, готовый в любой момент нажать на кнопку, а Марк занес над головой топор, но как ни удивительно, но ничего не произошло. Лестница в обоих направлениях была абсолютно пуста, лишь пятна крови на полу, натекшие из порезов толстяка, свидетельствовали о разыгравшейся здесь пару часов назад трагедии.
– Как с поросенка, – кивнул охранник, указывая на бурые пятна на полу. – Видать, что-то перебил стеклом, когда за вами гнался.
– Хорошо бы, – кивнул я, – одной проблемой меньше.
– Вы тут трепаться встали или дело делать? – возмутился Леха, – сейчас кто еще придет, в жизни не отма-шемся.
– Не гони, все путем, – подняв с пола пакет, я первый шагнул за дверь и, подойдя к перилам, посмотрел вниз, в шахту лестничных пролетов, но там было тихо. Противоестественно тихо, неприятно. Не хлопали двери, никто не голосил, не рассказывал анекдоты и не стрелял сигарет, тишина стояла мертвая.
– Интересно, – поинтересовался идущий следом за мной охранник, – сколько еще людей осталось в здании?
– Именно людей?
– Да, инфицированные не в счет.
– Сложно сказать, – я отошел от перил и начал подниматься по лестнице, ведущей к люку в потолке. – Хоть и много народа помещения снимают, но даже у нас, и то пять всего. Наверное, и во всех остальных офисах так, а если все-таки где и затесался заболевший, то чума распространится стремительными темпами. Вербальный контакт, закрытые помещения, дурная голова и человеческий фактор, вот что в итоге человечество погубит.
– Откуда вообще взялась зараза эта? – произнес Марк, осматривая висячий замок на люке. – Все ведь нормально было, а потом – бах и конец света. Никто ничего не знает, справиться ни с чем не могут, везде паника и сумасбродство, и не локально ведь все это, а по всему миру. Куда ни глянь, в каждом уголке чертовщина творится.
– Ломай, – кивнул я. – Если закрыт, значит, никто не ходил, так что ни дуриков, ни живых мы там не встретим. Разве что голуби да пыль. Касательно твоего вопроса, так сам в догадках. Может, военные напортачили, может, террористы что не рассчитали, а может, хряснулся где метеорит, да тунгус на одежде заразу до населенного пункта донес. В любом случае истинная причина этого действа вряд ли когда станет общедоступна для простых людей.
Размахнувшись, Марк от души приложил топором по маленькому китайскому замочку, разворотив тот на две части.
– Готово. – довольно кивнул он. – Можно идти.
– Давай я первый, – толкнув люк, я опять прислушался, но кроме завывания ветра сквозь щели в рамах и затхлого запаха пыли ничего не уловил. – Пусто, – кивнул я. – Давай за мной.
Забросив в образовавшийся проем пакет с банкой, я подпрыгнул и, подтянувшись на руках, оказался на чердаке. Приняв из рук Марка топор, я дождался, когда он проделает тот же кульбит, что и я, и мы вместе двинулись в сторону двери, выходящей на крышу. Искать ее, впрочем, особо не пришлось, так как она была тут единственная и, судя по отполированной ручке, частенько использовалась местными техниками. Заперта дверь была только на щеколду, и, отодвинув ее в сторону, я потянул за ручку, впуская в помещение холодный пронзительный ветер.
– Холодно, – поежился я, тут же сильно пожалев, что не надел пиджак.
– Верхотура, ветер, – Марк высунул голову в дверной проем и махнул мне рукой.
– Что будем писать? – поинтересовался я, поддевая ногтем крышку банки и окунув туда кисть.
– Пиши «Помогите», – предложил седой. – Буквы побольше, с борта вертолета должно быть хорошо видно.
– Отлично, – кивнул я и принялся выводить первое слово, а потом подумал и добавил еще три.
– Так правильнее, – согласился Марк, полюбовавшись на мою работу, – вот надолго ли.
– Чем дольше, тем лучше, – хмуро кивнул я, откладывая кисть.
Двигаясь друг за другом, впереди охранник с топором, а позади я с початой банкой краски и испачканной белым кистью, мы принялись спускаться к нашему вынужденному жилищу, оставляя за собой метровые буквы на жестяных листах.
Если все-таки мимо нашего здания будет пролетать вертолет, то люди на борту вполне отчетливо смогут прочитать: «Помогите. Здесь есть живые».
Очередной выпуск новостей, который решено было посмотреть за обедом, не принес ничего нового. Везде была паника и разруха, войска даже не пытались войти в город, как и в любой другой крупный населенный пункт, и предпочитали стоять санитарными кордонами, что, впрочем, никого особо не удивило.
О причинах возникновения странной эпидемии, вызывающей бешенство, ничего до конца ясно не было. Одни кричали, что это происки Алькаиды, разработавшей в своих лабораториях секретное химическое оружие, другие винили силовиков, третьи же молчали и только освещали обстановку. По поводу вируса, а в том, что это именно он, ясно было следующее.
Во-первых, болезнь передавалась только при прямом контакте двух людей и никак иначе. Слизистая, слюна, порезы и мелкие раны идеально подходили для того, чтобы получить бешенство, ну а потом болезнь стремительно прогрессировала и буквально за несколько часов делала из старушки пантеру. Как ни странно, но на всех остальных вирус особо не распространялся. Кошки и собаки, попавшие в очаги заражения, чувствовали себя прекрасно и не проявляли признаков агрессии, а скорее наоборот, стремились убраться подальше от своих обезумевших от жажды крови хозяев. Ходили слухи, что бешенству подвержен крупный рогатый скот, но пока они оставались именно слухами, и достоверной информации по этому поводу не поступало.
Говорили о жертвах, их были тысячи. Кто не обращался, того разрывали на куски когда-то близкие и милые люди, и вот в этом и состояла основная проблема. Многие не верили, что, к примеру, их милый дедушка, сидящий в кресле и посасывающий трубку, может встать и перегрызть горло любимому внуку, а когда это происходило, было уже поздно. Та же система работала и с теми, кто умудрился достать в этой неразберихе оружие, что, как оказалось, было не таким уж и сложным делом. Навести на человека ствол, а уж тем более спустить курок, оказалось для многих сверхзадачей, за что большинство также поплатилось своими жизнями, но оставшиеся в живых, уже не колеблясь, давили на курок, разнося черепа обидчиков, будто те были из картона. Стреляли, стреляли плотно. О количестве огнестрельного оружия в городе и интенсивности его использования можно было судить по частым хлопкам выстрелов, стоило лишь только открыть окно, но не все эти выстрелы производились обычными людьми, спасающими жизнь себе и своим домочадцам. Не прошло и суток, как в городе появились мародеры, как будто ждавшие подобного случая Хорошо вооруженные и экипированные как классический спецназ, они громили ювелирные магазины, взрывали сейфы в опустевших банках и буквально машинами вывозили ценности из города. Как это выходило у них в обход военных кордонов, сказать было сложно, но и они вскоре начали затихать. Даже не ввиду того, что добро закончилось, а потому что бешеные, числом серьезно перевешивающие искателей легкой наживы, не обращая внимания на автоматную пальбу, рвались к живым, тянулись своими грабками, стараясь убить, разорвать в клочки, изничтожить, и с каждым днем у них это получалось все лучше и лучше.
Журналисты теперь даже не пытались приземляться на крыши, а барражировали над городом, освещая последние события, а заодно и собирая оставшихся в живых, а вот спасателей почему-то видно не было. По заверениям властей, работы в городе у них было непочатый край, но как я ни силился, не мог увидеть ни тех, ни других, а с нашей высоты не заметить вертолет было ой как сложно. Впрочем, на третий день, ближе к вечеру, мы все-таки его дождались.
– Летит, летит! – Леха бежал по коридору, стуча во все двери. – Летит!
Гул вертолетных винтов, доносивших