Однажды, когда я был в пабе, пастор пришел в Bulrush Cottage и Телма пригласила его на чай. Загвоздка в том, что наше жилище не было приспособлено для приема священнослужителей: повсюду валялись разбросанные банки из-под пива, ружья, бонги[47], к тому же, Телма не знала, чем его угостить. Прошерстила кухню и обнаружила отвратительный с виду кекс в старой жестяной коробке. Не было выхода, пришлось дать ему кусочек, хоть он на вид и на вкус был говно.
К сожалению, она забыла, что неделю назад мой дилер толкнул мне паршивый товар. Хаш зачерствел, курить его было невозможно, но крепости он не утратил. А чтобы добро не пропало, я натер его на терке, смешал с сухой смесью для кекса и испек. Травки у меня была целая гора, а в буфете нашлось только полбанки смеси, значит, конечный продукт содержал в себе 80 % гашиша и 20 % смеси. Когда я это попробовал, чуть не блеванул.
Помню, сказал Телме:
— Видишь эту коробочку? Никто не должен к ней прикасаться!
Она наверняка меня не слушала. Знала только, что есть коробка с нарисованными черепом и двумя костями, внутри какой-то кекс, а пастор ждет угощения. Вот и отрезала ему дольку.
Когда я вернулся из паба, тот собственно доедал последний кусок. Викарий сидит на диване, перед ним стоит пустая тарелка, полно крошек. Я начинаю догадываться, чем это закончится.
— Правда, хороший кекс. Спасибо большое, госпожа Осборн! — говорит священник — А могу ли я попросить еще кусочек?
— Да, конечно, пожалуйста! — отвечает Телма.
— Телма! — сказал я — Думаю, что у нас нет больше кекса.
— Нет, у нас есть, Джон, он на кух….
— У. НАС. НЕТ. БОЛЬШЕ. КЕКСА.
— О, не хочу доставлять вам хлопот, — говорит священник и поднимается с дивана. Вытирает лоб платочком. Затем его лицо приняло странный оттенок. Я точно знал, что сейчас будет. Видите ли, есть травку — это совсем не то, что её курить. Она действует на все тело, а не только на голову. И для передозировки достаточно совсем маленького кусочка.
— Надо же! — сказал викарий. — Кажется, я чувствую себя немного..
БУМ!
— Твою мать! Священник упал! — заорал я, бросаясь к нему проверить дышит ли он. Потом я вызверился на Телму:
— Чем ты думала?! — сказал я. — Он сейчас умрет! Я же просил тебя не трогать этот кекс. Слон бы скопытился, если бы сожрал столько афганского гашиша!
— Откуда я могла знать, что это заряженный кекс?
— Но я же тебе говорил!
— Нет. Ты не говорил.
— Как думаешь, для чего здесь нарисованы череп и кости?
— И как нам быть? — бледнея, спросила Телма.
— Мы должны вынести отсюда тело, другого выхода нет — говорю ей. — Ты бери его за ноги.
— Куда мы его понесем?
— Вернем туда, где он живет.
Итак, мы перетащили викария в его машину, положили на заднее сиденье, в бардачке нашелся адрес служителя культа, по которому и было доставлено бездыханное тело. Он был в отключке. В глубине души я был уверен, что он покойник, но поскольку я почти весь день пил, то мысли у меня путались. Я знал, если кто-то съест за один раз столько гашиша — будь то священник или кто другой — он может проститься с жизнью. Но я упорно убеждал себя, что парень просто проснется с похмелья и все будет в порядке.
Добравшись до его дома, я вынес викария из машины и усадил на ступеньки перед входной дверью. Был бы поумнее — уничтожил бы свои отпечатки в автомобиле, но меня все это так добило, и мне так хотелось верить в то, что с ним ничего не случится, поэтому подобная мысль даже в голову не пришла.
Целую ночь я пролежал с открытыми глазами в ожидании воя сирен. Если обследуют тело священника, наверняка, ко мне постучатся в первую очередь. Кто ещё в этом приходе мог бы дать ему смертельную дозу кекса с гашишем? Но в ту ночь сирен я не услышал. И днем — тоже.
Проходили дни и, по-прежнему, ничего.
От чувства вины я не находил себе места, черт возьми. И Телма тоже. Несмотря на это, я предпочитал не светиться возле прихода, чтобы не породить подозрений, а когда приходил в паб, то начинал задавать наводящие вопросы. «А кто в последнее время видел священника? — как бы невзначай спрашивал я. — Хороший парень этот викарий, да? Интересно, что скажет на воскресной проповеди». И тут кто-то заметил, что викарий, должно быть, приболел, «потому что он не появился в церкви, и его уже какое-то время никто не видел».
Это все, думал я. Я убил его. И подумывал, а не пойти ли сдаться в полицию. «Это был несчастный случай, Ваша Честь — готовил я свое обращение к судье. — Ужасное, роковое стечение обстоятельств». И так продолжалось, по меньшей мере, неделю.
А потом, как-то раз я вошёл в паб и увидел его. Он сидел в баре, одетый в свою рясу, и потягивал клюквенный сок.
Я чуть было не обнял и не расцеловал этого парня.
— Э… Здрасьте, викарий, — сказал я, испытывая облегчение, от которого у меня даже прояснилось в голове.
— А, мистер Осборн! — пожимает мне руку священник — Знаете, что самое интересное? Абсолютно не помню, как я тогда добрался домой. А на следующее утро у меня был такой ужасный грипп.
— Сочувствую, викарий.
— Да, да, противная вещь, этот грипп.
— Безусловно.
— У меня никогда не было ничего подобного.
— Ну, я рад, что вам уже луч…
— Три дня меня мучили галлюцинации, представляете? Весьма любопытно. Я был убежден, что на лужайку перед моим домом приземлились марсиане и пытались организовать там лотерею.
— Это ужасно, викарий. Надеюсь, что сейчас вам лучше.
— Уже лучше, спасибо. Правда, за эту неделю, наверное, набрал килограмм шесть, так был голоден.
— Послушайте, викарий! — сказал я. — Если я что-нибудь могу сделать для церкви, все что угодно, только дайте мне знать, ладно?
— Как это мило с вашей стороны. А вы, случайно, не играете на органе?
— Э-э-э, нет.
— Но вы же играете в какой-то популярной группе, правда?
— Да.
— Скажите, а как вы называетесь?
— «Black Sabbath»[48].
— О! — Викарий минуту морщит лоб. Потом смотрит на меня и говорит:
— Немного странное название, вы так не считаете?
6. Конец близко
Следующий альбом мы записывали в замке с привидениями, где-то на абсолютном отшибе. Не знаю, бля, кому пришла в голову эта гениальная мысль, но наверняка не мне. Замок назывался Клиэрвэлл, находился в Форест-оф-Дин на границе с Уэльсом, а мы обосрались от страха в первый же день. Там был ров, опускающаяся решетка на воротах, кровати с балдахином в комнатах, повсюду огромные камины, головы животных на стенах и старый, темный, покрытый плесенью подвал, где мы репетировали. Замок был построен в 1728 году на месте бывшего постоялого двора Тюдоров. Местные рассказывали, что ночью по коридорам со стоном и воем блуждает безголовое тело. Мы поржали над этим, но как только чемоданы были распакованы, все начали подсирать от страха. По крайней мере, мы перестали беспокоиться о материале для новой пластинки. Нас больше пугала перспектива спать поодиночке в этих старых понурых комнатах, с развешенными на стенах мечами и доспехами, чем мысль о том, что наш новый альбом не разойдется миллионным тиражом. Как оказалось, никакие мы не Повелители Тьмы, а просто Короли Серунов, если уж на то пошло. Помню, как на Рождество в Филадельфии мы отправились посмотреть фильм «Экзорцист». Были так зашуганы, что сразу же пошли на «Жало» для контраста. Все равно, со страху спали в ту ночь все вместе в одном номере. Забавно, но спустя много лет, Линда Блэр, сыгравшая в этом фильме девочку, одержимую сатаной, встречалась с моим корешем, Гленном Хьюзом из «Deep Purple». Ей определенно нравились музыканты. Она даже гульнула разок с Тедом Ньюджентом. А ко мне как-то не приблизилась.
Блядь, ни разу!
Замок Клиэрвэлл не был пределом наших мечтаний, когда мы приступали к записи пластинки. Первоначальный план предполагал возвращение в Бел Эр для работы над текстом и музыкой, но мы узнали, что ни фига из этого не выйдет, потому что Стиви Вандер поставил огромный синтезатор в нашей любимой студии «Record Plant». А значит, этот замысел отпал сам по себе. И очень хорошо, ведь когда мы записывали наш последний альбом в Лос-Анжелесе, нас почти доконал кокаин. В то же время, в замке Клиэрвэлл нам грозила только смерть от страха.
И конечно, мы старались, очень старались, чтобы именно так и случилось.
Не прошло и дня, а уже начались приколы. Я был в первых рядах: прознал, что если вставить катушку в восьмидорожечный магнитофон и убрать громкость до нуля, то в конце песни раздастся громкое «ЧА-ЧАНК-ЧИК», которое эхом разлетится от каменных стен. Ну, я и спрятал магнитофон у Тони под кроватью. Перед тем как он пошел спать — а до этого, для пущего страху, состоялся спиритический сеанс в подземелье — я пробрался в его комнату, нажал воспроизведение и убрал громкость. Потом смылся оттуда в соседнюю комнату.
Наконец, услышал, как Тони ложится в постель.
Жду.
Свет в замке гаснет, становится темным-темно. Если не считать треска стропил и ветра, который стучит в оконные рамы, царит полная тишина.
Я терпеливо жду.
И вдруг в темноте: «ЧА-ЧАНК-ЧИК»!
Одновременно из комнаты доносится отчаянное «ААААА!», а потом Тони с грохотом свалился с кровати. Двери открываются, он влетает в одних трусах и орет:
— У меня там что-то есть! Блядь, у меня в комнате что-то есть!
Много дней я смеялся над этим.
Замок позволял нам забыться, но не помогал в написании песен. Проблема заключалась в том, что «Vol.4» уже стал классикой, по крайней мере, по меркам «Black Sabbath». Поэтому мы хотели записать его продолжение, еще один классический альбом. Только это невозможно контролировать. В определенном смысле, нужно оказаться в нужном месте в нужное время. Не думаю, чтобы Майкл Джексон однажды сел и подумал: «Знаете что? Через год запишу альбом, назову его «Thriller»