Должен признать, что после съёмок «Семейки Осборнов», я думал что моя жизнь войдет в привычное русло. Хера с два! Для начала, Welders House сгорел дотла трижды. Однажды ночью, я чуть не убил домушника, которого накрыл в собственной ванне.
Клянусь, только со мной случается такая фигня.
Если бы не мой раздолбанный мочевой пузырь, я бы этого типа и не увидел. Мой краник не закрывается всю ночь. А всё потому, что я много пью, даже если это не алкоголь. Чай завариваю себе в чашках размером с кастрюлю. И могу выглушить таких чашек дюжину за день. Всё в жизни делаю по-максимуму.
Во всяком случае, ограбление произошло рано утром до первых петухов, в понедельник 22 ноября 2004 года. Просыпаюсь и иду отлить. К счастью, я не был одурманен ничем, кроме тех таблеток, которые принимаю обычно, а значит, не шатался и не врезался в различные предметы на своем пути. Иду голый по дому, вхожу в ванную, на другом конце которой находится маленькая ниша с туалетным столиком. Включаю свет, поднимаю крышку унитаза и бросаю взгляд на туалетный столик Шарон. А там он — парень, примерно моего роста, весь в чёрном, на лице маска. Он присел на корточки, но спрятаться негде.
Трудно описать какой страх испытывает в этот момент человек. Но события разворачиваются мгновенно. Как только парень понял, что я его заметил, он рванул к окну и влез на подоконник. По какой-то причине — Бог его знает, если учесть, какой я ссыкун — бегу за ним и хватаю его за шею, прежде чем он выскользнет наружу. Ну, вот он лежит на спине, этот домушник, вытаращил на меня глазёнки, а я стискиваю рукой его горло. И думаю себе: «Хорошо, и что дальше?» Так выжидаем целую вечность. Все молчат. Я думаю, что мне с этим делать.
«Что будет, если я втащу его внутрь, а он вынет ломик или пушку?» Может внизу его ждет сообщник, который придет на помощь в случае опасности. Я был не очень настроен драться в четыре утра. Забыл надеть прикид Рэмбо, скажем так. Ну и думаю: «А не лучше ли прикончить подонка? В общем-то, он влез в мой дом без приглашения». Но как я буду жить дальше, сознавая то, что лишил кого-то жизни, если мог его отпустить?
В конце концов, вытолкал этого хрена за окно. Было слышно, как тот падает с третьего этажа, цепляясь за ветки деревьев. Потом я наблюдал, как он ковыляет через поле, охая на каждом шагу. Хоть ему и повезло, но что-то он себе все-таки сломал.
Этот ублюдок смылся с драгоценностями на сумму два миллиона фунтов и копы его не поймали. Украденное было застраховано, но в такой ситуации компенсация всегда меньше стоимости украденных предметов. Может, следовало позвать Шарон, чтобы она нажала тревожную кнопку, но это не пришло мне в голову. Я рассказал ей эту историю после того, как всё закончилось.
Но это же просто вещи, не правда ли? А ведь могло быть намного хуже. Он мог меня ударить по голове бейсбольной битой, когда я спал. Мог изнасиловать Шарон. Знаете, как народ в пабе бахвалится: «Бля, вот если бы этот подонок попался мне, я бы ему показал!». Но поверьте, если это случится внезапно, всё выглядит совершенно по-другому.
С тех пор я прикупил в дом пару стволов и если вдруг появится ещё один джентльмен удачи, так просто ему не отделаться. С другой стороны, не знаю, а был бы я настолько отважен, чтобы застрелить человека. Да и с оружием, бля, шутки плохи. Папаня часто мне повторял, если ты направил на кого-то оружие, неважно какое, будь готов его применить. В противном случае, этот кто-то увидит нерешительность в твоих глазах, отбёрет оружие и использует его против тебя. И вот тогда — беда.
На следующий день после ограбления, газеты сходили с ума, впрочем, как всегда, если речь идёт обо мне. «Голый Оззи ведёт отчаянную схватку с похитителем драгоценностей в своем доме» — гласил заголовок в «The Sun».
Репортёры других изданий поехали в Астон, чтобы написать о том, как я воровал в магазине одежды Сары Кларк. Издевались над тем, что теперь я сам стал жертвой домушника. Считаю, что они слегка перегнули палку, скажу вам честно. Когда я влез в магазин с одеждой, я был глупым мальчишкой, а не грёбаным бандюком. И получил урок.
В 1965 году я спёр одежды на сумму, скажем, двадцать пять фунтов. Мне казалось тогда, что это целое состояние. Не поверил бы, если кто-нибудь мне сказал, что через сорок лет выставлю вору драгоценностей на два лимона фунтов, а когда он их стырит, у меня останется столько, что я не почувствую потери. Это, правда, смешно. Не было предпосылок, что моя жизнь сложится так, как сложилась на самом деле. Но, поверьте, я благодарен судьбе. Не проходит и дня, чтобы я не вспоминал о том, откуда я родом, чего я достиг и что в то время никто в здравом уме не поставил бы на меня и ломаного гроша.
Записки пациента
Хидден Хиллз, Калифорния 2009
— Ну, хорошо, мистер Осборн, я задам вам вопрос — говорит врач. — Вы употребляли когда-нибудь запрещённые препараты?
Это новый парень, я пришёл к нему, когда решил почистить организм. Более сорока лет я бухал по-полной и принимал наркотики, а теперь решил проверить, каковы будут последствия.
— Хм! — говорю, покашливая. — Разок пыхнул косячок.
— И всё?
— Да, всё.
Доктор прощупывает меня дальше и проверяет свои записи. Вдруг спрашивает:
— Точно?
— Хм. — сказал я и снова закашлялся. — Не брезговал и «спидом». Давно было дело, знаете ли.
— Значит, марихуана и немного «спида»?
— Примерно так.
Врач продолжает что-то записывать, но через минуту снова прерывается.
— Вы абсолютно уверены, что это была только марихуана и «спид»?
— Хм, мне кажется, что в своё время, несколько раз понюхал старого доброго марафету. — Я начинаю куражиться.
— Итак, марихуана, «спид» и… несколько дорожек кокаина?
— Где-то так.
— Вы уверены?
— Ага.
— Я просто хочу убе…
— А героин не считается?
— Считается.
— Ага, значит и героин тоже. Разок-другой, не больше.
— Точно разок-другой?
— Уверен. Полное говно, весь этот героин. Вы когда-нибудь пробовали?
— Нет.
— Слишком много блюёшь после него, как мне кажется.
— Да, может сильно тошнить, это правда.
— Только водяру переводишь понапрасну.
— Хорошо! — отрезал врач. — Давайте остановимся! Существуют ли ещё какие-нибудь наркотики, которых вы не принимали, мистер Осборн?
Тишина.
— Слушаю вас, мистер Осборн.
— Ну, может те, которых я не знаю.
Пауза ещё длиннее. Наконец, врач говорит:
— А что с алкоголем? Вы обмолвились о выпивке. Сколько бутылок в день?
— Ну, может четыре. Плюс минус.
— Можно поточнее?
— Четыре бутылки «Хеннесси». Но это в зависимости.
— От чего?
— Как долго спал между одной и другой.
— Только «Хеннесси»?
— Пиво наверняка не считается, правда?
Врач качает головой, громко вздыхает и начинает тереть глаза. Выглядит так, будто собрался домой.
— Вы курите, мистер Осборн? — спрашивает.
— Время от времени.
— Вот так сюрприз. И сколько в день, скажите на милость?
— Штук тридцать с гаком.
— Какую марку сигарет вы предпочитаете?
— Я вообще-то о сигарах. Сигареты я не считаю.
Врач сильно побледнел.
— Ну и давно так выглядит ваш обычный день?
— А какой нынче год?
— 2004.
— Ну, в таком случае, уже лет сорок.
— Случалось ли с вами в прошлом что-нибудь важное с точки зрения медицины? — спрашивает врач.
— Хм, раз меня ударил самолет, в определенном смысле этого слова. Я сломал себе шею, когда ездил на квадроцикле. Два раза умирал в коме. Двадцать четыре часа у меня был СПИД. А ещё я думал, что у меня рассеянный склероз, оказалось — паркинсонизм. Однажды порвал «погремушку». А, и несколько раз подхватил триппер. К этому прибавьте два приступа: один, когда выпил кодеин в Нью-Йорке, а второй в Германии, когда уделался «таблеткой насилия». Вот, вроде бы всё, ну, разве что передозировка лекарств по рецепту тоже считается.
Доктор кивает головой. Потом откашливается, ослабляет галстук и говорит:
— У меня остался один, последний вопрос, мистер Осборн.
— Смелее, доктор.
— А почему вы ещё живы?
Хороший вопрос. Не существует ни одного рационального оправдания тому, что я всё ещё жив. Еще труднее понять, откуда во мне столько здоровья. На сегодняшний день меня ничего, бля, не беспокоит. В натуре.
Конечно, с момента аварии на кваде первичная память уже не такая как прежде, это факт — со мной занимается специалист по лечению памяти — и я по-прежнему чуть заикаюсь. Но мое сердце в отличной форме, а печень будто только сошла с конвейера. После бесчисленных исследований врачи констатировали у меня только повышенный уровень холестерола. Что неудивительно для шестидесятилетнего человека, вскормленного на хлебе со смальцем и чипсах.
Не надеялся я, скажу вам честно, что когда-нибудь разменяю седьмой десяток и уж тем более, что я к тому времени еще буду на ходу. Если бы в детстве меня поставили у стены с другими детьми с улицы и попросили сказать, кто дотянет до 2009 года, у кого будет пятеро детей, четверо внуков, дома в Бекингемшире и Калифорнии, я на себя наверняка бы не поставил. Порой смеюсь по этому поводу, ведь против меня была целая система. Меня выгнали из школы в возрасте пятнадцати лет, я не умел толком прочитать и одного предложения.
Но, в конце концов, победил. Мы все победили: я, Тони, Гизер, Билл.
И теперь я чувствую себя отлично, лучше, чем когда-либо.
Знаете, не скажу, что у меня нет проблем. Я испытываю сильный страх перед незнакомыми людьми, хоть это и накатывает волнами. И я очень суеверный. Когда занимаюсь на тренажерах, всегда делаю больше тринадцати повторов. Всегда. И никогда, хоть камни с неба, не надену на себя ничего зелёного. Зелёный цвет меня как-то пугает. Понятия не имею почему, может просто потому, что я ездил когда-то на зеленой машине, которая постоянно ломалась. Даю слово, в трезвом уме, у меня начали проявляться способности к телепатии. Например, говорю Шарон: «Интересно, а как поживает такой-то?». То есть, тот, кого я не видел годами. И на следующий же день этот кто-то стучит к нам в дверь.