Впритык примостились верстаки, где выстругивали и сгибали плечи луков, а готовое составное оружие склеивалось под прессом камней. Рядом работали кожевенники — скоблили растянутые на рамах шкуры, мяли, скручивали и дубили в котле с дубовой, собственно, корой, а из готовой кожи мастерили доспехи, обувь, колчаны и ремни.
Перед жилым бараком в яме горел костер, вокруг на бревнах сидели парни и девушки, мужчины и женщины, как воробьи на жердочках — негромко переговаривались, пели под аккомпанемент свирели, молча смотрели в огонь, думая о своем. Но все как один ждали наваристой рыбной похлебки в здоровенном закипающем казане.
На пленников особого внимания не обратили. Никто не вскакивал с мест, не хватался за оружие, не плевался, не выкрикивал ругательства — так, взглянули раз-другой и вернулись к делам насущным. Когда нас втолкнули в сруб, как паутиной завешанный плетеными гамаками, я ожидал увидеть суровую бой-бабу, грозу зазнавшихся Высших, железной рукой командующей пусть и небольшим, но все же войском.
Но увидел невысокую по меркам эльфов женщину лет тридцати в замызганном сером балахоне. Усталое лицо, короткие светлые волосы, большие печальные глаза. Если бы не уши, легко спутал бы со школьной учительницей или медсестрой, хотя последнее было более чем верно. Сцилла ходила меж постелей раненых бойцов, меняла компрессы, перевязки и поила лечебными зельями.
Увидев нас, подняла палец — мол, ждите — и не произнесла ни слова, покуда не закончила накладывать свежие бинты. И лишь потом, утерев измученное лицо совсем юной девушки, жестом поманила в дальний угол, где на столике горела масляная лампа, а чуть поодаль в каменной печурке трещали березовые поленца. И смесь топленого жира с дегтем хоть немного разбавляла спертый, пропитанный запахами крови, пота и боли воздух.
— Поймали на болотах, — отрапортовала лучница, усадив добычу на лавку у стены. — Говорят, воюют за нас.
— Воюют? — с болезненной немощью шепнула лекарша.
— Ну да, — взял на себя роль переговорщика, раз уж в бою чуть более полезен, чем пустое место. — Мы против Высших и не одобряем их зверства. И хотим с вашей помощью взять крепость и избавить болота от гнета оккупантов.
Сцилла протяжно вздохнула и подперла щеку костяшками указательного и среднего пальцев.
— Да, мы хотим, чтобы чужаки ушли. Хотим молиться духам природы, а не единому божеству. Любить по воле сердца, а не по приказу. Бить дичь и ловить рыбу, не опасаясь смертного приговора. Но... мы ни с кем не воюем. Мы просто живем, как привыкли.
— Но... — кожа на лбу сложилась гармошкой из-за полезших наверх бровей, — как же... маскировка, луки, дозорные?.. Разве вы не мятежники?
— Все верно, — женщина кивнула. — Мятежники. Потому что плюем на новые порядки. Но мы лишь защищаемся, и то если можем. А если нет — уходим еще дальше и прячемся еще тщательней. Мы не воины и не наемники, чтобы штурмовать цитадели и в открытую сражаться с Гильером. Вы... ошиблись. Пришли не по тому адресу.
— Серьезно?! — чародейка аж вскочила от возмущения и едва не поплатилась за дерзость жизнью — один из конвоиров вскинул лук, но к счастью не спустил тетиву. — Вот так уселись на жопы ровно — и все? Значит я — вообще ни разу не эльф — объединила десять кочевых племен и повела на садиста и палача, а вам пофигу? И так неплохо устроились?
На лице Сциллы впервые появилось нечто, отдаленно напоминающее заинтересованность. Она выпрямилась и, подслеповато щурясь, осмотрела собеседницу.
— Надин? Слышала о такой, но ни разу не видела. А значит, любая может прикинуться ей.
— У нас была грамота! — сердито бросила Надя. — Вот эта, — резкий кивок на снайпершу в маске, — ее помяла и выбросила. А там — мой портрет, имя и награда!
— Не доказательство, — продолжила гнуть свое лекарша. — Рисунок легко подделать.
— Пф-ф-ф... — спутница закатила глаза. — Так и скажите, что струсили!
— Да, — равнодушно отозвалась женщина. — Мы боимся за свои жизни. Потому что слишком часто их теряем. Не вижу ничего зазорного в страхе смерти. Особенно, если предлагают сложить головы на войне, в которой невозможно победить. И Надин — яркий тому пример.
— Не трать на них время, — процедила лучница. — Это охотники за головами и шпионы. Хотели выведать наше убежище и попались как слепые крольчата. Ножом по горлу — и в трясину.
— Сколько раз повторять, Тарисса, — с назиданием прозвучало в ответ, — нельзя действовать наобум и рубить сгоряча. К рассвету решу, как поступить, а до тех пор присматривайте за пленниками и относитесь с уважением. Накормите, обогрейте, но глаз не спускайте. Все ясно?
— Whas, eineham’radda.
За домом стояла связанная из молодых стволов клетка для животных, о чем намекали клочки шерсти на коре, сухие «шарики» на земле и поилка из расщепленного надвое и выдолбленного бревна. Трофейную козу (или кто тут жил) давно съели, а освободившееся место сгодилось в качестве временной тюрьмы. Конвоиры заперли нас и встали напротив с луками наготове, и можно не сомневаться — эти ребята пленников не проморгают, не отвлекутся на ерунду и не заснут на посту.
Обсуждать план побега тоже бесполезно — все равно услышат, хоть одними губами шепчи. Поэтому пинком перевернул поилку, сел сверху и закрыл глаза, сосредоточившись на продумывании всех доступных вариантов. Но спокойно поразмыслить не дали — Хорват принялся трясти прутья, а Надин в полный голос возмущаться недостойным поведением эльфов.
— Не трогала бы эту тему, — посоветовал без злобы и упрека. — Не давила бы на больное. Если делить всех на правильных и неправильных, то так и до Гильера недалеко.
— Да пошли они в жопу! — девушка врезала сапогом по столбу — аж клетка закачалась. — Очкуны! Вот степняки — другое дело. Там нормальные пацаны, а эти — задроты какие-то. И как их после такого не делить? Мало того, что палец о палец не ударят, так еще и нас замочат ни за хер!
— Во-во, — поддержал фокусник. — И вообще, где наша еда? Велели накормить — так кормите.
Как ни странно, вертухай крикнул что-то на своем, и вскоре нам принесли завернутые в лопухи куски вареной рыбы. Не бог весть какое блюдо, но с голодухи стрескали все, даже шкуру и жир — без соли и специй, хотя мясо по консистенции напоминало суфле с запахом тины. Перекус прибавил сил, и чародейка принялась буянить пуще прежнего, нарезая круги и время от времени стукая по стволам кулаком.
— Позорники! — устав ходить, выкрикивала во всю глотку, переводила дух и вышагивала в обратном направлении. — Трусы!
— Слушай, кончай орать...
— А че еще делать?! — Надя топнула и всплеснула руками. — Я рисковала ради эльфов не для того, чтобы меня прибили другие эльфы!
— Будто они все одинаковые, — вздохнул разбойник, привалившись к решетке спиной. — Умные, добрые и красивые.
— Народ, хватит, — строго произнес я. — Небо уже светлеет, а мы так и не придумали, как защищаться.
— Защищаться?! — настал черед Санька возмущаться. — Да ты видел, сколько их тут? А нас всего трое!
— Двое, — поправила девушка.
— Никто не предлагает ни с кем драться. Защищаться придется как в суде, — вспомнил Хиру и зажмурился — вот суккуба точно раскатала бы сторону обвинения. — Убеждать, доказывать, оправдываться.
— Ага. Поди докажи, что не верблюд.
— Надь, а ты одна из степей сбежала или с кем-то?
Чародейка наконец успокоилась и села рядом.
— После бойни всего эльфов сто уцелело. Из нескольких, блин, тысяч. До болот добралась пара десятков. Но если кучкуетесь — вас проще найти, поэтому разбрелись поодиночке кто куда. Жопа... Почему тут нет «твиттера»?
— Это же сказка, — фыркнул Корица.
— Тогда волшебного «твиттера». Или соцсети «Вхрустальномшаре». Или почтовых сов. Блин... — Надя потерла колени и опустила голову. — Иногда скучаю по телефону — просто жуть. По киношкам. Кафешкам. Книжкам. Подружкам. Даже по сраной учебе.
Хорват кивал на каждом слове и подытожил:
— А мне пиццы хочется. И мартини. Артур, а тебе?
Поднес палец к губам — не мешайте. Парень отмахнулся и сел на корточки перед чародейкой.
— Хочешь, фокус покажу?
— Ага. Перед смертью — самое то.
— Да ладно тебе, это весело. Смотри, — достал из кармана колоду карт и «растер» ладонями в широкий веер. — Загадай любую. Только мне не говори.
— Ладно, — Надя пробежала взглядом по россыпи разноцветных фигур и цифр. — Загадала.
— Так... — факир сложил колоду и разделил на две части. Поднял верхнюю, заглянул «под крышку» и нахмурился. — Странно.
— Что?
— Ее там нет. Стой, не шевелись, — пальцы юркнули за ухо девушки и выудили бубновый туз. — Твоя?
— Браво, — чародейка одарила фокусника ироничными аплодисментами. — Пятый класс сельской школы. Что дальше? Букет из штанов достанешь? Хотя не надо, мне и такое показывали.
— А, ну вас. Хочешь как лучше...
С болот пополз рассветный туман — густой и белый, как облака, застилая землю плотным ковром. Вернулась Тарисса и с коротким «пора» велела привести нас ко входу в барак. Там уже ждала Сцилла — и, судя по темным мешкам, спала женщина не больше нашего. Да и не жалко — отправлять на казнь не то же самое, что ожидать казни.
— Послушайте, — Надин предприняла последнюю попытку вразумить мятежницу, но та оборвала речь на полуслове.
— Все уже решено, — лекарша подняла ладонь, словно собиралась дать торжественную клятву. — Я не могу доказать, что вы служите Гильеру и замышляете зло. Вы же ничем не подтвердите искренность своих намерений. Значит, ваша смерть — несправедливость. А несправедливость оскорбляет духов.
Не успели спутники с облегчением выдохнуть, как прозвучал новый, пусть и более мягкий приговор:
— Но и отпускать вас слишком опасно. Поэтому останетесь в лагере, но если попытаетесь сбежать или причинить кому-либо вред — расплата последует незамедлительно.
— Можно вопрос? — спросил я.
— Разумеется.
— Среди вас есть беженцы с запада? Степняки, кочевники?