да дудочку, да пять простых мелодий,
где первая «Пора на водопой»,
вторая – «Сбор командного состава»,
«Опасность – третья – будет славный бой!»,
Четвёртая – «Чужак, грядёт расправа».
И, наконец, томительная трель,
которая и манит, и тревожит –
«Я вижу цель! Вперёд, я вижу цель!»
А, в общем-то, все пять одно и то же.
А, в общем-то, и твой фатальный дрейф
индифферентен лишь до слов отказа –
а там посмотрим, феникс или блеф,
а там решим, возмездье или разум.
Владимир Буев
Свобода для звезды
возможна лишь со мной.
Я из богемы и
способен дать свободу.
Твой выбор мелок: хулиган тупой –
тюрьма душе и поклоненье сброду.
Там жарят спирт, но не стихи поют.
Там мат на мате матом полирует
(не трёх- – пятиэтажный неуют).
Там с дамой не флиртуют, а лютуют.
А в общем-то один и тот же чёрт:
что я, что кто другой – оно едино.
Познала ты число такое орд,
что все мужчины для тебя – овчина,
не стоящая выделки земной.
Но ведь и вас таких вокруг – что грязи.
Дрейфуй, блефуй, кажись себе звездой.
Мой возраст не таков, чтоб быть в экстазе.
Сесть я готов на трон
Михаил Гундарин
Этак блесни и так
в пятом слове с конца,
многоугольный знак,
иероглиф Дворца.
Выпяти белый лист:
подтолкни изнутри.
Был он безмолвен, чист –
нынче поговорим.
Если захлопну том,
не исчезай во тьме,
бегай с гурьбой, гуртом,
но откликайся мне.
Буква моя, двойник!
Научилась душа
говорить напрямик,
отвечать не спеша.
Владимир Буев
Сесть я готов на трон
в зале тронном, как царь.
Выпил, впадая в сон,
не один я стопарь.
Чтоб престол Хуанди
негой согрел меня,
ты на колени пади
и полежи полдня.
Так покайфую я,
целый освоив том.
Из огня в полымя
я гарцую умом.
Кто ты в моих руках?
Дева иль книжица?
Буква-мираж в глазах?
…Пыжится ижица.
Обожаю я нежиться в ванной
Михаил Гундарин
Книжку «Правила жизни в саванне»
как-то ночью, задумчив и пьян,
я листал в остывающей ванне
(помню, в частности, клич обезьян
«акакАчча-угИрру-игИрру»,
что-то вроде "вперёд, командир!").
Я забыл ту чужую квартиру
как и прочую сотню квартир,
где для нас открываются краны
и по трубам течёт благодать…
Основное из правил саванны –
никогда в неё не попадать!
Владимир Буев
Обожаю я нежиться в ванной
(где тьма тьмущая гурий живьём).
Да, я спутал нирвану с сованной,
как и райские кущи – с хламьём.
Обожаю я сомнище гурий,
но вокруг обезьяны кружат.
Организм от таких бескультурий
вместо рая отправится в ад.
Мало водки в желудке, похоже.
Смог же в сотне я прежних квартир!
Благодать жертвы требует тоже.
…Но сегодня я – чур! – дезертир.
Круть на заборе!
Михаил Гундарин
СЕРДЦЕ
Чёрным и белым написано: «двадцать пять лет».
Что расстилается, то и под стать утюгу.
Нам было меньше, но мы уже знали секрет
И уцелели на самом февральском снегу.
Всё, что прошло мимо этих припудренных глаз,
было свободно остаться в зрачках ледяных.
Эта свобода и лечит, и мучает нас,
но не свободой, а сердцем узнаешь своих.
Оптику мутной зимы разобрав по зерну,
линзу исправив, приладив надёжный прицел,
заново видишь: совместную нашу вину
может судить только тот, кто заполнит пробел.
Владимир Буев
Круть на заборе! Написано несколько слов.
Что расстилается – вовсе не то же, что льстец.
Тайны познав, мы на снежный ступили покров.
Не перенёс бы собачьих морозов юнец.
Эти глаза о свободе молят и вопят:
те и другие, и третьи, чтоб сердце взорвать.
Что эти пудра и лёд с мужиками творят!
Будто на кол насадили меня умирать.
Зёрна посеяв зимой, соберу урожай
летом иль даже весною: прицел подберу.
Ниши, пробелы, лакуны и дыры пускай
ма́нят иль даже маня́т перед сном детвору.
Весь список выкати зараз
Михаил Гундарин
проходя как рябь по воде
(вот именно: проходя
как весенний грипп), не у дел
оказываясь, дитя,
зачитай мне сводки простых обид
немудрёный кодекс нашей любви
посмотри наверх, сделай вид,
по горячему оборви
Владимир Буев
весь список выкати зараз
своих обид-претензий,
публичным сделаем показ
белья и ждать рецензий
начинаем прямо с минуты сей,
вспомним, что бельё у нас есть грязней,
потому намного модней,
для людей ещё горячей.
Ты дама яркая, как пламя
Михаил Гундарин
Люблю октябрьские аллеи
С листвою мокрой под ногами!
В те дни, когда асфальт темнеет,
Твой рыжий плащ похож на пламя.
Я в сером, я сливаюсь с небом
На фоне опустевших улиц.
И кто из нас в том парке не был,
Да только многие ль вернулись?
И ты проходишь мимо, мимо
Под обветшалой кровлей года,
И купиной неопалимой
Трепещет нищая природа.
Твой след невидимый прекрасен.
Я тру замёрзшие запястья.
Лампаду в сумерках не гасят,
Хотя и это в нашей власти.
Владимир Буев
Ты дама яркая, как пламя,
Я серой мышкой подбираюсь
К тебе в надежде, что не к яме.
Хочу тебя, аж задыхаюсь.
Я предлагаю (как романтик)
По парку погулять под вечер
В лице твоём брезгливый смайлик:
Мол, что за нищий тут тинейджер!
Я говорю: щедра природа!
Ты нижнюю губу топыришь,
Другого требуешь подхода.
Кривишься вся и дебоширишь.
Руками шарю по карманам,
Но денег нет и на столовку,
Не говоря о ресторанах.
…На ночь надеяться неловко.
От тьмы и от мрака лишь шуба спасает
Михаил Гундарин
РОМАНС
Мой ветреный друг, нынче в городе ветер –
не тот ли, ломавший сосульки вначале?
Впустив темноту, я надену свой свитер
и выйду проветриться в город печальный.
Как жаль, что на улицах пахнет апрелем,
что наша разлука всё радостней длится,
что старые стены так быстро сгорели,
а в новых, весенних, вдвоём не укрыться.
В нелепом стечении медленных судеб
не больше коварства, чем в зауми марта.
Сегодняшний праздник особенно скуден
на фоне цветной, словно кухонный фартук,
отставшей от всех целлулоидной стаи,
которая год как над городом кружит,
над чьим-то запястьем со свистом сплетая
и ветер печальный, и ветер снаружи.
Владимир Буев
От тьмы и от мрака лишь шуба спасает.
От ветра и шума спасают бульвары.
Гулять по ночам мне ничто не мешает
(в апреле поедет не всяк на Канары).
Твой дом в эту зиму был съеден пожаром.
Мой тоже, но есть у меня запасная
квартирка (спасибо моим гонорарам),
пусть даже убогая и угловая.
Тебя не пущу, как бы ты ни просила.
Без шубы гуляй по бульварам в апреле
и в марте, и в мае, покуда есть силы,
мечтая о номере в тёплом отеле.
Я рад, что сегодня ты стала бездомной
и кружишь по городу в поисках пищи
(обычной, съедобной, совсем не духовной)
что целых два ветра по улицам свищут.
Строка с утра сбежала от меня
Михаил Гундарин
Бегущая строка моей любви
Над городом, над гаванью пустой!
Единственное имя назови,
Блесни своей подвижной наготой.
А мы меняем молодость на жизнь
По курсу двадцать восемь к одному,
И нам не интересны миражи,
Колеблющие праздничную тьму.
Там вместо звёзд – раскрашенная твердь,
Там не луна, а дуло у виска.
Но зыблется, не может догореть,
Бежит неопалимая строка.
Владимир Буев
Строка с утра сбежала от меня.
В раздумьях: как теперь её поймать,
Чтоб в лыко вставить до исхода дня,
Ведь ночью снова рухну спать в кровать.
А ближе к ночи новая строка
Сбежала, не смущаясь наготы.
До самого последнего листка
Хотел отдать10 лиризму темноты.
А вот и ночь, рисую звёзды я.
Потом любуюсь ими на стекле.
От новых строчек снова нет житья.
Бегут, бегут, как струи в санузле.
Что к чему?
Михаил Гундарин
«До утра», конечно, значит «насовсем»,
Но копеечная порция тепла
На щеках твоих белеет, словно крем –
Значит, снова мы сгораем не дотла.
Значит, будет кого завтра провожать,
Пропускать сквозь оловянное кольцо
Вдоль ворот чужого неба, и опять
Оставаться (хуже некуда) чтецом
(Твоих мыслей о высоких этажах),
Декламатором (боишься их сама).
Мне знаком и этот дом, и этот страх,
Полусвета ледяная болтовня
Всё, что нужно, умещается в одном
Поцелуе на балконе без перил,
Смертно-сером, как бумага унибром,
Безнадёжном, кто бы что ни говорил.
Владимир Буев
Что к чему? Зачем сюда пришёл, олень?
Намекаешь, чтобы я тут насовсем
Жить остался. Но ведь завтра будет день,
А тебе я быстро зá ночь надоем.
Лучше вот возьми копеек сто опять,
Как вчера брала и как позавчера.