Еще одну категорию клиенток «Котобуки» составляли женщины, вступившие в связь с иностранными солдатами. После капитуляции с 1945 по 1952 год Япония была оккупирована союзными войсками, главным образом американцами. По свидетельствам очевидцев, преобладающая часть населения Японии видела в оккупантах врагов. Однако молодежь была настроена по отношению к американцам в форме гораздо дружелюбнее. В стране потихоньку начиналась вестернизация. Американские фильмы пропагандировали западный образ жизни — свободный от предрассудков, индивидуалистичный, основанный на культуре потребления. Молодые японцы стремились подражать крепким, уверенным в себе американцам, а девушки проникались к иностранцам романтическими чувствами. Солдаты охотно пользовались этим интересом. Так разгорались международные романы, многие из которых закончились рождением детей.
Вначале правительства с обеих сторон пытались противостоять этому явлению. Американское армейское руководство предостерегало своих солдат от связей с японками. Прошениям о заключении брака не давали хода. В 1945 году так называемый «Закон о военных невестах» разрешил американским солдатам жениться по месту службы. Но лишь специальным Иммиграционным актом от 1952 года японским женам было позволено прибывать в Америку в больших количествах. Всего в течение пятидесятых годов двадцатого века в США приехали от тридцати до тридцати пяти тысяч японок — жен американских военнослужащих.
Однако большинство из тех, кто крутили романы с японками, все же предпочли вернуться домой в одиночестве. И не всегда причиной тому были подлость и лживость коварных соблазнителей: американцы знали, что в новой стране их возлюбленные не приживутся. По словам профессора Пола Спикарда, специалиста по азиатско-американским отношениям, Америка тех лет была очень расистским государством, на всех уровнях пронизанным предубеждениями против межрасовых отношений. Ни сами такие пары, ни их потомство не могли рассчитывать на симпатию окружающих. Но у молодых американских парней, служивших в Японии, никаких предубеждений не было. Они просто хотели приятно провести время.
Дети, рожденные от таких связей, были для молодых матерей обузой, а иногда и клеймом позора. Не будем забывать, как негативно относилось к американцам старшее поколение. Родители таких женщин часто отказывались от дочерей и внуков и не желали иметь с ними никаких дел. Общественное мнение оказывалось сильнее родственных связей. Заведения наподобие «Котобуки» предоставляли таким женщинам возможность «очистить свою репутацию», снова стать нормальными членами общества.
Но большинство убитых в «Котобуки» детей были все-таки чистокровными японцами. Многие появились на свет в результате насилия, о чем тогда тоже не принято было говорить. Часто бывало так, что, если доведенная нищетой до отчаяния женщина искала место в каком-то заведении, хозяин соглашался ее нанять при условии оказания «дополнительных услуг». Иными словами, чтобы работать уборщицей, официанткой или продавщицей, женщина вынуждена была спать с работодателем, даже если тот был женат. В условиях отсутствия контрацепции такие связи тоже заканчивались рождением нежеланных детей.
Анализируя ситуацию, перестаешь удивляться, почему роддом «Котобуки» и подобные ему заведения пользовались тогда такой популярностью. Общественная мораль продолжала лицемерно требовать от женщин порядочности и чистоты, а наличествующие условия существования требовали совсем других качеств. Начиная с самого детства в девочках культивировали доверчивость, слабость и покорность, внушали важность служения мужчине. А когда такой мужчина в ее жизни возникал и, как следствие, появлялся ребенок, оказывалось, что теперь она сама по себе, что теперь это ее проблема и она должна как-то ее решать.
Шокирующая правда инцидента в «Котобуки» заключается в том, что многие из отдавших своих детей женщин знали, что обрекают их на смерть. Они готовы были заплатить посреднице — Миюки — за ту работу, на которую не могли решиться самостоятельно. Женщины платили Миюки за убийство своих детей.
Но что же Миюки? Ради чего она этим занималась? Только лишь ради обогащения? Следствию удалось выяснить, что первоначально она принимала в свое заведение детей бесплатно. О том, что на этом можно зарабатывать, ей намекнул муж. Именно он устанавливал расценки, получал деньги от матерей, договаривался о рекламе в газете. Помимо этих денег и дополнительных пищевых продуктов Такеши Исикава получал по две бутылки саке — рисовой водки — за каждого умершего младенца. В то время действовал закон, по которому городские власти выделяли на похороны две бутылки саке — ценного и дефицитного тогда продукта.
У Миюки и Такеши был сообщник, молодой врач Широ Накаяма, выписывавший свидетельства о смерти. Он выдавал заключения о смерти по естественным причинам без проведения исследования тел. Впоследствии полиция явилась в экономический отдел, где происходила выдача саке для ритуальных целей. Сотрудника, который выдавал Такеши напитки, спросили, не показалось ли ему странным, что мужчина приходит за саке так часто. Тот ответил, что, поскольку у Такеши имелись все необходимые документы, ситуация подозрений не вызвала.
Что супруги Исикава делали с таким количеством спиртного — неизвестно. Скорее всего, продавали на черном рынке, как вышеупомянутые предметы детской одежды.
Из всего этого складывается впечатление, что Такеши руководил финансовой стороной убийств, в то время как Миюки отвечала за их осуществление. Примечательно, что она даже сумела подвести под эту деятельность некоторую «теоретическую базу». Склонная к размышлениям, Миюки видела в этих убийствах своеобразную пользу и красоту. По ее мнению, она оказывала этим детям услугу — спасала от прозябания, на которое их обрекало позорное происхождение. Что ожидало их в будущем, кроме насмешек, нищеты и вечного унижения? Известна фраза Миюки, сказанная ею в полиции: «Эти дети умерли у меня, но, оставшись со своими матерями, они тоже умерли бы».
Лучше понять ее мотивы помогает коротенькое интервью, дошедшее до нас на страницах газеты «Ёмиури симбун». С разрешения властей Миюки написала в тюрьме ответы на часто задаваемые вопросы журналистов. Этот документ — единственный сохранившийся разговор с Миюки, который позволяет услышать ее голос.
Из статьи в газете «Ёмиури симбун» от 22 января 1948 года
Вопрос. Дело вызвало огромный общественный резонанс. Что вы чувствуете по этому поводу?
Ответ. Я спокойна. Я не буду возмущаться, даже если меня приговорят к смертной казни.
Вопрос. Почему вы не давали детям пищу?
Ответ. Я хорошо знала, что недостаточное количество еды убьет этих детей. Но у меня не было намерения продолжать кормить их дальше, поэтому я постепенно сокращала количество кормлений.
Вопрос. Что вы подумали, когда дети стали умирать один за другим?
Ответ. Сначала это было страшно. Но потом, поскольку это происходило каждый день, я постепенно к этому привыкла и перестала обращать внимание.
Это спокойные рассуждения человека, уверенного в своей правоте. Очевидно, что, даже находясь в заключении, Миюки продолжала придерживаться своего мнения: нежеланным детям лучше быть мертвыми, чем жить в лицемерном, несправедливом обществе. Ее действия казались ей альтруистическим актом, а не преступлением.
В те же минуты, когда Миюки неторопливо выводила на бумаге эти ответы, за стенами тюрьмы, в которой она находилась, бушевала настоящая буря. Такого всплеска общественной ярости полиция еще не видела. Около участка Васэда собралась стихийная демонстрация, состоявшая в основном из родителей маленьких детей. Японцам несвойственно выражать свои чувства и эмоции, но этот случай задел их за живое. Люди выкрикивали проклятия в адрес «демонической пары». Одна женщина попросила офицеров не кормить заключенных, заморить их голодом, как они сделали это с детьми в роддоме. Многие плакали: среди демонстрантов были те, кто потерял в «Котобуки» своих младенцев.
Когда Миюки и Такеши арестовали, дома остались трое приемных детей, которые проживали с супругами много лет. Наличие этих детей — еще одна загадка семьи Исикава. Откуда они появились? Почему супруги захотели их приютить? Спонсировал ли кто-то их содержание, или «демоническая пара» воспитывала их за свой счет? Официальных документов об усыновлении полиция не обнаружила. Достоверно известно лишь то, что дети стали жить с Миюки и Такеши еще до открытия «Котобуки». Когда об этом расспрашивали персонал роддома, сотрудники показали, что, когда они начинали там работать, дети уже были. Несколько человек наблюдали, как дети росли, но никто не видел, как они появились.
Жители соседних домов также показали, что, когда супруги Исикава въехали в дом, в котором открыли «Котобуки», трое детей уже были при них. О том, что дети приемные, стало широко известно лишь после скандала. До этого многие, кто знал семью Исикава, считали Миюки и Такеши биологическими родителями этих детей. Полицейские поговорили с учителями и семьями друзей этих детей. Выяснилось, что все трое хорошо учились, были общительными и жизнерадостными, видимых проблем со здоровьем не имели. Иными словами, похоже, что родители хорошо о них заботились, голодом не морили и физическому насилию не подвергали. При допросах дети вели себя скромно и спокойно, спрашивали, когда маму и папу отпустят домой.
Фотокорреспонденту газеты «Ёмиури симбун» удалось сделать снимок приемной дочери супругов Исикава — четвероклассницы по имени Сумико. На фотографии девочка склонилась над стоящей на печи большой чугунной сковородкой. Сумико готовит омлет для родителей: питание задержанных в полицейском участке тогда не предусматривалось, и девочка носила им еду. Сумико сказала репортеру газеты «Ёмиури симбун»: «Утром, в обед и вечером я готовлю еду, кладу ее в ланч-боксы и несу родителям в полицейский участок Васэда. Я скучаю по маме и папе».
Далее в статье рассказывается о том, что соседи, которые иногда заходят проверить детей, не могут сдержать слез умиления, когда видят, как маленькая Сумико переживает за «демоническую пару». Понимала ли она, что сделали ее родители? Наверное, нет. Но совершенно точно чувствовала общественное презрение, когда трижды в день пробиралась