Я, следователь... — страница 21 из 135

Потом я сидел за столиком в дымном, до железной арматуры прокуренном зале, смотрел на длинный плакат «Пьянству — бой!», ковырял вилкой чуть теплый цеппелин и думал с предстоящем разговоре со Смилдзиней. Она прибежала, запыхавшись:

— Вы хотели поговорить со мной?

— Да, — сказал я и отодвинул тарелку…

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

Элги Смилдзини

Вопрос. Что произошло вечером тринадцатого сентября в ресторане «Перле»?

Ответ. В этот день я работала в вечернюю смену. За мой столик сели мужчина и женщина. Через некоторое время я увидела, что к ним подошел какой-то мужчина, сильно пьяный, что-то сказал моим клиентам, а потом подсел к ним. Вскоре я поняла, что они ругаются, и пошла к столику. В этот момент подошедший вскочил и схватился за свой стул. Мой клиент тоже вскочил и взял со стола бутылку. Поднялся крик, и обоих мужчин схватили за руки подбежавшие с разных сторон люди. Кто-то вызвал милицию, и дебоширов забрали. Меня пригласили, составили протокол, записали мое объяснение, и я ушла. Что было дальше — я не знаю…

…Красивая девушка, эта Элга. Я и не знал раньше, что у латышек бывают такие черные волосы. А глаза — огромные, серые, со смешинкой. Ее, видимо, сильно удивил мой визит: расспрашивать спустя две недели о какой-то пустяковой пьяной сваре! Она ведь не знала, кто в действительности участвовал в скандале. Поэтому ничего особенного и не запомнила. Я сказал:

— Вы помните, как выглядел ваш клиент?

— Да, приблизительно. Он — высокий, темный, по-моему, черноволосый. На какой-то руке — не помню — не хватает пальца или двух.

Я подумал и спросил — на всякий случай:

— А где была в это время его спутница?

Элга удивилась:

— Как — где? Она тоже пошла в милицию. Но ее, по-моему, не допрашивали, разобрались без нее. Кстати, пока мы там сидели в коридоре, мы с ней разговорились.

— Так-так. И что она о себе сказала?

— Зовут ее Ванда, она выступает с эстрадными песнями в каком-то кафе или ресторане на взморье.

— А где она живет?

Элга пожала плечами:

— Мы об этом не говорили…

Я не сдержался и ударил кулаком по столу:

— Ах, черт, досада какая!

Элга иронически подняла бровь:

— Можно подумать, что вы послали меня с заданием, а я его не выполнила…

Я сообразил, что веду себя нелепо, и сказал тихо:

— Не обижайтесь, Элга. Просто мне сейчас очень нужна эта Ванда.

Элга сочувственно улыбнулась:

— Она очень красивая женщина…

— Мне на это наплевать! Тысячу раз наплевать! Мне не смотреть на нее, мне поговорить с ней надо! Вы себе не представляете, как это важно!

— Я действительно этого себе не представляю, — с нажимом сказала Элга. — Вы ведь только спрашиваете, а я только отвечаю.

Я оценивающе посмотрел на нее и, еще не решаясь быть до конца откровенным, попытался отшутиться:

— Я воюю вот под этим лозунгом, — и указал на плакат «Пьянству — бой!».

Элга без улыбки сказала:

— И стоит кому-нибудь подраться в ресторане, как вы приезжаете за тридевять земель?..

Я внимательно посмотрел на нее и решился:

— Скандал, который здесь произошел, затеял ваш городской чемпион-алкоголик, так?

— Так.

— Спутник Ванды в нем не виноват?..

— Так.

— Так вот, он человек тихий. Ему скандалы не нужны. Потому что он бандит и убийца. За ним я и приехал за тридевять земель… Послушайте, Элга, вы могли бы при встрече узнать эту Ванду?

— Конечно… — тихо сказала девушка.

Я шел в гостиницу пешком и раздумывал, как бы мне отыскать эту самую Ванду. Запрос давать бессмысленно. В Риге может быть тысяча Ванд, высоких, полных блондинок, до 30 лет. Певица? Но они не нанимаются через концертное объединение. В трест общественного питания? А если кафе не относится к городскому тресту? Голова кругом идет. Остается только один путь. Я зашел в автомат и позвонил Элге…

Ветер с моря нес косой холодный дождь. Сонно кряхтели, встряхиваясь время от времени, два черных лебедя в городском пруду. Вот дураки, мокнут и мерзнут здесь, когда могли бы давно уже лететь на юг, к солнышку. Ведь у них нет на руках безнадежного уголовного дела. И не надо искать Ванду…

Лист дела 57

Я проснулся оттого, что было очень светло и очень холодно. Вскочил с кровати и подбежал к открытому окну. Еще не облетевшие деревья, крыши автомобилей, тротуары, подоконник были покрыты снегом, плотным, тяжелым, как мороженое. И я вдруг с тоской подумал о черных лебедях, которых видел вчера.

Подошел к зеркалу, посмотрел на свои худые плечи, посиневшую от холода кожу в пупырышках, рваный багровый шрам поперек груди и плюнул от досады на блестящий паркетный пол. До чего же глупо устроен мир! Ведь красивый человек с с-амого рождения имеет фору перед всеми остальными. А вот что делать нам, если, особенно по утрам, противно на себя в зеркало смотреть? Но все-таки я смотрел, наклоняя во все стороны голову. Спасибо, хоть не лысею и не седею. Я вспомнил, что в книжках у следователей почему-то «седеющие виски». Это такой же обязательный атрибут, как две руки, штаны и пистолет. Непременно седеющие виски, на худой конец — совсем седые. Вот уж ерунда. Большинство следователей — люди довольно молодые. Самому старому из знакомых мне следователей — Пашке Каргину — сорок два года. И виски у него не «седеющие». Может быть, правда, потому, что он совсем лысый?

В десять часов пришел мой старинный приятель, следователь рижской милиции Янис Круминь. Тоже молодой, но степенный, немногословный, добро-голубоглазый, он уселся в глубокое гостиничное кресло и погрузился в сосредоточенное молчание.

Я включил радио, взял из тумбочки электробритву и начал скоблить физиономию. Диктор радостно вещал: «По сведениям синоптиков, столь раннего сентябрьского снегопада в Риге не наблюдалось последние восемьдесят два года…»

Я сказал меланхолически:

— Просто это я к вам не приезжал в сентябре последние восемьдесят два года… Ведь за мной и в очередь никто не становится.

— Да, этот снег тебе совсем ни к чему, — подумав, серьезно отозвался Круминь.

— Из-за этой погоды все курортники разбегутся, — сказал я. — Тогда и кафе, где поет эта самая Ванда, могут прикрыть ко всем чертям… Ищи-свищи потом. Мно-ого их, девушек с прекрасным именем Ванда… Слушай, Янис, а что будет с лебедями?

— С какими лебедями? — деловито спросил Круминь.

Я махнул рукой:

— А-а, это я так… Ах, как мне нужна эта Ванда!

— Понимаю, — кивнул головой Круминь.

— Я вожделею к ней сейчас куда больше, чем дебошир Иванов.

— Не понимаю, — сказал Круминь, не обнаруживая чувства юмора.

Я походил по комнате, потом взял справочник и уселся на подоконник. На улице суетливо носились машины, деловито топали прохожие, размешивая снег в жидкую коричневую грязь, и мне было очень жалко этого треклятого снега. Тем более что курортников грязь устраивает не больше, чем снег.

— Не понимаешь? — сказал я. — Тогда слушай, что написано в справочнике: «Юрмала. По праву снискал этот курортный город на взморье славу жемчужины Прибалтики. В великолепных санаториях, прекрасных домах отдыха, комфортабельных гостиницах ежегодно отдыхают десятки тысяч трудящихся. На много километров протянулись…» На много километров — это ты понимаешь? Сколько там может быть кафе и ресторанов? Понимаешь?

— Понимаю… — спокойно кивнул Круминь.

Честно говоря, в этот момент достижения соцстраха у меня не вызвали восторга.

— Я бы предпочел, чтобы Юрмала была поменьше… — сказал я мечтательно. — …или хотя бы чтобы Ванда пела в другом месте.

— Правила игры не выбирают, — флегматично отозвался Круминь. — Ты же не хочешь спрашивать в тресте ресторанов?

— Хочу, — сказал я уныло. — Но нельзя, Янис. Представляешь, если кто-нибудь шепнет Ванде, что ее ищет милиция?! Нет… Не стоит. Рискованно…

Зазвонил телефон. Я схватил трубку. Элга.

— Сегодня мы начнем наше турне, Элга? Вы готовы?

— Да. Но вот как на работе?

— Я уже договорился с директором ресторана. Право, мне совестно, что вы теряете в заработке, но нам очень важно найти эту девушку.

Элга сказала неуверенно:

— Хорошо… Я буду вас ждать в шесть часов около университета…

Я сказал торопливо:

— Кроме того, мы очень интересно проведем это время — будем ходить из кафе в кафе, танцевать, пить вино, есть миног и говорить всякие умные вещи. Прямо сладкая жизнь, как в той картине…

Я почувствовал, что она улыбнулась.

— Хорошо… — и гудки отбоя забормотали, застучали в трубке апрельской капелью.

Я положил трубку и с облегчением сказал:

— Еще никогда не ждал звонка от девушки с таким нетерпением…

— Что, такая красивая? — невозмутимо пошутил Круминь.

Я задумался:

— Красивая? Пожалуй…

— Ну вот, а все жалуешься на невезение… — Круминь достал из внутреннего кармана кителя аккуратно разграфленный и исписанный в несколько столбцов лист. — С красивой девушкой вот это тебе покажется не таким страшным… — И Круминь протянул мне бумагу.

— Это что?

— Это список всех кафе на взморье.

Я схватился за голову…

В дверях нас остановил телефонный звонок:

— Дежурный горотдела милиции капитан Пельдт. На ваше имя из Ленинградского уголовного розыска поступила записка по «ВЧ».

— Прочтите, пожалуйста…

Ленинградским уголовным розыском установлен покупатель «Волги» кофейно-белого цвета из Тбилиси.

Это — КОСОВ Виктор Михайлович, житель гор. Луги Ленинградской области. Номер «Волги» ГХ 89–35. На машину Косое предъявил техталон No ГХ 765354 на имя Сабурова Алексея Степановича. Документ направлен на криминалистическую экспертизу. Заключение экспертизы и протокол допроса Косова вышлем-авиапочтой.

Инспектор Ленугрозыска Леонидов

Лист дела 58

Никогда еще я не был таким прожигателем жизни. Мы ездили с Элгой Смилдзиней от кафе к кафе, танцевали один-другой танец — чтобы она лучше присмотрелась к певице, — пили кофе, вино, ели угрей, миног и все время весело болтали. И я чувствовал себя настоящим прожигателем, потому что все это — как настоящему прожигателю — было мне утомительно, скучно, и я хотел только, чтобы оно скорее закончилось. И боялся, что это надоест и Элге, и поэтому рассказывал ей бесчисленное множество смешных и грустных историй и оттого уставал еще больше. А во всем остальном это было невероятно «красиво», тем более что мы разъезжали на серой оперативной «Волге». Прямо высший свет — шампанское, анчоусы, семечки!