Увидев, чем я занят, он тут же выдергивает меня из-за стола в угол. Следом за мной туда же летят мои солдатики и все остальное. А вместе с моими игрушками, случайно, а может и преднамеренно сдернутое с поверхности и вырванное с корнем здание вокзала.
Тут же возникает скандал, в котором меня обзывают бестолочью, обвиняют в порче, с таким трудом построенной железной дороги. Оказывается, это именно я вырвал здание вокзала и испортил что-то еще с таким трудом сделанное именно для меня, а все мои слова о том, что это сделал не я остаются безо внимания.
В конце концов бабушка забирает меня, успокаивает и скандал стихает. Через некоторое время железная дорога просто исчезает из дома, а я даже не вспоминаю о ней.
Когда мне исполняется четыре года в нашей семье происходит прибавление и у меня появляется сестренка.
Маринка, названная так в честь моей бабушки, маминой мамы. Сестренка, очень похожая на отца, такая же смуглая как он и с темными, почти черными волосиками. Я называю ее шоколадкой, и это прозвище тут же подхватывается родителями и как бы становится ее вторым именем.
Отец души не чает над своей дочкой, и я тут же отхожу на второй, а то и на третий план.
С этого момента с его стороны в отношении меня начинаются постоянные тычки, а иногда и затрещины. Но все это делается без свидетелей и потому не смотря на мои слезы, а иногда и жалобы все они списываются на мою бурную фантазию.
В отсутствие мамы, мне теперь строжайше запрещено не только подходить к сестре, но и лишний раз взглянуть на нее. Любой шаг в ее сторону тут же пресекается.
Сестра же несмотря на свое малолетство, тут же просекает ситуацию и малейшее ее несогласие со мной оборачивается ее ревом, на который тут же реагирует отец, оборачивая все на меня. И я тут же становлюсь виноватым во всех сделанных или не сделанных грехах. И не важно кто на самом деле накосячил, виноватым все одно оказываюсь я.
Но, жизнь продолжается, наступает весна и в один из дней у меня появляется велосипед.
Самый настоящий велосипед! С гнутым рулем, кожаным подпружиненном сиденье, как на взрослом велосипеде, звонком и тремя колесами. А самое интересное что на нем можно ездить, крутя педалями или просто встав одной ногой на скобку, расположенную над задней звездочкой, а другой ногой отталкиваясь от земли.
Мы с мамой иногда ходим в магазин, и я сопровождаю ее на велосипеде. В один из дней в голову приходит идея и я, поделившись ею с мамой, прощу отца установить мне над задними колесами багажник, чтобы, возвращаясь из магазина маме можно было поставить туда сумку. Отец даже не хочет слышать об этом, отмахиваясь, то усталостью после работы, то занятостью по дому, но в конце концов после неоднократных моих и маминых просьб багажник наконец появляется на моем велосипеде. Вот только увидев это чудо, я понимаю, что я только что лишился своего велосипеда.
Багажник сварен из довольно толстой, для меня четырехлетнего, арматуры и оседлав велосипед у меня с трудом получается сдвинуть его с места. Ни о каких дополнительных сумках в качестве груза, речи и быть не может.
В сердцах я пинаю ногой свой велосипед, который тут же переворачивается вверх колесами через багажник. Мама случайно замечает это и выходит из дома со хмурым лицом готовясь отругать меня за такое отношение к вещам. Но тут ее взгляд падает на велосипед и до нее доходит причина моей злости.
Она пытается поставить велосипед на колеса, но, он тяжел даже для нее, и даже поставленный на колеса он так и норовит перевернуться обратно через заднюю ось и багажник, который сильно нарушил развесовку велосипеда.
Подхватив велосипед за руль, она тащит его к нашему сарайчику где у отца хранятся инструменты и подойдя к нему толкает велосипед прямо ему под ноги.
Дело заканчивается очередным скандалом. Позже багажник все же скручивается, и я продолжаю кататься без него.
В то время было не так много машин, и если разумеется не выезжать на центральные улицы, то было вполне безопасно. А уж по своему переулку мы гоняли как хотели, тем более, что в то время не слишком-то опасались того, что ребенка может кто-то обидеть или украсть.
Единственные обиды, которые и случались между нами были из-за частых потасовок. О толерантности или еще каких-то чудачествах в то время не говорили, хотя и вражды между русскоязычным и местным населением не возникало. Скорее наоборот, даже общались между собой мы свободно переходя с Русского на Узбекский, Корейский или другой какой язык. Ведь кроме перечисленных в Узбекистане жили и Казахи, и Уйгуры, и Татары, и Немцы и даже Греки. Правда драчки все же происходили, но сие никак не было связанно с национальной или прочей рознью. С другой стороны, и взрослые на то смотрели сквозь пальцы. Не увечили ребенка и ладно, а так бойцовский дух закаляется, в жизни оное еще как может пригодиться.
Разумеется, среди пацанов встречались и слабаки и те что посильнее, но, наверное, благодаря тычкам, получаемым мною от отца, я воспринимал все эти синяки и ссадины несколько иначе. Да и от слез меня родитель тоже достаточно быстро отучил. Во всяком случае обиды в слезы не выливались, скорее наоборот. И если я в силу малолетства, да и какого-никакого уважения к родителю, конкретно ему за мстить был не в силах, то уж с соседскими пацанами разговор был совершенно другим. С равными дрались на кулачках, а уж с неравными и подручными предметами пользовались.
Насмотревшись на других пацанов со своей улицы, я упросил маму переделать велосипед в двухколесный. Оказывается, это было заложено в его конструкцию и делалось довольно просто. Решив, что вполне сумеем справиться с этим сами, не привлекая отца, переделываем велосипед в двухколесный. И с помощью соседского мальчишки протянув все гайки на нем пытаюсь научиться ездить на двух колесах. Увы, пока ничего не получается. Пришедший домой отец в очередной раз отмахивается от маминой просьбы, сам я уже даже не пытаюсь его о чем-то просить, и маме приходится заняться этим самой.
Наверное, это было достаточно весело для зрителей, одним из которых выступал как раз папа.
Я, оседлав велосипед начинаю крутить педали, а мама, пригнувшись и поддерживая велосипед бежит рядом со мной давая советы. Вроде бы что-то получается, но стоит ей отпустить меня, как равновесие куда-то пропадает, и я тут же лечу на землю. Мама терпеливо поднимает, осматривает меня в поисках ушибов и ссадин и объяснив мне мои ошибки вновь пытается проделать то же самое.
Наверное, это продолжалось бы еще долго, но тут я случайно ловлю насмешливый взгляд отца, вышедшего во двор и усевшегося на скамейку, чтобы покурить и посмеяться над нашими приключениями. Во мне появляется какая-то злость и уже через мгновение я свободно еду сам, не нуждаясь ни в чьей поддержке.
Запыхавшаяся от бега мама останавливается и ее лицо озаряет горделивая, за меня, улыбка. Вновь замечаю, на этот раз несколько разочарованный, и какой-то досадный взгляд отца. Видимо ожидания на долгие развлечения не оправдались.
В 1966 году произошло сильное землетрясение. Было разрушено множество домов, особенно старой постройки сделанных из саманного кирпича. Впрочем, землетрясение ничему не научило местных жителей и строительство домов из сырого кирпича было продолжено и после него.
После первых же толчков, мама заставила отца поставить палатку или навес во дворе и вынести туда кровати и шкаф с одеждой. Отец конечно ворчал, но против пойти не решился и сделал так как настояла мать, правда не во всем. Несмотря на то, что толчки еще какое-то время продолжались, он ночевал в доме, а не как мы во дворе.
Здесь мать уже оказалась бессильна, но к ее радости ничего страшного не произошло, а вскоре и толчки прекратились.
Сразу же после катаклизма в Ташкент, со всего союза съехались строители и началась стройка века. За считанные месяцы город поднялся из руин и стал еще краше чем был.
Благодаря интенсивному строительству повезло и нам. Через пару месяцев после катастрофы нам выделили новую квартиру в новом, только что организованном и застроенном районе Ташкента.
Этим районом стал Спутник.
За его строительство отвечали военные и именно благодаря их усилиям, буквально за полгода было поднято шестнадцать кварталов, по сотне домов в каждом. Ими же построено четыре общеобразовательных школы, несколько детских садов, здания для швейной фабрики, кинотеатр, огромный стадион и все остальное необходимое для нормальной жизни. Все здания, за исключением бани, кинотеатра и пожарного депо были возведены из дерева. В качестве облицовки применялся шифер, отчего все дома Спутника были как бы покрыты чешуей.
Нам досталась трехкомнатная квартира, в двухэтажном, двенадцатиквартирном доме, на первом этаже. В самом центре микрорайона, квартале Ц2.
С правой стороны от дома в соседнем здании находился детский сад, в который тут же устраивается сестренка, а напротив дома школа, в которой мне вскоре предстояло учиться. Каждому из жилых домов предлагался небольшой приусадебный участок. Здесь, в Узбекистане, приветствуется работа на земле и поэтому все свободные клочки земли обязательно заняты или посаженным деревом, или какими-то другими растениями. Я не раз видел кусты картофеля, растущие вдоль городских тротуаров. И это считается нормальным.
Здесь невозможно увидеть табличку: «По газонам не ходить», единственно, о чем тебя могут попросить, если конечно не догадаешься сам, снять обувь перед тем, как ты взойдешь на зеленую лужайку для отдыха. И я часто видел людей отдыхающих и даже спящих на подобных лужайках. Причем чаще всего неподалеку обязательно находился милиционер, но не для того чтобы выгнать людей с газона или разбудить, а затем, чтобы спящего на нем человека никто не побеспокоил.
Благодаря тому, что трехкомнатная квартира занимала угловую часть дома, соответственно и участок находящийся под окнами был разделен на две части, между квартирами на первых и вторых этажах. И он получился достаточно просторным.