— Не делай поспешных выводов, дорогая.
— Ну кто-то же ее забрал?
И тут мама сказала нечто абсолютно невероятное; может, у нее и дрожал голос, когда она это сказала, но Бетц все равно ничего не замечала от злости.
— Мы знаем.
А папа — их отец, с которым они всю жизнь были вместе! — папа захлопал голубыми, как у Энни, такими же огромными, красивыми и кроткими глазами, и повторил мамины слова, как нечто само собой разумеющееся.
— Знаем, милая.
— Так вы знаете?!
Вот с этими людьми ты живешь, доверяешь им, поскольку верить им входит в твои обязанности, и как раз тогда, когда ты решаешь, что все идет как надо, они вдруг выкидывают такие штуки. Мама сказала:
— Это для ее же блага, милая.
— Что именно? — Бетц так сильно хлопнула ладонью по столу, что подскочили мисочки. Обезжиренное молоко расплескалось по столу, оставляя кляксы. — Что вы с ней сделали?
— Не беспокойтесь, — сказал папа. — Она в хороших руках.
Дэнни бросил на него жесткий, тяжелый взгляд.
— Это в чьих же?
Мама не ответила. Глаза ее были светлы, в них читались пустота и грусть.
— У нас не было выбора.
Дэнни вцепился пальцами маме в запястье, так что она вскрикнула.
— И что вы сделали?
На этот вопрос она тоже не стала отвечать. Только добавила тем же унылым тоном, будто пытаясь успокоить:
— Не волнуйтесь, с ней все в порядке.
— Что, мама? Что?
Наступила неприятная тишина. Наконец папа откашлялся.
— Ладно. Она уехала.
— Уехала!
Мамин голос немного дрогнул.
— Нельзя же ей было оставаться в том состоянии, в котором она находилась.
— А она нам нравилась и такой.
Папа бросил сердитый взгляд.
— Бетци, у вашей сестры были большие неприятности.
Мама вздохнула, как девчонка.
— Что бы случилось, если бы люди об этом узнали?
— О чем узнали?
— О ее затруднении. — Мама многозначительно глянула на Бетц. — Ты же понимаешь.
Папа сказал:
— Только ради всего святого, не надо об этом кричать на всех углах. Если кто-нибудь спросит, то скажите, что она уехала по программе для старшеклассников за границу.
— Или что она в спортивном лагере.
— Во Франции.
— Да, вот именно. Во Франции.
Дэнни покраснел и сорвался.
— Что за дерьмо!
Мама сказала:
— Следи за выражениями!
Папа сказал:
— Еще одно слово…
— Да пошли вы к черту!
— Довольно! Идите в свою комнату!
Конечно, они туда не пошли. Они направились в развлекательный центр. Сначала в развлекательный центр, а в воскресенье — в кино, и там смотрели один фильм за другим, с самого первого и до полуночи, потому что все выходные в доме царило молчание, которое родители не собирались нарушать. Видя, что вернулись близнецы, мама и папа уходили в дальние комнаты, поскольку, как спокойно пояснила мама, все эти разговоры кончаются вопросами и криком, а они это больше терпеть не намерены.
В понедельник Дэнни и Бетц пошли в школу, а сразу после уроков вернулись домой, потому что с Энни что-то случилось, и пока они не выяснят, что, им просто тяжело будет смотреть в глаза друзьям.
Бетц избегала даже Дэйва Бермана, его красивых глаз и обаятельной улыбки, а когда он наконец догнал ее после геометрии, она наплела ему какую-то ерунду. Франция. Господи, да неужто она и вправду сказала ему, что Энни уехала во Францию? Кажется, она говорила что-то про штат Нью-Йорк, и даже добавила, что поездка эта продлится всего одну неделю, но от волнения у нее в голове была полная неразбериха, поэтому она точно не помнила, что там нагородила. Каждый день они с Дэнни ходили в школу и обратно, и больше ничего не делали. Понурые, они болтались по дому, и им было стыдно и неловко, как будто Энни пропала вовсе не по вине родителей, а из-за них. Так они впустую потратили целую неделю, и за это время во всех коридорах, в каждом уголке кухни в доме Аберкромби успели накопиться целые горы вопросов, ответов на которые не было. Эти вопросы следовали за близнецами по пятам, росли, как комок шерсти в брюхе у зверя, пока не заполнили все комнаты.
Предки уклонялись от ответа. За грехи, которых они не называли или которые нельзя выразить словами, Энни отправили куда-то далеко, а почему, мама с папой не хотят говорить. И куда. Пока родители были на работе, близнецы порылись в их столах, просмотрели все содержимое их компьютеров, а вечером, за ужином, Бетц и Дэнни попытались выведать у предков правду, но мама молчала, а папа прятался за мрачной и непроницаемой ухмылкой.
В четверг Бетц прошептала:
— Это ужасно. Что будем делать?
Крутой братец Дэнни криво улыбался.
— Думаю, будем ее искать.
— И откуда начнем?
Дэнни глубоко вздохнул.
Бетц скорчила грустную гримасу.
— О чем и я.
У них установился отвратительный распорядок дня. Проснуться и волноваться. Потом школа. Вернуться домой, беспокоиться до тех пор, пока не наступит время ложиться спать. Лечь в кровать и опять переживать, пока наконец не уснешь.
Шесть дней. Целых шесть дней, а в итоге? Ничего. До сегодняшнего дня.
По пятницам уроки в старших классах заканчиваются рано, поскольку все идут на бодибилдинг или готовятся к конкурсу красоты. Бетц всегда прогуливала эти занятия, и днем, когда близнецы вернулись домой, они обнаружили в почтовом ящике какую-то измятую бумажку. Дэнни вытащил ее. Вначале они подумали, что это рекламное приложение к газете, но потом Бетц опустилась на колени, прямо на цементе, и расправила листок. Это была записка! Слова, торопливо начириканные поверх газетного текста, были несомненно написаны почерком Энни, но не было ни названия города, ни даты. Неизвестно, кто принес записку, но ее специально доставили в пятницу утром, чтобы близнецы нашли ее раньше, чем мама и папа вернутся с работы.
Бетц указала на листок.
— Смотри!
Все стало совершенно ясно. Они почувствовали себя настоящими дураками. Как это до них раньше не дошло!
«Меня держат у себя Преданные Сестры. Помогите».
Они обменялись взглядами, с помощью которых близнецы умеют понимать друг друга без слов.
— Пошли.
И теперь они едут в машине Дэйва Бермана, потому что Дэйв как бы влюблен в Энни, хотя они как бы только что расстались. Он готов на все, лишь бы вернуть ее. Бетц позвонила ему, и через минуту он уже был у них. Как только Бетц сообщила об их планах, он сказал, что присоединяется. Она объяснила, что у них нет машины. Он ответил, что повезет их на своей.
Всем известно, что его драндулет, бордовый «сатурн», просто груда металлолома, но лучше им все равно ничего не найти, да и что с того, что на таких машинах только старушки ездят на прогулку, если главное — выехать из этого дурацкого городишки?
Они, кажется, уже несколько часов в пути. Машина экономкласса, которую за ненадобностью отдала сыну миссис Берман, хлопает глушителем, и все похоже на старое кино, где за окном машины все время прокручивается один и тот же неоновый пейзаж, нарисованный на склеенном в кольцо холсте: бетонное здание, цветочные клумбы, асфальтированная автостоянка, и снова все по кругу. Дэйв разогнался до семидесяти миль. Двигаются они быстро, но Бетц уже начинает думать, что они стоят на месте. Вдоль дороги мелькают одни и те же строения: то ли они перескакивают с места на место, то ли просто вращаются, как странички в картотеке на кольцах: одни и те же забегаловки, торговые центры, бензозаправки, предприятия диетического питания, мотели с одинаковыми названиями, и среди всего этого светятся щиты с изречениями Преподобного Эрла, которому удалось взбудоражить всю страну с помощью своего знаменитого девиза:
СТРОЙНЕЕ ТЕБЯ[3]
У них нет карты, на которой было бы указано, куда ехать, но Дэйв до вечера гонит машину. Дэнни сидит рядом с водителем, нервно листает карту, выбирает дороги. Развалившись на заднем сиденье, Бетц разглядывает записку Энни. Где она сейчас? Кто такие Преданные Сестры, и существует ли только одна их община, или же на склонах холмов и в пещерах их огромной страны скрывается несметное множество обителей ПС?
Они должны спасти Энни, но откуда же им начать поиски?
Местность, которую они проезжают, лишена всякого рельефа; цементная лента шоссе с движением в четыре ряда положена на месте старой грунтовой дороги. Вся Америка покрыта густой сетью таких автобанов. Так просто проехать из одного места в другое по шестиполосному шоссе, что только местные, и то не все, а только самые большие любители своего района, смогут сказать, чем отличаются расположенные по соседству городки. Для тех, кто здесь живет, сегодня обычный субботний день: они выезжают на машине и опустошают свою пластиковую карту в магазинах «Маршалз», «Стейплз», «Спальня, ванна и прочее», поскольку в деловой Америке суббота почти всегда проходит одинаково: поход по магазинам, ужин в «Уэндиз» или «Бургер кинге», десерт в «Дэйри куин». Потом, в очереди на вечерний киносеанс в мультиплексе, ты берешь пакетик карамелек или попкорна, а если смотришь два фильма, то в перерыве покупаешь еще чего-нибудь поесть, и только позже вспоминаешь, что нужно следить за весом. У тебя отвисли щеки и появился двойной подбородок? Иди на липопрограмму! Твое тело уже не то, что прежде? Ну, всегда можно отправиться в спортивный зал.
В таких местах автострады высшего класса предназначены для езды, а второстепенные дороги вроде вот этой служат для того, чтобы заставить человека остановиться. Свернуть с дороги просто. Вернуться на нее — тоже. Огни светофоров зажигаются в строго определенные моменты, и за окном машины в чарующем ритме мелькают перекрестки, между которыми, будто знаки пунктуации, стоят щиты с изречениями Преподобного Эрла, светловолосого гуру правильной жизни, в которой все, стройные и красивые, будут пребывать в состоянии, именуемом Послежирием. Семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки идут передачи из Стеклянного собора, где выступает он или его последователи, и несметное число людей, вроде мамы близнецов, молятся ему и шлют деньги, как будто он и является ответом на их молитвы.