— За нас с тобой, Летос, — сказал он, прежде чем опустить поршень. — Пусть только смерть разлучит нас.
Аргеной обожал это ощущение. Как будто разом исчезли последние тридцать лет. Не стало боли в спине, страха, усталости и нехороших мыслей. Тело наполнилось силой, мысли бежали, словно звонкий весенний ручеек, и весь мир будто бы стал проще.
— До встречи, старик, — сказал Аргеной, похлопав Летоса по груди. — Надеюсь, больше не увидимся. Держи за меня пальцы крестиком!
Хохоча над своей шуткой, Аргеной вышел из лаборатории и закрыл дверь. В коридоре 4Д было пусто, как и во всем блоке. Аргеной шел, насвистывая грозную и величественную мелодию марша Гинопоса, как вдруг браслет на его руке завибрировал — вызывал Сонлер.
— Что там? — нахмурился Аргеной. Он не забыл о странной осведомленности своего секретаря и теперь хотел бы разобраться с этим. Но слова Сонлера заставили его забыть о личных делах, по крайней мере, на время.
— Только что звонил генеральный секретарь Триумвирата Ремил Ланс, — доложил Сонлер. — Хочет срочно переговорить с вами, вроде что-то стронулось.
— Скоро буду.
Аргеной прервал связь и ускорил шаги. В голове колотилась мысль: «Началось!» Но почему-то эта мысль несла с собой столько же страха, сколько радости.
Глава 13
В церкви было темно и пусто в столь ранний час. Лейст притворил за собой старомодную тяжелую дверь, миновал ряды скамеек, обтянутых чем-то вроде черного дерматина, и остановился возле кабинки для исповеди. Первоначальная решимость, которая выгнала его из дома ни свет ни заря, начала таять.
«Глупо ведь, — подумал Лейст. — Тоже мне, христианин нашелся».
Он вздохнул, и этот звук эхом разнесся по залу. Ни звука в ответ, никто не вышел к Лейсту, будто сам Бог от него отвернулся. Хотя, наверное, так и должно было быть. Лейст вспомнил, как лет десять назад в Триумвирате приняли закон «О религии». Согласно этому закону всякие сношения церкви и государства прекращались. Отныне священнослужители не имели права агитировать в пользу своей религии, и церковь из социальной силы превратилась в заведение «на любителя».
Были, конечно, протесты, отлучения членов правительства от церкви, но без результатов. Только что возглавивший Триумвират молодой и амбициозный Ремил Ланс провел реформу железной рукой. По сути, он просто перекрыл церкви трубу бюджета и уничтожил все ее преимущества. Бюрократические барьеры стояли теперь на каждом шагу церкви.
Потом свершилось чудо. Пропавшая из СМИ, лишенная государственных вливаний церковь оказалась никому не нужна. Самые преданные прихожане развернулись и ушли, впервые увидев на дверях храма надпись «Платный вход». Но даже когда церковь смирилась с новым положением и отменила столь наглые поборы, вернулись единицы.
Вспомнив об этом, Лейст подумал, что вполне может быть, что в этой церкви никого нет в принципе. Никто ведь теперь не платит священникам, так что святой отец может днем быть на работе.
Пересилив себя, Лейст вошел в полумрак исповедальни. Смешно ли, глупо ли, но больше идти ему некуда. Даже если нет священника, Бог ведь должен быть, его пока не запрещали.
Кабинка была тесной — места едва хватало, чтобы повернуться. На секунду всколыхнувшийся инстинкт бойца обдал сердце тревогой: очень уж исповедальня смахивала на ловушку. Лейст быстро подавил этот порыв, больше похожий на приступ клаустрофобии, чем на реальный сигнал опасности. Забранное частой сеткой окошко, через которое предполагалось говорить со священником, обнаружилось внизу. Лейст опустился на колени и как раз оказался напротив него. Значит, правильно догадался.
— Ну и? — поинтересовался Лейст. — Как там дальше?
Никто не ответил. Лейст вздохнул и закрыл глаза, собираясь с мыслями.
— Меня зовут Виан Лейст, мне тридцать пять лет. Служил в десанте, год назад оттуда ушел. Постоянной работы нет, семьи нет… Господи, да что я несу? Ты и сам все это знаешь. Вообще все знаешь. Что я тебе могу рассказать?
Лейст потер пальцами виски и в этот момент услышал шаги. Кто-то шел по церкви и явно приближался к исповедальне. Лейст сразу представил себе вчерашнюю толпу разъяренных соседей. Почему нет? Выследили его, а сейчас подопрут дверь и подожгут кабинку. Может, это и есть ответ бога?
Скрипнула дверь. Неяркий свет пробился сквозь сетку и снова померк — кто-то вошел туда, где должен быть священник. Некоторое время с той стороны доносилось кряхтение и шорох одежды — наверное, святой отец устраивался поудобнее. Чуткое ухо Лейста уловило даже произнесенное шепотом бранное слово, но, скорее всего, ему просто показалось. Наконец, все стихло и вкрадчивый мягкий голос произнес:
— Прошу прощения за задержку — я принимал кагор, когда вы пришли, и сразу не заметил. Если бы не этот пейджер, сидеть бы вам тут долго… впрочем, начнем. Вы мальчик или девочка? Как к вам обращаться?
— Лейст. Виан Лейст, — машинально представился Лейст. — Это что, пахнет вином?
— Да ну, какое вино! Разбилась бутылка кагора, вот и все. На все воля божья, знаете ли. Итак, Виан Лейст, когда ты в последний раз исповедовался?
— Примерно никогда, — признался Лейст. — Надеюсь, вы подскажете, что делать?
Священник вздохнул и, судя по звуку, почесал голову.
— Расскажи мне о своих грехах, Виан, — попросил он. — Желательно — о самых отвратительных.
Лейст убедил себя не обращать внимания на похотливые интонации в голосе священника и заговорил:
— Я много грешил в жизни. Но сейчас, наверное, надо говорить об одном, самом главном грехе. Я убил человека.
В следующую секунду он вздрогнул — со стороны священника послышался звук падения почти полной стеклянной бутылки, и запах вина усилился. Священник, что-то бормоча, пытался принять меры.
— Вы материтесь, святой отец?
— Что? А, нет, я возношу молитву праматери всего сущего, тебе показалось.
— Разве это не католический храм?
— Разве я тут исповедуюсь? — огрызнулся священник.
Лейст помолчал. Все выходило как-то не так. Впрочем, если вся жизнь шла наперекосяк, то почему сейчас что-то должно перемениться?
— Кажется, вы боитесь, святой отец…
— Да ну, брось, с чего бы мне бояться? — истерически хихикнул священник.
— Я не опасен для вас. Понимаете, я убил узорга, женщину.
— Узорга? — переспросил священник. — Ну да, ты прав, теперь я совершенно не боюсь. Иди себе с миром, отныне ты безгрешен.
Лейст посидел в тишине, думая над услышанным.
— Кажется, я понял, что вы хотите сказать, — произнес он.
— Сомневаюсь, — отозвался священник.
— Я и сам это осознаю теперь. Нельзя убивать невинных людей, как бы ни относилась к ним власть.
— Это точно, власть бога превыше, а он заповедовал любить ближнего своего, — подхватил священник. — Ну и про «Не убий» тоже было. Читал?
— Нет, — признался Лейст.
— Ну, так… за что же ты убил эту женщину? — вернулся к делу священник.
— Из-за денег. Мои бывшие друзья-сослуживцы позвали меня, потому что мне уже приходилось убивать на службе…
— Да что ты будешь делать, — проворчал священник. — А сколько всего на тебе трупов?
— Всего два. Хотя эту девочку я тоже отношу на свой счет. Если бы не я…
— Достаточно! — оборвал его священник. — Давай к делу, чего ты хочешь от меня? Зачем пришел?
Лейст не ожидал такой резкости от священника и смешался.
— Я пытался покончить с собой…
— Тут я тебе точно не помощник.
— Я ищу искупления! — Лейст повысил голос. — Понимаете, святой отец? Я не хочу умирать вот так, с этим грузом на душе.
— Искупления? — переспросил священник.
— Да.
— Хм… где, говоришь, ты служил?
— Космический десант.
— Умеешь управлять кораблем?
— Пилот первого класса, но при чем тут…
Сетка отодвинулась, и Лейст увидел лицо священника. Круглое, может даже забавное в своем напряжении. Но глаза… глаза были зелеными и светились в темноте.
— Если хочешь искупить вину, — проговорил священник, — помоги мне выбраться с этой планеты!
Глава 14
Стук в дверь раздался поздно вечером. Лейст открыл, не спрашивая: с теми, кто стучит в дверь, он справился бы без труда, а те, с кем ему не совладать, не утруждали бы себя стуком. В пришедшем Лейст не без удивления узнал майора Реввера, который отпустил их тогда, после убийства.
— Есть минутка? — спросил майор.
Лейст оглянулся, пожал плечами и вышел, притворив за собой дверь.
— Если не возражаете, поговорим на веранде, — сказал он. — Дома жуткий беспорядок, да и выпить предложить нечего: спиртное закончилось еще вчера, а ничего другого там уж год как не было.
— Мне все равно, — развел руками майор. — Я лишь хотел узнать, собираетесь ли вы подавать заявление.
— Заявление? — удивился Лейст.
— Да, — сказал Реввер, сунув руку за пазуху. — Вчера вечером камеры зафиксировали попытку массового избиения. К счастью, вам удалось отбиться и даже не превысить пределов допустимой самообороны. Тем не менее, долг полиции в таких случаях — известить несостоявшуюся жертву в том, что она имеет право подать заявление на нападавших. В зависимости от решения суда, все они понесут то или иное заслуженное наказание, к тому же гарантированно выплатят вам компенсацию морального…
— Нет, — перебил его Лейст. — Никаких заявлений, никаких претензий.
Полицейский вынул руку из-под кителя, и Лейст с облегчением увидел в ней электронную сигарету. Но был миг, когда его чутье заходилось в безмолвном крике. Реввер был опасен.
Сделав несколько затяжек, майор смерил Лейста взглядом и сказал:
— Достойно. Честно сказать, я ждал другого ответа. Впрочем, на этой работе я привык удивляться. Подпишите отказ, если не сложно.
Лейст поставил подпись на протянутом ему листе бумаги, даже не прочитав содержимого. Реввер тут же спрятал листок во внутренний карман.
— Если это все, то…
— Теперь о главном. — Тон Реввера переменился, стал более жестким. — Из соображений вашей же безопасности вам будет лучше покину