На крыши домов плавно опустился дымный промозглый почти осенний вечер, а мы с ней через стенку друг от друга наводим марафет для выхода в свет. Мама собирается на свидание, а я — в ДК. Она накручивает себе озорные букли, а я обвожу глаза черным карандашом.
Мама не выдерживает первой и врывается в мою комнату под предлогом, что нуждается в совете:
— Ликусь, какие лучше? У этих каблук неустойчивый, но они красивые, а эти удобные, но слишком повседневные… — На ней парадно-выходное платье с пайетками, и меня разбивает приступ изжоги. — А ты в чем пойдешь?
Я только отмахиваюсь: рок-концерт же. Тут без вариантов: балахон, косуха и гады. Не видит, что ли?
— Ликусь, но нельзя же так. Так на тебя мальчики никогда внимания не обратят! — пускается в причитания мама.
— Мальчики — это по твоей части! Чем больше, тем лучше! — Я специально нарываюсь, потому что ее сияющий вид меня бесит. Это сейчас она сияет, а потом будет ходить с опухшими глазами и носовые платки изводить. Дай бог, чтобы мне больше не пришлось ломать швабры о чьи-то лысины. — Сказать, как тебя соседки называют?!
— Ты… тварь неблагодарная! — ахает мама.
Это я-то неблагодарная?
Я смотрю на нее, а глаза жгут слезы. Вот она стоит напротив, разодетая и радостная по причине какого-то мимолетного мужика, а я — та, которая всю жизнь землю рогом роет, чтобы быть лучше всех и хоть этим облегчить ее жизнь, заслужила только право называться неблагодарной тварью?
Не хватало еще, чтобы она увидела, как я плачу. Пролетаю мимо, выбегаю за дверь и грохаю тяжелыми гадами по гулким подъездным ступенькам навстречу ледяному ветру и мелкому дождю.
Глава 6
Пока ехала в троллейбусе, чуть не учинила драку с дурной теткой, которая на весь салон распиналась о моем неподобающем внешнем виде. Мое замечание, что чудесный нежно-фиолетовый цвет ее волос гораздо более экстравагантен, чем моя косуха, отчего-то побудило ее пойти в рукопашную. Тут мне снова помогли уроки самообороны от дяди Васи, и я вовремя успела поставить блок.
В ларьке за остановкой зацепила бутылку пива, у ДК завернула за какой-то гараж, приготовилась к разгону — а пиво и не открывается вовсе. Кручу-кручу, а пробка заточена только под открывалку. Вот засада. Еще одна.
Вокруг ДК обретаются орды разномастных панков, милиция. Но пока стражи порядка снисходительны к неформалам и в дежурный автобус запихивают только самых шумных и крикливых. На ступенях толпа уже «Лесника» орет, перед концертом распевается, а я тут с пивом своим все гоношу.
— Мэм, вам помочь? — раздается за спиной насмешливый голос, оборачиваюсь, и в тусклом свете промозглого вечера передо мной предстает паренек в косухе и покоцанных гриндерах. И есть что-то неуловимо знакомое в его облике, а вот откуда — припомнить не могу. Улыбочка такая приятная, только глаза какие-то отмороженные, мутные…
— О! Психо-о-ованная! Привет! — искренне радуется он, и ко мне возвращается память — передо мной ведь не кто иной, как мелкий засранец, придурок и маньяк.
— Справлюсь! — огрызаюсь я.
— Не-а, не справишься! — лыбится он. — Давай!
Мелкий забирает у меня бутылку, прислоняет ее к краю высокого бордюра и бьет ладонью по пробке — та отскакивает.
— Ну, спасибо! — сухо благодарю и забираю назад свое пойло.
— Ну, пожалуйста. — Расшаркивается мелкий засранец. — Смотрю, ты все же подружилась с алкоголем? Я же говорил: не зарекайся!
Он подмигивает и смывается к орущим собратьям, а Земля еще пару секунд отчего-то продолжает вращаться с бешеной скоростью.
Я огромными глотками пью пиво. Хорошо! Нет, ну серьезно. И не нужен мне никто. Совсем.
Глава 7
Я стою под сценой, вцепившись в железный поручень ограждения, а вокруг беснуется толпа. Сейчас один из тех уникальных случаев, когда я благодарна папаше. За свой рост.
Собравшиеся срывают голоса, вызывая музыкантов на сцену, свистят и визжат.
Много лет спустя, в твоем времени, группы, название которой мы тут исступленно выкрикиваем, уже нет, а один из ее участников ушел в небытие, став легендой. Но сейчас, в моем времени, они в двух метрах от меня выходят на сцену — в полном составе, молодые и красивые.
Начинается веселый угар.
И мне уже кажется, что я вовсе не одна, что все вокруг — пьяные, юные и счастливые — составляют один живой организм, наполненный единой бешеной энергией, как кровью.
Уши закладывает от басов и ора, глаза слезятся, по спине течет пот. Я — неблагодарная тварь! Я хуже всех — сегодня можно! Я свалила из дома и кайфую! Ю-ху!!!
В момент наивысшего экстаза, когда я, единым голосом со всеми срываю глотку, обещая «прыгнуть со скалы», мой давешний пронырливый знакомый ловко уворачивается от охраны и вылетает на сцену. Он по-дружески обнимает Горшка, и тот улыбается во весь беззубый рот, дает «пять» Князю, разбегается и рыбкой ныряет со сцены в толпу. И толпа носит его на своих волнах до конца песни.
Глава 8
На улице похолодало, воздух звонкий и вливается в разгоряченные легкие, словно ключевая вода. Меня сразу начинает знобить, но не от холода, а от общего ощущения странной тревоги.
Вышедшие из ДК девчонки жмутся к своим парням, парни растерянно переминаются с ноги на ногу, а некоторые уже наматывают на руки цепи и ремни. Взор мой устремляется дальше и распознает у рассаженных здесь голубых елей табун гопников в кепках на затылках. В руках у них куски арматуры, велосипедные цепи и ножи-бабочки. Лица полны тупой решимости.
А милиционеры старательно запихивают в автобус последнего матерящегося панка, залезают следом и уезжают: все, план по задержанию малолетних правонарушителей на сегодня выполнен.
Вокруг слышатся возгласы:
— Слышь, ты!..
— Ты че, попутал?
— Сюда иди!
А потом начинается бойня.
Вон там нефор вбивает гопаря в асфальт гриндерами, а там — два гопника танцуют лезгинку на юном панке, и девчонки истерически визжат.
— Лик, вали отсюда прямо сейчас, поняла? — быстро говорит Кидис, пролетая мимо меня по направлению к «передовой», и, размахивая кулаками, врезается в гущу событий.
По инерции сворачиваю вправо, и ноги несут меня прочь, к спасительной остановке. Но облегчение мое продолжается ровно до тех пор, пока я не замечаю, что три бравых пацанчика в спортивных штанах и классических туфлях устроили засаду и здесь.
— Эй, чикса, куда спешишь? Постой, пообщайся с нами. — Мне преграждают путь. Хватают за руку. — Ох, какая… Пацаны, а давайте ее всей бригадой! Толян, тащи ее к Лысому на хату.
Кто в такой ситуации не боялся — тот пусть первым бросит в меня камень. Я вот боюсь, боюсь до одури, даже коленки подкашиваются. Где там мой внутренний дядя Вася с его советами?..
Раздаются чьи-то шаги — видно, кто-то из посетителей концерта решил свалить по-тихому той же дорожкой. Патруль гопников, задержавший меня, тут же окликает и останавливает ушлого прохожего.
В свет фонаря выходит паренек. Быть того не может! Опять он! Сид. Засранец мелкий. Не знаю, возрадоваться мне или же зареветь белугой и взмолиться перед гопниками отпустить нас просто так, без издевательств. Бить ангелов нельзя, неужели они не видят…
Тем более у мелкого на скуле уже и так темнеет свежая ссадина — видно, тоже успел поучаствовать в заварухе.
— Слышь ты, сюда иди! Борзый, что ли? — надрываются гопари, но мелкий держит руки в карманах косухи, ухмыляется и не двигается с места.
Гопники тут же забывают обо мне и направляются к Сиду: один впереди, двое других — чуть поодаль.
Подваливают к нему и встают почти вплотную, но я не убегаю — ноги приросли к асфальту. Стою и смотрю.
И перед глазами в секунду разворачивается сцена: Сид делает резкий выпад вперед, и его кулак молниеносно врезается в нос главного в этой троице. Раздается хруст. Тот прижимает к разбитому фейсу ладони и вопит.
— Эй, ты че? — подрываются к Сиду двое из свиты, но он уворачивается от их растопыренных рук, в два прыжка подскакивает ко мне и хватает за рукав косухи:
— Погнали отсюда!!!
Глава 9
И мы бежим. Бежим долго-долго, я даже местность перестаю узнавать.
Легкие горят, ног не чувствую.
Перемахиваем через какой-то забор, останавливаемся возле огромной кирпичной трубы, где я наконец пытаюсь перевести дух.
Сид снимает с пальцев окровавленный кастет, по его лицу блуждает ледяная улыбка. Мутный тип этот мелкий. Он поднимает на меня прозрачные, будто подсвеченные изнутри глаза:
— Ты почему деру не дала, когда они на меня наехали?
— Убегать — не в моих правилах. Было интересно посмотреть, чем все закончится! — Я бахвалюсь, но от пережитого шока зубы отбивают дробь.
— Ага, — скалится Сид, из ссадины на скуле сочится кровь. — Я, конечно, супергерой, только троих все равно бы не уложил.
— Вообще-то я всегда сама свои проблемы решаю. — Какая бы крутая я ни была, мой рот перекашивает. — Жаль только, что кастеты в карманах не ношу…
— Знаю. Потому и ввязался. Но, Лик, на будущее: если какой-то дебил пришел тебя выручать, оставь это ему, а сама убегай.
И до чего же красиво прозвучало мое имя, когда этот мелкий его произнес. Он его запомнил!
Происходит необъяснимое — я начинаю позорно реветь.
Сид не на шутку пугается:
— Эй! — Он гладит меня по голове, осторожно обнимает, а я впадаю в истерику и никак не могу ее угомонить. В последний раз со мной такое случалось в детстве, когда мама утешала и дула на мои разбитые коленки. — Успокойся, Лика. Хочешь, развеселю?.. На самом деле, три недели назад я уже ломал нос этому орлу.
Я размазываю сопли по его косухе, но улыбаюсь:
— Правда?
— Ага. Тоже отстаивал честь дамы, но она не была такой прекрасной…
И тут со мной случается вторая совершенно дурацкая вещь — я заливаюсь жарким румянцем. Хорошо, что уже темно.
Сид садится на железное ограждение палисадника, достает сигареты, закуривает и меня угощает. Болтает без умолку, травит какие-то байки, анекдоты. Вот у кого язык как помело: не заткнешь. Истории его дурацкие, но смешные, я присаживаюсь рядом, хохочу до колик в животе и спохватываюсь только тогда, когда осознаю, что улыбаюсь просто разглядывая тонкие черты его лица.