С наступлением осени на меня нашла сентиментальность. И да, я чертовски сильно скучала!..
Но Светка кажется больной и бледной, на ней какая-то немодная куртка, волосы отросли и уже задорно не топорщатся.
Мы проходим на кухню, по традиции пытаюсь угостить ее чаем, но сеструхе, судя по всему, не до него — ее трясет.
— Свет, ты чего? Свет… — приговариваю.
Ее губы дрожат и растягиваются в гримасе, а по щекам устремляются горошины слез:
— Лик, обещай, что будешь молчать. Обещай, что никому не скажешь, ладно?
От испуга перед глазами взвиваются черные мушки, а голос пропадает:
— Обещаю. Что стряслось?
Она отставляет чашку подальше и вздыхает:
— Я беременная… Вот что стряслось.
Ой, блин. А что в таких случаях говорят? Поздравляют? Но Светка совсем не похожа на счастливую.
Я ловлю ртом воздух, как идиотская рыба, долго туплю, пока не осеняет:
— От кого?
— От Кидиса.
— А он знает?
— Нет…
— Что делать собираешься?..
— Не зна-а-а-аю…
Весь оставшийся вечер моя бедовая Светка ревет в мое плечо, а я тихо охреневаю. Если бы можно было вырвать лист с этой дурацкой историей и переписать ее набело, я бы сделала это — у меня же по литературе пятерка… Но мы сейчас не в книге. Это долбаный реальный мир.
Что еще я могу сделать? Я тоже не знаю.
***
Ума не приложу, как помочь Светке. Ее мама — тетя Катя — суровая женщина старых правил, она ее прибьет.
Хана Светке.
Роюсь в подшивке своих подростковых журналов, вникаю в советы психологов, но они сплошняком гонят бред. С досадой запихиваю подшивки назад в тумбочку.
Просто не надо было этого допускать! Сколько раз я предупреждала ее, что нельзя быть настолько беспечной, нельзя доверять людям!.. Нет же, ее ответом всегда было: «Это ты так можешь, а я нет…»
Конечно, Лика может. Лика всегда все может.
Глава 19
Лютый препод по истории государства и права устроил коллоквиум, на котором вволю над нами поиздевался и почти довел до состояния комы. Даже отличников не пощадил.
После экзекуции мы, спотыкаясь, как зомби, бредем в сквер.
Владик отзывает меня в сторонку, переступает с ноги на ногу, мнется, что ему совсем несвойственно.
— Лик… Может, сходим куда-нибудь? — предлагает он застенчиво.
А у меня нет сил держать марку: я извелась из-за Светки и этого адового коллоквиума. А главное — происходящий между нами сумбур кажется мне неподъемной ношей, хочется бросить все и просто поплыть по течению…
— Сегодня я не могу, Влад, — отвечаю на автопилоте.
— Ясно. — Влад нервно поводит плечами, и надменность снова проступает во всем его облике. — Ладно. Составлю тебе компанию в другой раз…
Вот и здорово.
Девчонки о чем-то трещат, глазеют на Владика, я делаю вид, что слушаю их треп.
Что же это со мной, осень, что ли, нахлобучила?
Он — не абы кто, он — настоящий принц. И если он будет со мной, я докажу всем — маме, Светке, себе — что все мои усилия были не напрасны. С ним я могу взлететь очень высоко.
— Влад. — Я заглядываю в его глаза. — Я завтра могу. Давай завтра встретимся.
Выуживаю из рюкзака блокнотик и корябаю на вырванном из него листочке комбинацию цифр.
— Вот. Телефон мой. Позвони завтра в пять вечера, ладно?
Он степенно кивает и прячет листок в карман пальто.
***
В пять часов следующего вечера и ни секундой позже Влад звонит и приглашает в кино.
Тут уже я под мамины аплодисменты влезаю в зеленое платье — накануне, методом проб и ошибок, я пришла к мнению, что оно неплохо на мне смотрится. Наношу макияж — получается кривовато, но, если не приглядываться, сойдет. Уже представляю, как расширятся от удивления его прекрасные глаза.
Чьи?
О чьих глазах я сейчас думаю?
Легонько бью себя ладонью по щеке.
С платьем приходится надеть пальто и ботинки, купленные еще в школе. Они немодные, но мама говорит, что классика не стареет. Верю ей на слово. Что-что, а вкус к вещам у мамы отменный.
***
В прошлом году в нашем Задрищенске открыли первый кинотеатр с нормальным звуком, мягкими креслами и карамельным попкорном. Остальные кинотеатры — наследие советской эпохи — не отапливаются, и фильмы в них демонстрируются на допотопном оборудовании и старых желтых экранах, свисающих со стен. Вот в этот, новый, мы с Владом сегодня и идем. Я мечтаю посмотреть только что вышедших в прокат «Круглосуточных тусовщиков» — уж очень хорошие отзывы в прессе, но сияющий одетый с иголочки Владик с деланой растерянностью улыбается: он взял билет на сопливую мелодраму.
Ладно. Дареному коню…
В ожидании сеанса мы чинно усаживаемся на диванчик в фойе.
Влад рассыпает комплименты моему внешнему виду, я заливаюсь краской — как и подобает на первом свидании. Даже не верится, что все происходит наяву — он сейчас сидит рядом со мной, берет меня за руку и заглядывает в глаза. Моя рука в его так некстати начинает потеть, взгляд бегает.
Потому что у Влада настолько идеально правильные черты, что хочется отвернуться и спрятать свою неидеальную бледную и покрытую веснушками физию…
Он слегка наклоняется, и его лицо оказывается очень близко, так близко, что у меня косят глаза. Еще ближе. Если он продолжит, я психану. Но на этой мысли весь кагал, заполнивший фойе в ожидании фильма, вдруг замолкает, остается только мой ступор и ощущение странного чужого тепла на губах. И чудовищная неловкость. Ой. Нет, только не нужно лезть в мой рот языком! Блин, ну что же это такое, а?.. Закрываю глаза, считаю до десяти. Пытаюсь расслабиться. Скоро это закончится. А я потом похвалюсь Светке, дескать — вот. Наконец-то свершилось.
Влад отстраняется и смотрит уже по-другому: как на собственность. Во мне взвивается нестерпимое желание врезать ему кулаком в нос, но я лишь стыдливо опускаю очи долу. Что поделаешь — все мы, девочки, мечтаем, чтобы красивый парень так на нас посмотрел, я ведь права? Просто этот принц так разогнал коня, что я пока не успеваю угнаться за происходящим и его осмыслить.
Зато успеваю кое-что другое осмыслить: взгляд с другого конца фойе. Взгляд прозрачных ледяных глаз, от которого в душе прямо сейчас случается взрыв.
Там, у игровых автоматов, столпились разномастные неформалы, в основном крикливые низенькие девочки, и Сид с ними. Он в гуще событий, улыбается, говорит что-то. И не отрываясь смотрит на меня. Я тут же вытираю ладонью губы.
Сид трогается с места и, как в замедленном кино, вразвалочку выдвигается в нашу сторону. Ко мне возвращается сознание: вот же я, в кинотеатре, в красивом платье. Вот он — Влад, сидит рядом, держит за руку, произносит какие-то слова…
Сид подваливает, останавливается в шаге от нас, машет рукой:
— Хай, рыжая! Давно не виделись! Развлекаешься?
— Угу, — растерянно киваю.
— Я тоже. Решили «Тусовщиков» глянуть… Как жизнь? — Он пристально рассматривает меня и радостно улыбается.
— Все ровно, — отвечаю глухо. — А у тебя?
— А у меня… все хорошо!.. Ну, бывай! Приятно было тебя увидеть! — Он снова машет.
Этот странный паренек уходит обратно к своей толпе, к своей маленькой красноволосой девочке, которую отвлекает от дурных мыслей, о которой заботится… Которой подходит. А меня оставляет здесь, с моей идущей по плану жизнью. Но наизнанку вывернутой.
— Это кто? — мягко осведомляется Влад, но я чувствую, как нелегко ему такой тон дается.
— Это? Да так… — мнусь. Реально: кто это? Парнишка, у которого я однажды ночевала и имела неосторожность нежно втюриться. И которого видела три раза в жизни.
***
Весь фильм откровенно зеваю.
Я не люблю сопливые мелодрамы. Но ведь Влад хотел угодить. Угодить, как угождают стереотипной насквозь фальшивой девушке, что восторженно заглядывает в рот и ежесекундно покатывается со смеху. Неужели он думает, что я такая?
На экране крупным планом показывают целующихся героев, а я бешусь. Я злюсь и на Владика, и на себя. Чью-то чужую жизнь я сейчас пытаюсь захапать и прожить. Чей-то чужой первый поцелуй пережила сегодня, а своего собственного лишилась. Еще и платье это… Тошнит.
С первыми титрами мы поднимаемся с мягких сидений, в гардеробе Влад помогает мне влезть в пальто. На пути к выходу замечаю наше отражение в зеркальной тумбе: а пара-то ослепительная. Оба высокие, стройные, строго одетые… Только девушка ненастоящая, напряженная, словно манекен в маминой вещевой палатке.
А впереди в шумной стае маленьких пигалиц, своих ровесниц, шагает Сид и держит за руку красноволосую девочку. А я еще крепче сжимаю руку Влада.
Глава 20
Теперь у меня есть парень. Ну, с ума сойти можно. Мама прожужжала все уши своим подругам — как же приятно осознавать, что нелюдимая трудная дочь, хоть и с опозданием, влилась наконец в социум и снова всех сделала. Еще бы: мальчик-то воспитанный и милый, и из хорошей семьи!
На самом деле особых изменений не произошло, разве что Владик перебрался за мою парту, сопровождает меня в буфет, на перекуры, до дома… И душно целует при любом удобном случае. А я научилась терпеть: закрываю глаза и считаю в уме. Девять, десять — и он отлипает. Он уверен — мне это нравится. В его жизни вообще нет места метаниям и сомнениям на свой счет.
Все девочки на потоке меня прибить готовы и пускают разнообразные слухи. Я теперь сатанистка, наркоманка, суицидница, а еще успела сделать пять абортов, когда училась в школе.
Живем дальше.
В преддверии седьмого ноября Влад пропустил занятия — свалил куда-то с родителями на все предстоящие по случаю праздника выходные.
В универе я сегодня одна, но ни капельки от этого не страдаю — строчу лекции, далеко вытянув под партой ноги, и задыхаюсь от крутости нашего «логика». На душе свобода, есть желание творить анархию. Хочется увидеть кое-кого родного и дурного на всю голову, того, кто вечно пинками выталкивал меня из зоны комфорта, того, кто сейчас в большой беде.