Кроме того случая, когда написал сам и предложил меня. Я невольно почувствовала, что краснею, и разозлилась. Но рассказывать о подобном посторонним, тем более – Майлзу, совершенно не стоит. Для него это лишь повод посмеяться.
– А здесь он вызвался приехать сам, – неожиданно сочувственно сказал Майлз. – Вряд ли посмотреть, мимо чего пролетел. Поместье-то у вас хорошее, но получить он его всё равно не получит.
Осведомлённость удивила, но я лишь сказала:
– Да, хорошее, но всё в долгах.
Мы вошли в аудиторию, где я сразу заметила подругу, активно замахавшую рукой, пошла к ней, но Майлз не отставал, более того, даже с неприятной темы не свернул:
– Долги останутся тебе, не так ли? Вместе с поместьем?
– Возможность, что я их погашу и имение не пойдёт с молотка, стремится к нулю, – неохотно признала я. – Но какое это имеет отношение к нашему лектору?
– Никакого, – согласился Майлз. – Твоему отцу что-то грозит? От этих родственников, я имею в виду.
– Возможно, этот Болдуин всего лишь обычный преподаватель, – сама себе не веря, ответила я и села рядом с Линдой.
Майлз насмешливо присвистнул, удостоившись злого взгляда Лестер, по жизни убеждённой, что в её тяжёлом финансовом состоянии виноваты исключительно свистящие рядом иноры, а не сильно пьющий отец. Впрочем, вошедший Болдуин тоже весьма неодобрительно кашлянул. Уэбстер мазнула незаинтересованным взглядом по Майлзу, со слащавой улыбочкой сказала преподавателю: «Так мы ждём вас сегодня на ужин» и с явной неохотой пошла к подруге.
– Уэбстер времени не теряет, – со смешком шепнула Линда.
– И замечательно, – столь же тихо ответила я. – Глядишь, у неё всё удастся, и мы порадуемся. Я так даже дважды.
– Дважды? – спросил склонившийся к нам Майлз.
Вот ведь прилипала. Скоро звонок, а он так и не думает от нас отходить. Выглядим мы как три заговорщика, недаром родственничек, раскладывая свои бумажки, неодобрительно на нас посматривает. Небось думает, что мы собираемся испортить ему лекцию. Но я, Сильвия Болдуин, так мелко не играю. Если уж портить – так жизнь. Мысль всучить ему нашу Уэбстер показалась необычайно привлекательной.
– И за Уэбстер, и за этого Болдуина, которому привалит сразу столько счастья.
– Злая ты, Сильвия, – заметил Майлз со шкодливой улыбочкой.
– Разве желать кому-то семейного счастья – желать зла? – картинно удивилась я. – Особенно если конкретно это счастье пойдёт на пользу всей нашей группе.
Что думал по этому поводу Майлз, осталось тайной, поскольку как раз прозвенел звонок к началу занятия, одногруппнику пришлось покинуть место рядом с нашим столом и сесть на свободное место, которое нашлось не слишком близко.
На удивление родственник читал Магическое право, скучнейшую дисциплину, так, что уснуть не хотелось. Интересно читал, с примерами из жизни, иногда трагическими, иногда смешными, но непременно запоминающимися. Конечно, основной задачей курса лекций было дать нам понять, что выходить из правового поля магам не следует. Не всегда правонарушение, на первый взгляд, кажущееся лёгким и незначительным, таковым выходило по итогу.
Не понравилось то, что упор лектор делал на работу с растениями, словно в других областях правонарушений не наблюдалось. На мой взгляд, куда ни ткнись – в любой сфере можно нарыть больше криминального, чем в работе с растениями: зелья, артефакты, ментальная магия дают такой простор для нарушений, что мелкие проколы растениеводов перед ними блёкнут. Но поди ж ты, опыты моего отца не давали покоя его родственникам, вот и прорывалось в лекциях личное. Заметила это не только я.
– А почему бы не запретить проводить такие опасные опыты вне специально оборудованных мест? – манерно протягивая гласные, спросила Уэбстер. – Чтобы обыватели не страдали от взбесившихся яблонь.
Лестер угодливо хихикнула, но она была единственной, кто поддержал шутку. Родственник так вообще нахмурился и недовольно заметил:
– В вашей академии принято прерывать лекцию вопросами? Я просил бы вас оставить их на конец занятия. Или если нужно спросить что-то важное, поднимите руку и дождитесь разрешения. – Уэбстер зло покраснела, и мой родственник её добил: – Этот вопрос мне не кажется важным. Но я отвечу. До тех пор пока маг способен контролировать результат своей работы, его деятельность считается безопасной. Разумеется, если он не использует запрещённые методы. Тогда даже в случае полного контроля налицо нарушение закона.
Лекция продолжилась, не прерываемая больше вопросами. Уэбстер была единственная, кто ничего не записывал: она сидела, подперев голову руками и лишь чуть поворачивалась, если нужно было отследить движение. Мне показалось, что родственника такое пристальное внимание раздражало, но он замечание дочери лорда-наместника не сделал. И то правда: как после выговора с ней ужинать? То, что он откажется, мне и в голову не приходило: не то положение занимает лорд Уэбстер, чтобы его приглашения игнорировали приезжие лекторы. Если, конечно, он действительно пригласил, а не сама Уэбстер проявила ненужную самодеятельность.
Но беспокоила меня отнюдь не одногруппница, а всё крепнущая уверенность: родственник приехал не просто так, а чтобы найти подтверждение папиным противоправным действиям.
Глава 5
У артефакторов оказалось интересно. Настолько интересно, что мы с Линдой напрочь забыли о времени. Пока нам всё показали и объяснили, пока мы попробовали поработать с разными техниками, пока инора Карр ответила на все наши вопросы – глядь, а уже за окном темнеет. Возможно, мы задержались бы ещё, но тут внезапно заглянула леди Галлахер, уютность из лаборатории волшебным образом испарилась, и я сразу же вспомнила, что рабочее время давно закончилось, а у нас ещё масса невыполненных заданий по учёбе, для одного из которых придётся завернуть в зал для отработки сложных заклинаний: инор Мёрфи очень щепетильно относился к вопросам безопасности, и вздумай мы отрабатывать где попало, могли нарваться на взыскание, а то и штраф, существенно утяжелявший плату за обучение. Даже в общежитии постоянно работал оповещающийся артефакт, и стоило какому-нибудь бедолаге применить что-то выше установленного уровня, как тут же появлялся дежурный преподаватель, интересуясь правомерностью использования.
Зато процент несчастных случаев в нашей академии был самым низким в Туране. Как с гордостью сообщил нам в своё время куратор, за последние десять лет со смертельным исходом не было ни одного, всегда успевали доставить вовремя к целителям. Но вероятность – ветреная инорита: сегодня играет на твоей стороне, а завтра повернулась спиной и благоволит другому, поэтому меры по проверке безопасности только усиливались. Впрочем, боевых заклинаний мы не изучали, если не считать за таковые малый и большой «утюжок», которые прекрасно помогали разгладить одежду, но при неосторожном использовании не менее прекрасно награждали ожогами. Пара моих одногруппников побывали у целителей именно после «утюжков». Уэбстер так вообще умудрилась по этому поводу туда загреметь трижды, там самым поставив рекорд в нашей академии за всё время существования. Наградили её за столь сомнительное достижение приличным штрафом, который её отец уплатил беспрекословно. Что он сказал талантливой дочери, история умалчивает.
В зале для отработки постоянно находились дежурный преподаватель и дежурный целитель. С теми, кто обнаружился там сегодня, я раньше не сталкивалась: в целительскую попадала редко, а преподаватель был принят на работу в этом году и не факт, что задержится до следующего – молодые маги у нас редко приживались, быстро находя что-то поинтересней и поденежней. Сейчас дежурные сидели за столом и азартно резались в карты, обращая внимания на игру куда больше, чем на происходящее в зале. Впрочем, там было-то всего двое: старшекурсник, отрабатывающий сложную иллюзию с шумовым эффектом, и Майлз, который уже собирал разбросанные вещи, готовясь уходить.
– Левитацию отрабатывал? – ехидно спросила Линда, намекая на слова Дорси.
– Аркан, – возразил Майлз и высокомерно пояснил: – Это когда набрасываешь щуп и тянешь к себе.
Он хитро ухмыльнулся и неожиданно набросил плетение на меня. Я настолько растерялась, что ему даже удалось меня протащить по полу к себе. Единственное, что я успела, – упереться в него руками, чтобы уж совсем не притянуло.
– Я всегда знал, Сильвия, что ты ко мне неравнодушна, – нагло сказал он. – Как я тебя зацепил, однако. Ты тоже чувствуешь эту искрящуюся магию между нами?
Но я уже в себя пришла в достаточной степени, чтобы вспомнить, что я, вообще-то, тоже маг, а магия может быть не только между, но и над нами. Использовала я обычное поливочное заклинание, которое выучила чуть ли не раньше, чем начала ходить. Оно было очень удачным, точечным, и обычно использовалось для увлажнения цветочной клумбы перед домом. Как оказалось, для увлажнения Майлза оно тоже прекрасно подошло.
Он сразу потерял концентрацию, невольно сбросив аркан, и отшатнулся. Но тучка-то была привязана и переместилась с ним. Жаль, что была она маленькая и быстро выдохлась. Но в этом помещении воды больше и не соберёшь.
– Слишком мало нашлось между нами магии, – с насмешкой заметила я. – А та, что нашлась, оказалась очень нестойкой.
– Что здесь случилось? – отвлёкшийся от карт преподаватель был не слишком рад этому факту и больше смотрела на партнёра по игре, чем на нас.
– Пожар тушили, – невозмутимо пояснила Мелинда.
– Какой ещё пожар?
– Внезапно вспыхнувших чувств.
– Обычная тренировка, – запротестовал Майлз. – Никаких пожаров.
Преподаватель хмыкнул, кивнул на крупную лужу и несколько мелких, возникших на пути следования Майлза.
– Воду убрать. Нарушение, так и быть, не засчитываю.
Он развернулся и спокойно принялся доигрывать. Майлз картинным движением просушился, отчего его волосы вздыбились, края брюк встопорщились, а рукава рубашки стали выглядеть, словно их долго мусолила мантикора. От большой любви, разумеется. От злости она не мусолит, а рвёт сразу на мелкие клочки и завывает, как сирена. Я хмыкнула и испарила лужи, вернув воду в воздух зала.