Мамины сказки
Мамы рассказывают нам сказки, мамы дарят нам свои собственные сказки, мамы создают сказки для нас. Какие-то из них становятся лейтмотивами нашей жизни, разворачиваясь как жизненные сценарии или любимые психологические игры, сюжеты, которые мы время от времени разыгрываем или согласно которым живем. У каждой из нас обычно несколько таких сказок, а бывает, целое сказочное собрание. Одна из моих собственных сказок – Сказка про Марию, которая много лет жила во мне, влияя на мои ценности, стремления и душевный поиск.
Жила-была Мария. Она выросла с приемной матерью-колдуньей Урсулой в медвежьей берлоге. Там было множество волшебных вещей: и магические барабаны, резонирующие со звучанием космоса, и маятники, отвечающие на сокровенные вопросы, и множество драгоценных камней, которые Урсула любила раскладывать причудливыми узорами. Мать-колдунья умела снимать боль руками, предсказывать направление ветра, читать знаки, которыми переполнен мир, оборачиваться большой медведицей и подниматься на ночной небосклон. Но она не умела плавать в Мировом океане и добывать черные жемчужины, что охватывало ее тоской по несбыточному. Она знала, что именно это самое важное – единственное по-настоящему важное для нее. Она рассказывала об океане Марии, о невероятных черных жемчужинах – прекраснейших на свете, чудеснее самых редких из драгоценных камней.
Она рассказывала, что в тоске по океану люди строят бассейны у дома. Выкладывают их синей плиточкой, стремятся сделать глубже и шире, и если на это есть деньги, то им это удается. Но все-таки не очень глубокими, чтобы не утонуть. И тогда они говорят: бассейн лучше океана – теплее и безопаснее. Урсула ненавидела бассейны и презирала тех, кто их строил.
Мария появилась у берлоги Урсулы нежданно. Лежала в большой ореховой скорлупе в полумраке весенних утренних сумерек. Скорлупа была мокрой и пахла океаном. Как? Ведь океана рядом не было. Урсула взяла малышку, крепко прижала к себе и сказала: «Это мой ребенок».
Они жили вдвоем. Урсула рано стала отпускать девочку гулять в ближайшем лесу, спать в поле под звездным небом, бегать к ручью. Ручей завораживал. «Это вода, – говорила Урсула. – Начинается бьющим ключом, переливается в ручей, разливается в реку, попадает в море, а там – в Мировой океан».
Ее голос затихал, и она становилась счастливой и очень несчастной одновременно. Она рассказывала о редчайшем черном жемчуге, о том, как самые сильные и смелые ловцы находят его в великолепных глубинах, о том, что однажды видела такую жемчужину и теперь не может забыть, что встреча с ловцом черного жемчуга – самое важное, что может произойти в жизни. Ведь это дает возможность нырнуть в самое сердце океана. Она рассказывала, как пробовала по ручью найти океан, как следовала по нему до реки, плыла, но сдавалась – она колдунья и воин, но не пловец. Для того чтобы найти свою жемчужину, ей нужен умелый ловец. Она такого не встречала.
Мария умела плавать. Ее никто этому не учил. Да и могла ли Урсула? Мать-колдунья плавала плохо, для удержания дыхания ей нужны были огромные усилия, а Мария ныряла легко, игриво, не прилагая особых усилий. В первый раз она попробовала поплыть в устье реки. Гуляя по лесу, она вышла на берег, вошла в сверкающую на вечернем солнце воду и поплыла. Это было удивительно. Она просто изначально умела это делать. Как дышать.
А еще она знала, как выглядят жемчужины. Настоящие белые, розовые и, конечно же, черные – самые редкие и причудливые. Она родилась там, в глубине Мирового океана, и кровь ее по составу была подобна ему.
Мария росла, и ей стало тесно в материнской берлоге. Однажды она ушла. Это было невыносимо больно для обеих. Но для Урсулы невыносимым стал не сам уход, а то, что Мария, в отличие от нее умеющая нырять и плавать как рыба, ушла жить не к реке, не к морю, а в Прекрасное Королевство. Почему? На это мог бы, наверное, дать ответ психоаналитик Марии, но его у нее не было.
Прекрасное Королевство совершенно не интересовало Урсулу. Лишь несколько раз она с некоторым презрением и высокомерием упоминала о нем. Именно там, по ее словам, были самые огромные и глубокие бассейны.
Мария стремительно вышла замуж за Короля. Он женился на ней сразу же, не раздумывая. В ней была глубина – это крайне ценилось, хотя и редко было востребовано в королевстве. Король хотел самый просторный, глубокий и удивительный на свете бассейн. Он не боялся в нем плавать, и Мария легко сконструировала его – создание любых самых причудливых искусственных водоемов было для нее занятием предельно легким.
Бассейн быстро наполнился теплой водой, Король иногда между завтраком и обедом плавал в нем. Мария легко ныряла, подолгу сидела под водой, затем одним движением поднималась на поверхность и удивлялась, как приезжающие к ним в гости знатные дамы и господа боятся даже окунуться («Для нас этот бассейн великоват», – говорили они).
Все восхищались королевским бассейном. А Марии сразу стало в нем тесно, и вода по составу была не такой, как нужно, – она знала. Ей снились жемчужины, океан и цунами. Цунами во сне накрывало все чаще и чаще. В нем были мощь и свобода. А однажды перед надвигающимся цунами рядом с ней оказался незнакомый ловец жемчуга.
Как-то Мария вырастила жемчужину. Вышло случайно. Принеся с берега реки ракушку, украшения ради она решила опустить ее на дно своего маленького личного бассейна (такой в Королевстве тоже имелся). Но острым краем плитки поцарапала палец. Кровь попала в воду и преобразила ее, а вместе с ней песчинку, застрявшую в ракушке. Одна из них и стала жемчужиной.
Довольно скоро Мария поняла, что вместо песчинок можно использовать любую крупицу, что основное значение имеют ее собственная кровь, меняющая состав воды, и младенческая память о том, как выглядят самые удивительные жемчужины.
Мария открыла мастерскую по изготовлению жемчуга. Он был превосходного качества, и те, кто знал, как выглядит природный жемчуг, не могли обнаружить отличий. Это были причудливые и крепкие жемчужины. Мария делала их редко – для самых крупных требовалось много крови – и никогда не продавала. Ей не нужны были деньги, которых в Прекрасном Королевстве было предостаточно.
Так и жила Мария: проектировала лучшие бассейны, по-своему любила своего красивого Короля и детишек, гуляла в саду, пела, танцевала и выращивала жемчужины на подарки. И никто не мог сказать, что жемчужина ненастоящая. Да и была ли она ненастоящей? А еще Мария тосковала по несбыточному, так же, как когда-то ее мать. В тайне ото всех она выращивала свое странное сокровище – особенную черную жемчужину, подобную которой сложно найти даже в самых глубоких океанских впадинах. Это была жемчужина-мечта.
Однажды в Прекрасном Королевстве появился Ловец жемчуга. Каким ветром его занесло? Возможно, заблудился. Как и Урсула, он презирал бассейны. Его не впечатляли дворцы и прекрасные сады. Хотя чуть позже, когда он волей случая или судьбы познакомится с Марией, он на время увидит ее глазами, как они по-своему красивы и изящны. Они ему понравятся. Но, по правде, Ловец любил только небо и океан. И много лет нырял в упрямой жажде найти свою черную жемчужину, одну из тех или единственную, о которой слагали легенды.
Мария открыла ладонь и показала несколько гладких перламутровых шариков. Такие Ловец видел много раз, он находил их сам и видел у товарищей. И все-таки он был удивлен: морские жемчужины в Прекрасном Королевстве, среди бассейнов? «Куплены в бутике?» – скорее утверждая, чем спрашивая, произнес он. «Нет, – ответила Мария. – Я их делаю».
Ловец положил жемчужины на ладонь и стал рассматривать. «Искусственно выращенные», – усмехнулся он, хотя внутри его разгоралось любопытство: может ли она создавать такие? Ведь они не похожи на искусственно выращенный жемчуг.
Никто никогда не видел ее жемчужины так, как он. Никто не пах океаном. Этот соленый запах свободы, глубины, воли – она знала его, хотя впервые почувствовала за всю свою сознательную жизнь. Весь океан в ней поднялся гигантской волной чувств, довербальных воспоминаний и снов, которые она видела множество раз. Она знала – он поймет ценность ее черной жемчужины. И она показала ему.
Жемчужина была такой, какую он всю жизнь жаждал найти в океане. Он разрыдался. Мария молчала, держа его за руку. «Она твоя – бери». Он не мог поверить, он бережно держал ее в руке, задыхаясь от восторга и нежности. Перед ним была его мечта, та, за которой он нырял многие годы. Но он знал: она не из океана, она – искусственно выращенная.
«Пойдем со мной, – сказал он Марии, когда она, вынырнув из своего глубочайшего бассейна, лежала на лужайке. – Пойдем со мной, поплывем к океану – ты ведь его даже не видела». Он знал, она умеет нырять так, как, возможно, не умеет он сам. Умеет изначально, потому что океан – ее стихия.
«Кто же будет строить лучшие в мире бассейны и дарить людям чудесный жемчуг?» – улыбнулась она.
«Это ложь, подделка, обман. Ты умрешь без океана».
«Океан внутри меня. Пока жива я – он во мне. Ты прекраснейший из ловцов жемчуга, о таком мечтала и рассказывала мне Урсула. Я думала, что ловцов жемчуга не существует. Я ошибалась».
«Откуда в твоей голове столько хрени?! Вот я, и я хочу быть с тобой. Мы доберемся до океана, я знаю дорогу, мы нырнем в него с головой, туда, где спрятаны самые великолепные жемчужины. Только ради этого стоит жить».
«Я выращу жемчужину, великолепную, а потом еще одну, и еще, я обучу этому своих детей».
«Этот жемчуг ненастоящий!»
«Это условности».
Ловец еще немного подержал в руке черную жемчужину, которую искал всю жизнь.
«Может быть, я никогда такую не найду, но я хочу подлинную, родившуюся в океане».
Мария родилась в океане. Но она долго жила в Прекрасном Королевстве, растила детей, проектировала невероятные бассейны и делала жемчужины: кремовые и розовые, на бусы. И лучших бус никто никогда не видел.
«Сказка про Марию» – это одна из моих собственных сказок, переданных моей мамой. Нет, она не рассказывала мне ее так, как рассказала ее я, но повествовала о ней через ценности, через жизненные истории, через то, чем она восхищалась и что, напротив, не ценила вовсе, по чему тосковала, чем не обладала и наличие чего видела во мне. Это сказка стала одним из любовных сценариев, но чтобы понять природу и принадлежность этого сценария, мне потребовались годы. Этот сценарий больше ее, чем мой, как мечта о Ловце жемчуга больше ее, чем моя. Ее вера в возвышенную подлинную любовь, требующую отказа от многого, в первую очередь от простой комфортной жизни, передавалась мне и в дальнейшем неоднократно влияла на мои поступки и выборы. Мне понадобилось время, чтобы осознать, переосмыслить и перестать отыгрывать этот сценарий, томясь о несбыточном, идеализируя далекое и обесценивая имеющееся.
Матери рассказывают сказки о том, как устроена жизнь. Они рассказывают о Добре и Зле, они превозносят свои идеалы и своих героев, высекают из мрамора злодеев и демонов. От матерей мы узнаем, что в жизни важно, а что нет, являемся ли мы главными героями в собственных мифах, или – второстепенными персонажами в чужих мифах, а может быть, наблюдателями или авторами.
«Мамины сказки» можно разделить на три группы:
1) Сказки, рассказанные на ночь и при других обстоятельствах. Сюжеты и идеи, которые мать передает дочери (рассказываемые сказки, показанные мультфильмы и фильмы, театр, в который мама водит девочку, и другие художественные формы передачи знаний о мире).
2) Родительские предписания (о них я достаточно подробно говорю в книге «Любовь и Невроз»).
3) «Сказка», в которой растет девочка. Особенности среды, в которой растет дочь, сюжет ее отношений с матерью и другими окружающими людьми.
Рассмотрим подробнее эти «сказки» и то, как они влияют на нас.
Сказки, рассказанные на ночь
Пересказ историй – естественная форма взаимодействия, помогающая обмениваться опытом, быть друг с другом в интеллектуальной и эмоциональной близости. Знакомо ли вам удовольствие от чтения вслух, пересказа семейных преданий в уютной гостиной или на кухне, повествования занимательных жизненных историй и анекдотов, которым вы удивляетесь и улыбаетесь, благодаря которым открываете новое в рассказчике, других людях и, в конце концов, в самих себе? Люди пересказывают произошедшие события, окрашивают их новыми акцентами, проецируют на них имеющийся опыт и по-своему, порой крайне неожиданно, интерпретируют. Как говорится, никто не врет так, как очевидцы.
Все истории и произведения, по сути, сказки, а талант автора во многом определяется тем, какой он сказочник. Это же можно отнести и к таланту жить, определяющемуся тем, как человек умеет создавать истории и сопутствующее им волшебство. В «Лекциях по литературе» (2015) Владимир Набоков говорил, что всякий великий писатель – великий волшебник, и это в полной мере можно отнести и к режиссерам, и к музыкантам, и ко всем тем, кто «пишет» историю собственной жизни.
В любимом мною фильме «Крупная рыба» (The big fish) режиссера Тима Бертона повествуется о том, как герой Эдвард Блум имеет невероятный талант рассказчика и использует его, чтобы рассказывать приукрашенные и раскрашенные фантазией истории из жизни. Он повествует окружающим, в том числе своему прагматичному и скептичному сыну Уиллу, удивительную череду событий, включая фантастическое рождение самого Уилла, так яро протестующего против выдумок отца. В конечном итоге, добившись голой правды, Уилл услышал фактическое описание своего рождения, которое не пришлось ему по душе. Прозаическое повествование разочаровало и опустошило, однако и преобразило его понимание, открыв привлекательность преемственности фантазийного мира отца и возможность взаимопонимания. Ведь мы не хотим безликих фактов, мы жаждем историй.
Была ли девочка окружена волшебством жизни? Какого рода было то волшебство? Какие сказки формировались в ее душе в процессе взаимодействия с миром?
Мать раскрывает мир через сказки, фильмы, театральные постановки, музыку. Художественное разнообразие не только культурно обогащает, но развивает интеллектуально, эмоционально, душевно. И здесь культурный уровень самой матери, ее вкус, живость воображения, наблюдательность имеют первостепенное значение. Одна из наибольших ценностей, которые подарила мне моя мама, – это любовь к красоте сказок: от детских сказок и мифов, которые она увлеченно и необычайно артистично читала вслух, до умения увидеть символизм в, казалось бы, заурядных событиях.
Существует сказкотерапия как психотерапевтический метод «лечения» сказками, относящийся к артовым, но отчасти, хотя это и неочевидно, простирающийся к идеям логотерапии, основанным на поиске и анализе смыслов существования. Сказкотерапия помогает преобразить бытовое в смысловое, прозаическое в лирическое. Разнообразие художественных сюжетов учит тому, насколько разнообразен мир и события в нем, насколько широки возможности действовать в тех или иных обстоятельствах. Читающему открываются разнообразие и сложность характеров, возможность глубже понять мотивы героев и, как результат, – научиться многосторонне понимать свою собственную природу, личность и жизненный путь.
Возьмем, к примеру, одни из наиболее ранних сказок, сюжеты которых универсальны и лежат во многих последующих, – древнегреческие мифы. Знакомство с семью богинями, их качествами, силой и слабостями позволяет увидеть женскую природу шире, чем предлагает традиционный патриархальный взгляд, до сих пор господствующий в мире. В частности, мы можем узнать, насколько разнообразнее и шире женские проявления, чем три одобряемые роли: жены, матери и хозяйки. Мы расширяем свое понимание женской автономности и смелости через истории богинь-девственниц: Афины, Артемиды и Гестии; с большим принятием начинаем относиться к чувственным проявлениям, эротизму и игре через понимание полиаморности Афродиты (а вместе с ней научаемся быть доброжелательнее к своей собственной немоногамной природе); мы изучаем взаимозависимость Деметры и Персефоны; ревностную любовь Геры к мужу, ее мстительность и злобу в отношении других женщин. Каждая из богинь имеет свою силу и не похожие друг на друга проявления женственности. Знакомство с их историями может помочь девочке, а после девушке и женщине лучше понять и принять себя.
«Знание сокровенное, глубинное, не только о себе, но и об окружающем мире, безусловно, лечит, – пишет психолог и сказкотерапевт Татьяна Зинкевич-Евстигнеева[33]. – Сказка – это «слоеный пирог». В каждом слое свой смысл. Когда мы читаем сказку, следим за увлекательным сюжетом, наше бессознательное уже «обнюхивает» «слоеный пирог смыслов» и выбирает самый «вкусный» для себя. То есть тот «слой», тот смысл, который наиболее созвучен мироощущению на данный момент, тот, который может дать ответ на внутренний вопрос. В этом секрет «вечной молодости» сказок – в любом возрасте в них можно открыть нечто сокровенное и волнующее».
Уровень культурной образованности, широта взглядов матери и ее вкусы определяют то, какие «сказки» она рассказывает своей дочери. И в этом смысле мать не может дать больше, чем у нее есть. Если девочке повезло, то с самого детства она впитает в себя волшебство красочного мира с его колоссальным головокружительным разнообразием, усвоит, что одного-единственного верного решения, как правило, не существует, что жизнь больше похожа на приключение, чем на сдачу экзамена, где нельзя ошибаться, что драконы победимы, а иногда могут быть даже приручены, и тогда способность лететь на таком роскошном драконе – потрясающее чудо и мощь.
1. Рассказывала ли вам мама сказки? Читала ли книги?
2. Рассказывали ли другие женщины сказки в вашей семье?
3. Если да, то что это были за сказки? Чему они учили? Какие были любимые для вас? Какие волновали? Какие пугали?
4. С кем вы себя ассоциировали?
5. А какие сказки вам хотелось бы себе маленькой рассказать сегодня, имея уже свой собственный опыт?
6. Чему бы вы научили себя через сказки?
Всегда есть возможность такие сказки начать себе рассказывать, расширяя собственную картину мира и добавляя в нее доброты и места для чуда. А иногда крайне полезно, особенно тем «девочкам», у кого был дефицит сказок в детстве, отправиться в книжную лавку и выбрать для себя те издания, которые по душе и для детской части души.
Материнские предписания
Сказки, рассказанные мамой на ночь (и в другое время суток), касаются не только детской души, но и детской судьбы. Они затрагивают личное и закрепляются в психике. Одни из них становятся любимыми для прочтения, другие – для разыгрывания. В фантазиях или наяву девочка играет на заданный сюжет, отождествляет себя с героиней и другим персонажем. Маленькая Баба-яга. Маленькая разбойница. Кукла наследника Тутти. Сбегающая из дворца принцесса. Те, с кем ассоциировалась и в кого множество раз я сама играла, ставя пластинки на стареньком проигрывателе. И сотни белесых овалов на обоях гостиной комнаты были свидетелями моих театрализованных представлений. Знакомые со сценарными идеями увидят здесь и формирующееся стремление сделать по-своему, и бунт против глупой власти, и непокорность, и несовершенство, умение быть вне общепринятого, но в то же время сидеть на сильном плече оружейника (или держать на своем плече черного ворона). Любимые детские сюжеты рассказывают о многом, как повторяющиеся сны и грезы.
Мамы рассказывают о мире и дочери, расставляя в сказках акценты, проводя параллели в жизни, делая замечания или хваля, подмечая, оценивая или, напротив, обесценивая. Матери делают «прогнозы» о судьбе своих дочерей, рассказывают о том, что их ждет: проигрыши, победы, обыденная жизнь или удивительные приключения. Они запугивают или придают смелости, ставят запреты или дают решения. На резонансе или диссонансе (в случае протеста и бунта) с родительскими предписаниями и посланиями ребенок выстраивает образ себя, создает своего внутреннего героя, пишет историю своей жизни.
«Родительские послания – это те представления о себе, других людях и мире, которые мы получили в детстве от значимых взрослых. Это определенные предписания о том, как жить в целом и быть в отношениях в частности. Это то, что родители и другие взрослые рассказали нам вербально (словами) и невербально (интонациями, поведением) и что позволило нам сделать устойчивые выводы о том, «что такое хорошо и что такое плохо».
Матери рассказывают дочерям, как устроен мир, что в этом мире делать можно, а что делать не следует, повествуют о том, как нужно себя вести, какой следует быть. Матери вербально и невербально передают то, во что верят: словами, отдельными повторяющимися фразами, своей определенной реакцией на определенное поведение, и, конечно, создают ориентиры своим собственным примером.
Повествование начинается с того, было ли рождение дочери желанным, рад ли ей мир, с какими чувствами мама ее вынашивала (как данность, как обузу, как сокровище), как девочка появилась на свет, как ее встретили родственники.
Матери рассказывают дочерям о них самих. О том, какие они: красивые или страшненькие, изящные или неуклюжие, интересные или скучные, талантливые или заурядные, особенные или обыкновенные, яркие или невзрачные, умные или глупые. Такие рассказы строятся из повседневных фраз, которые мать и другие люди, конечно, тоже произносят в отношении девочки.
Руки у тебя не из того места растут.
Ты одаренна и талантлива.
Ты ужасно одеваешься.
У тебя отличный вкус.
С твоими ногами не стоит носить короткие юбки.
Носи, что хочешь, – на тебе все прекрасно сидит.
Сначала вырасти и поумней.
Ты умная девочка, сама разберешься…
Как говорил Эрик Берн[34], красота – это вопрос не анатомии, а родительского разрешения. Девочка, чьи родители уверили ее в своей красоте, вырастет и убедит в этом весь мир.
Перечень фраз, с помощью которых матери рассказывают дочерям о них самих, – широк. Но в самом общем виде их можно разделить на те, через которые дочь заключает: «Я – о’кей» (со мной все в порядке) и «Я – не о’кей» (со мной что-то не так, я не в порядке). О том, о’кей или не о’кей, матери «рассказывают» своим вербальным и невербальным поведением (улыбкой, объятиями или, напротив, осуждающим взглядом, равнодушным молчанием, отстраненностью). И девочке, которая с детства неоднократно убеждалась, что она «не в порядке», поверить в обратное не так-то просто, равно как и начать претендовать на лучшее (от лучшего отношения к себе до лучшего профессионального предложения).
В зависимости от матерей и семьи, в которой воспитывается ребенок, одно и то же поведение может быть желательным или нежелательным, поощряться или порицаться. Например, для одной матери крайне важно, чтобы ее дочь была как все, не хуже и не лучше, не выделялась; для другой подобная заурядность невыносима. «Будь не такой, как все! Не бойся!» – может говорить такая мать своей дочери. И у одного, и у другого предписания будут свои последствия. Причем вовсе не обязательно прямые, проявляющиеся в том, что в первом случае девочка будет середнячком, а во втором – местной знаменитостью со знаком «плюс» или «минус» (хотя материнские послания увеличивают шансы). Но гораздо более вероятны последствия в виде переживаний дочери. В первом случае, если она не захочет быть «как все», то столкнется с внутренним чувством стыда и вины за «непослушание». Ей потребуются силы и мужество, чтобы идти своим путем, а также мудрость понять, что мнение матери о том, какой следует быть, не является истинным, что на свете живет множество людей с разными мнениями, с разным стилем жизни, и в конечном счете всегда найдутся те, кто ее поддержит, и те, кто осудит. Схожие чувства с большой вероятностью будет переживать и девочка, которую мать «затачивала» на неординарность, но которая не сможет или не захочет таким образом проявлять себя. Скорее всего, ей будут присущи сомнения, достаточно ли она незаурядна, оригинальна ли в своих взглядах и поведении, и, выбирая «обычное» занятие, даже если оно ей самой по душе, будет испытывать чувство недовольства собой и стыда.
Матери рассказывают дочерям не только о них самих, но и о том, как устроен мир, какие люди в нем живут, и о том, как с ними нужно себя вести.
Не доверяй людям.
Обращайся к людям.
Опасайся мужчин.
Мужчины такие же люди и бывают очень разные.
Люби.
Играй.
Своди с ума.
Сходи с ума.
Отвергай.
Не принадлежи.
Настоящая любовь только одна.
Не будь сексуальной.
Соблазняй.
Замуж выходят один раз.
Нельзя ошибаться.
Нельзя разводиться…
Послания о том, как устроен мир и как себя нужно в нем вести, также можно разделить на те, через которые дочь понимает: «Мир – о’кей» (с другими людьми в целом все в порядке, мир доброжелателен) и «Мир – не о’кей» (с другими людьми что-то не так, а мир враждебен). Соотношение представлений дочери о себе и ее представлений о других людях и мире формирует одну из четырех базовых позиций Я, о которых, в частности, подробно написано в книге Томаса Харриса «Я – о’кей, ты – о’кей» и которые сведены в таблицу.
Табл. 1. Четыре позиции «Я»
Базовая Я-позиция ложится в основу самооценки дочери: низкой, высокой или компенсаторно завышенной, но все равно уязвимой, потому как позиция «я о’кей – ты не о’кей» по своей сути представляет собой нечто вроде: «Я не в порядке, но ты еще хуже».
Мать также повествует дочери о том, как устроен мир, через собственный пример. Будучи общительной или замкнутой, гостеприимной или избегающей людей, жизнерадостной или депрессивной, влюбленной в жизнь или, напротив, влачащей существование, мать передает дочери реалистичную или искаженную картину мира, окрашенную в те или иные тона. И поскольку мама для дочери до определенного времени является грандиозной фигурой, то ее пример формирует важные выводы о том, каков мир и что он делает «с моей грандиозной матерью».
Материнские послания в большинстве случаев «проглатываются» дочерью, не подвергаясь оценке и сомнению. Они закрепляются в психике до того, как сформируется способность к критическому мышлению, и допущение, что взрослые, в данном случае мать, могут быть неправы.
1. Какие предписания вы получили от своей матери? А какие от других женщин в вашей семье?
2. Что рассказали они о вас самих и о том, как устроен мир, своим примером, своими словами, своими реакциями одобрения и осуждения?
Возьмите лист бумаги и по возможности кратко сформулируйте каждое из таких посланий. Что, согласно им, вы собой представляете, что следует делать, а что нет, «что такое хорошо и что такое плохо»? Если в вашем воспитании участвовали несколько женщин, то от каждой из них вы получили психологическое наследство. Отличаются ли их послания друг от друга? Чьим вы следуете в большей степени?
Какие из посланий вы хотели бы оставить, а какие «вернуть назад»? Это можно сделать. Зачеркните те, которые мешают вам быть счастливой, не соответствуют вашей природе или просто не работают. Поверх них напишите новые на ту же тему, но которые будут поддерживать вас и освобождать. Напишите те послания, которые вы дали бы своему любимому ребенку, чтобы, руководствуясь ими, он стал счастливее и смелее жил.
«Сказка», в которой растет девочка
Мы с мамой
В Африке живем,
А в джунглях жизнь – не шутка:
Там страшно ночью,
Страшно днем,
А в промежутках
Жутко.
Как я уже говорила, изначально мать для дочери – весь мир, а потому сюжет отношений с матерью ложится в основу жизненного сюжета или сценария. На любую жизнь можно посмотреть как на сказку: волшебную, мрачную или скучную, а иногда коротенькую сказочку вроде «Жили-были два гуся – вот и сказка вся» или «У попа была собака. Поп ее любил».
С самого начала ребенок определенным образом встраивается в жизненные сценарии других людей, оказывается включенным в их психологические игры, любовные связи или конфликты. Дочь рождается у доброй матери или, как Дюймовочка, появляется в цветке после долгих молитв женщины, которая не могла иметь ребенка. Она воплощает в себе символ чего-либо или становится инструментом (как, например, Маша, ставшая неудачным инструментом для обретения любви мужа). Она является коронованной особой или простолюдинкой, рождается в семье разбойников, волшебников или советских «товарищей», подвергается злым чарам, превращается в лягушку, несет на себе заклятие, подвергается испытаниям, совершает подвиги. Королевство, где она растет, ведет войну или живет в мире, там есть свои порядки, законы, герои и антигерои. В конце концов девочка оказывается главной героиней повести или второстепенным персонажем.
Жизненные истории могут быть произведениями разных жанров: историями ужасов, комедиями, философскими эпосами, детективами, триллерами. Переосмысление и пересказ в символической форме своей истории открывает широкие возможности для открытия новых смыслов и более глубокого понимания происходящих событий, а иногда и принятия новых решений. В конечном счете полезной задачей для человека является становление автором собственной жизни, что вполне возможно с достижением совершеннолетия. Родители больше не несут за вас ответственность, а большинство ограничений, когда-то являвшихся внешними, теперь чаще оказываются внутренними (то, в чем мы себя ограничиваем по привычке), а потому в вашей власти их преодолеть.
То, каким образом когда-то внешние ограничения трансформировались во внутренние, иллюстрирует феномен выученной беспомощности, открытый Мартином Селигманом в 1967 году. Заключается он в состоянии, при котором индивид (человек или животное) не предпринимает попыток к улучшению своего положения: не пытается избежать негативных стимулов или получить позитивные желаемые, хотя и имеет такую возможность. Выученная беспомощность, как правило, является результатом ряда неудачных попыток воздействовать на обстоятельства среды и характеризуется пассивностью, отказом от действия, нежеланием менять враждебную среду, даже когда это становится возможным.
Согласно исследованиям[35], выученная беспомощность сопровождается потерей чувства свободы и контроля, неверием в возможность изменений и в собственные силы, подавленностью, депрессивным состоянием и иногда ускорением наступления смерти. Выученную беспомощность можно наблюдать у людей (в нашем случае женщин), чьи попытки противостоять нежелаемым обстоятельствам многократно проваливались, например, в раннем детстве попытки противостоять тирании матери. Девочка вырастает, взрослеет физически, ее мать, напротив, слабеет и теряет фактическую власть, однако старые закрепленные поведенческие паттерны остаются: дочь по-прежнему боится возразить своей матери, задержаться, не ночевать дома, сделать что-то, чего хочет сама, но чего не одобряет ее мать. Психологическая власть матери не ослабевает, дочь остается психологически зависимой, хотя на социальном уровне – свободна.
В моей практике неоднократно встречались женщины, рассказывавшие, как до сих пор (кому-то из них было двадцать пять, кому-то тридцать, кому-то ближе к сорока) боятся ослушаться свою мать. Их ответы на вопрос, что случится, если они поступят по-своему, как правило, сводятся к эмоциональному наказанию: мама расстроится, обидится, разозлится, будет разочарована… То есть биологически взрослые женщины внутри до сих пор оставались маленькими девочками, всеми силами желающими угождать маме, боясь и испытывая перед ней иррациональные чувства страха и вины, поскольку рационального страха или вины в данном случае, конечно же, нет – реакция мамы не несет угрозы для жизни, да и просить прощение в данном случае чаще всего не за что.
Взрослые женщины ставят потребность в материнском одобрении выше других потребностей. Они могут становиться нечувствительными, не доверять своим чувствам, обесценивать свои желания. «Имею ли я право быть собой?» И ответ на этот вопрос в описанной ситуации обычно звучит как «нет, не имею». Подобная история описывается в русской народной сказке «Морозко», психологический анализ которой приводится в статье Геннадия Малейчука «Замороженная жизнь» (2014).
Содержание сказки хорошо передает обесценивающую и отвергающую среду, в которой росла девочка. Мачеха в этой семейной системе является доминантной фигурой, ей принадлежит вся власть, ее желания – закон для остальных. И мачеха придумала падчерицу со свету сжить, что отражает послание «Ты не имеешь права быть!». Родной отец в этой системе является слабым, не имеющим никакой власти, и на него нет возможности опереться ребенку, получить от него защиту. Он затужил, заплакал, однако делать нечего, бабы не переспоришь. Запряг лошадь и повез дочку в лес. Оставшись одна в зимнем лесу, девушка встречается с Морозко. «В содержании ее разговора с ним в полной мере проявляется ее абсолютная нечувствительность к себе, невозможность заявить о себе. Морозко как будто пытается обнаружить ту грань, за которой есть жизнь, но тщетно – она глубоко скрыта за толстым слоем льда»[36].
Девушка сидит под елью, дрожит, озноб ее пробирает. Вдруг слышит – невдалеке Морозко по елкам потрескивает, с елки на елку поскакивает, пощелкивает. Очутился на той ели, под которой девица сидит, и сверху ее спрашивает:
– Тепло ли тебе, девица?
Она чуть дух переводит:
– Тепло, Морозушко, тепло, батюшка.
Морозко стал ниже спускаться, сильнее потрескивает, пощелкивает:
– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?
Она чуть дух переводит:
– Тепло, Морозушко, тепло, батюшка.
Морозко еще ниже спустился, пуще затрещал, сильнее защелкал:
– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? Тепло ли тебе, лапушка?
Девица окостеневать стала, чуть-чуть языком шевелит:
– Ой, тепло, голубчик Морозушко!
В картине мира девушки лежит убеждение, что выживание в мире возможно лишь путем отказа от своего Я, своих желаний, потребностей, чувств. «Ты не важна, ты должна быть удобной для других!» Такое убеждение является результатом всей ее прежней жизни. И данная ситуация в очередной раз подтверждает, укрепляет ее в правильности этого убеждения. Более того, она не только физически выживает благодаря своей стратегии, но и оказывается щедро вознаграждена.
Совершенно иное поведение демонстрирует мачехина дочка. Ее реакции на ситуацию адекватны этой ситуации. Она являет собой пример аутентичного человека, адекватного как внешней реальности, так и внутренней: сидит, зубами стучит. А Морозко по лесу потрескивает, с елки на елку поскакивает, пощелкивает, на старухину дочь поглядывает:
– Тепло ли тебе, девица?
А она ему:
– Ой, студено! Не скрипи, не трещи, Морозко…
Морозко стал ниже спускаться, пуще потрескивать, пощелкивать:
– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?
– Ой, руки, ноги отмерзли! Уйди, Морозко…
Еще ниже спустился Морозко, сильнее приударил, затрещал, защелкал:
– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?
– Ой, совсем застудил! Сгинь, пропади, проклятый Морозко!
Мачехина дочка честна с собой и с Морозко, но парадоксальным образом ее правдивость срабатывает против нее. «Оказывается, что быть аутентичной социально невыгодно и даже опасно. Здесь, на этом примере, очень ярко прослеживаются социальные мотивы сказок. Сказка выполняет социальный заказ, и в большинстве сказок прослеживаются яркие антииндивидуальные послания. Социальное послание сказок в том, что общественное намного важнее, чем индивидуальное. Так система заботится о себе, воссоздавая послушных, удобных для себя членов. В образе Морозко персонифицируется социальное послание и страхи за непослушание. Чтобы быть принятым в обществе, необходимо отказаться от себя»[37].
Замечательно, если «сказка», в которой растет девочка, позволяет ей поверить в собственные силы, понять, что жизнь по своей сути – это путь и путешествие, что похожа она не столько на смену черно-белых полос, а скорее на квадраты шахматной доски, на которой ты оказываешься в зависимости от сделанного хода. Для такого понимания совершенно необязательно, чтобы детство было безоблачным, без трудностей и фрустрирующих обстоятельств. Ведь как иначе получить опыт преодоления, если не встречаться с препятствиями и тем или иным «голодом»? Как обрести опыт умения действовать самостоятельно, если другие люди будут все делать за вас? Как достичь желаемого, если все удовлетворяется по первому требованию?
Утопические представления не дают возможности расстаться с наивностью, познать жизнь такой, какая она есть, охватывающей собой самые разные проявления. Но это, конечно, не означает, что мы должны стремиться к обратному – антиутопическому бытию.
История чаще всего разворачивается после того, как герой или героиня выходит за порог отчего дома – символа безопасности, оказываясь в неизвестности и непредсказуемости. К слову, готовность рисковать и смелость перед переменами во многом определяются вашей толерантностью к неопределенности, тем, насколько вы можете быть спокойны в неизвестности.
За порогом родного дома начинают происходить события и изменения (внешние и внутренние). Происходят встречи с драконами (олицетворяющими также и душевных пугающих чудищ), с помощниками, проводниками, добрыми волшебниками и злыми колдунами, для одоления которых необходимо развить в себе определенные качества, пройти путь, встретить самых разных существ, получить от них определенные дары и опыт взаимодействия. История – это путешествие по жизненному пути, позволяющее расширять собственную идентичность, открывать разные аспекты себя, присвоить обретенное, развить определенные качества и просто по-разному взаимодействовать с миром, расширяя свой опыт. На этом пути девочка развивает и формирует себя, вытачивает свою личность, постигает собственную индивидуальность, лишается невинности и наивности, становясь сначала девушкой, а потом – женщиной.