Отделение и исследование мира происходит в том случае, если подрастающий человек чувствует себя в достаточной безопасности, а это во многом зависит от того, как прошло его детство, были ли значимые взрослые добры и отзывчивы, как вела себя мать, смогла ли она в раннем возрасте быть близко (физически и эмоционально), а после – выдерживать детскую агрессию, устанавливая четкие границы, принять «неудобность» и «неидеальность» своего ребенка. Ведь вместе с мифом об идеальной матери существует миф и об идеальном ребенке, который оправдывает ожидания родителей, становится для них опорой в старости и приносит счастье.
Свобода «от» обычно начинается со свободы от своих родителей. Как заметил семейный психотерапевт Карл Витакер, чтобы создать собственную семью, нужно сначала развестись со своими родителями[43]. Но «развестись» с собственной матерью оказывается делом нелегким. Иногда мать физически живет рядом, в той же квартире или доме, возмущаясь, обижаясь или заболевая каждый раз, когда дочь хочет уехать в путешествие или пойти на свидание. Иногда, находясь за тысячи километров, мать дает о себе знать в виде мыслей и прочных верований дочери о себе самой, о том, кому она нужна, чего заслуживает и к чему это все приведет.
Значимой преградой к отделению является материнская травма, о которой говорилось в предыдущей главе. Парентифицированной дочери сложнее сепарироваться от своей матери, потому как подсознательно она чувствует, что оставляет нуждающегося ребенка. Однако именно через сепарацию открывается возможность посмотреть на мир и свои отношения с матерью более реалистично, где мама – не маленькая девочка или несчастная жертва обстоятельств, а человек с собственной судьбой, использованными и неиспользованными возможностями и ответственностью за свои выборы. Сепарация позволяет посмотреть со стороны, увидеть неоднозначность человеческих отношений, явное и скрытое в них, увидеть мир за пределами связи с собственными родителями, выйти из дисфункциональных паттернов, созданных в детстве, совершать поступки без чувства иррациональной вины. В конечном счете обрести право выбирать самой, выдерживать собственные сомнения и принимать непростые решения.
Слияние и отделение – психологические процессы, которые проходит на своем пути каждый человек. Стать психологически взрослой для дочери означает суметь перерезать символическую пуповину эмоциональной зависимости от своей матери, ее мнения, принятия и, в конечном счете, любви. Стать эмоционально отделенной не значит стать безразличной. Любая близость подразумевает под собой взаимовлияние. Находясь в связи с близкими людьми, мы испытываем самые разные чувства, связанные с ними: переживаем за них, радуемся, злимся, испытываем нежность, скучаем. Мы нуждаемся в них, потому что любим. Нам небезразлично их мнение, важна их реакция, но это не значит, что наше собственное мнение и их мнение должны совпадать, а тем более что их одобрение или неодобрение будут безусловным руководством к действию. И в случае произошедшей сепарации такие несовпадения мы воспринимаем без драмы. Мы – разные, и это хорошо.
Мы можем находиться в отношениях привязанности, но быть сепарированными. И эта связь двух психологически взрослых людей наполнена большим теплом, чем отношения двоих созависимых, находящихся в психологическом симбиозе, бесконечно требующих и терзающих друг друга. Потеря личных границ, смешение чувств, ожидание, что другой станет источником счастья и удовлетворения потребностей, выливаются во взаимные претензии, агрессию, отчаяние от невозможности быть понятым и услышанным. Смешение, проявляющееся на самых разных уровнях (от чувственного до финансового), создает напряжение и конфликты (внешние и внутренние). И в этом смысле сепарация ведет не к отдалению, а к улучшению отношений за счет способности быть вместе, не сливаясь.
Примерно с двух-трех лет девочка начинает осознавать свой гендер, и в это время перед ней встают две задачи развития: с одной стороны, отождествление себя со своим полом, что во многом происходит благодаря отождествлению с женственностью матери; с другой стороны, развитие автономии и необходимость развития отдельной от матери идентичности. Девочка колеблется между идентификацией и сепарацией, а иногда болезненно разрывается между ними, потому как даже если гендерно она является девочкой (женщиной), то особенности такой идентичности могут существенно отличаться от материнских.
Дополнительно к этим внутренним полюсам мать устанавливает для дочери собственные ориентиры: либо подчеркивая общность вплоть до поглощения, либо требуя автономии вплоть до отторжения, что усиливается непрожитыми собственными детскими переживаниями матери и ее идентификацией.
Дочери важно найти внутренний баланс между индивидуализацией и ориентированностью на других, поскольку в случае полного отрицания чужого мнения и чувств построение близких гармоничных отношений оказывается также невозможным. Желание и страх слиться с матерью, быть на нее похожей неразрывно связаны с желанием быть иной, чем мать. Если дочь сумеет интегрировать в себе два стремления: стремление от и стремление к, она сможет обрести баланс, оставаясь одновременно и иной, и чем-то похожей.
Несепарированность транслируется в новые отношения, закрепляет семейные сценарии (случаи, когда судьба родственников оказывается максимально похожей), усиливает проекции, в соответствии с которыми человек воспринимает и интерпретирует происходящее. Родительские голоса, их мнение и оценки препятствуют возможности увидеть партнера своими собственными глазами, войти с ним в реальное взаимодействие, а не общаться с фантомом, созданным предписаниями и запретами, полученными по наследству. Мать (как и другие родительские фигуры) продолжает жить в голове, влияя на интерпретацию событий и поведение других людей, поощряя или запрещая реагировать на них тем или иным способом. Результатом этого оказывается неспособность увидеть партнера и себя более-менее объективно, не приписывая себе и ему того, что обесценивала или возводила до небес мать.
Следствием незавершенной сепарации является чувство собственной не-взрослости. Взрослость ни в коей мере не связана с серьезностью или потерей спонтанности, но проявляется как способность положиться на себя, выдерживать тревогу и сомнения, реалистично смотреть на вещи, гибко реагировать и социально адаптироваться. В свою очередь не-взрослость в данном случае проявляется в ощущении собственного бессилия (как у ребенка, зависящего от родителя), страха перед чужим мнением, тревоги принятия решений и ощущении самозванца. Иногда мне приходилось слышать, как биологически взрослые люди описывали свои ощущения: «Словно другие взрослые настоящие, а я – нет». Такая псевдовзрослость часто приводит к социальным, финансовым и психологическим трудностям (или сопровождается ими), поскольку из детской позиции человек редко настаивает, часто подстраивается и из страха отвержения и отказа довольствуется малым.
Сепарация – это процесс постепенного отделения ребенка от родителя, дочери от матери. Она сопровождается вопросами: Кто я? Чем я отличаюсь от своей матери? Чем я похожа на нее? Чего хочу я? Чего хочет она? Могу ли я действовать без материнского одобрения? Обижаюсь ли я на свою мать? Отвечая на эти вопросы, важно быть честной с собой. Присмотреться, действительно ли вы ничего не ожидаете от своей матери, или находитесь в позиции а мне и не надо. По этому поводу Аглая Датешидзе верно замечает: «Так бывает, когда ребенок, не дождавшись маминого тепла, принимает решение, что мне и не надо. И эти детские решения распространяются на всю жизнь взрослого человека. Чуть что – «мне и не надо!» – и так притязательность и амбиции быстро ограничиваются одной попыткой»[44]. При этом человек испытывает чувство неудовлетворенности собственной жизнью, чувствует себя несчастным и завидует другим.
«Мы учимся говорить с родителями иначе, видеть в них далеко не совершенных людей. Снимаем их с пьедестала идеализации, вытаскиваем из болота обесценивания и делаем важной частью своей жизни. Важной, но далеко не единственной.
Дорога к этому длинная. Как и весь путь настоящего взросления.
Сепарация может быть начата, но не завершена, то есть в каких-то жизненных ситуациях мы так и будем провисать в нездоровое слияние. И ведь это не так очевидно. Казалось бы, все понятно: сепарация – это выпасть из гнезда, съехать от родителей, иметь работу и свою семью. Но даже если вы попадаете по всем этим пунктам, все еще не факт, что вы действительно отделились».
Иногда дочери не хватает умения или сил договориться с матерью, и тогда она может искать с ней ссор, чтобы хотя бы таким образом положить конец контролю и слишком пристальному вниманию к своей жизни. Порой решением становится физическое отдаление, переезд в другую квартиру, город или страну. Но на каком бы физическом расстоянии вы ни находились друг от друга, выстроить границы и найти оптимальные способы взаимодействия – важно. При этом нужно помнить, что универсальных «хороших» отношений взрослой дочери с матерью нет. Нет эталона. Нет того, как правильно. Все, что вы должны друг другу, прописано в Гражданском кодексе, все остальное – акт доброй воли и проявление благодарности. И если в одном случае эмоциональная и интеллектуальная близость между двумя женщинами, приходящимися друг другу матерью и дочерью, естественна, то в другом – ожидать ее совершенно нереалистично, а звонки друг другу пару раз в год могут быть возможным максимумом проявления заботы друг о друге.
Если у матери нет других интересов и альтернативных близких отношений, если она привыкла видеть смысл своей жизни только в дочери, то ей, конечно, крайне сложно отпустить. Гиперзабота, контроль, скандалы – все это разные проявления одного и того же явления – невозможности дать себе и своей дочери свободу. Матери потребуются свои, независимые от дочери привязанности, внутренние и внешние ресурсы, которые позволят отделиться, расстаться с прежней, когда-то нужной, но теперь отжившей формой взаимодействия. Дать свободу своему ребенку и отпустить его в жизнь без чувства вины – один из ценнейших родительских подарков.