Знания о ядах веками курсировали между Индией и Ближним Востоком: несколько индийских трактатов о ядах и других отраслях медицины, часть из которых сейчас утеряна в оригинале, были переведены на персидский и арабский языки между VIII и XII веками. Помимо прочего, индийская медицина того времени также славилась обширными знаниями в области афродизиаков.
Ядами полнятся средневековые хроники исламской Южной Азии начиная с XIII века. В них приводятся разные истории, например о том, как яд был спрятан в еде и напитках, предложенных индуистскими «неверующими» для уничтожения мусульманских завоевателей, или о том, как мудрый правитель или хитрый полководец сохранил себе жизнь, раскрыв заговор подданных, которые хотели его отравить.
Использование ядов часто приводило к парадоксальным ситуациям. Вещества, подобные опиуму, акониту и даже мышьяку, считались афродизиаками. Порой случалось так, что жены, травившие своих супругов мышьяком или аконитом, могли заявить в свою защиту, что использовали «лекарство» как любовное снадобье, чтобы вернуть его угасающую страсть или обеспечить рождение столь необходимого ребенка. В Materia medica Британской Индии содержится большое количество веществ растительного происхождения для прерывания беременности. Корень розового плюмбаго(Plumbago rosea) — наиболее распространенный препарат, помимо него обращались и к другим растительным ядам, например олеандру. Токсичные дозы вызывали сильные спазмы, рвоту и понос. Намазанные на свечи и введенные во влагалище яды приводили к внутреннему воспалению и сильным сокращениям матки. Если учесть грубую манеру проведения подобных процедур, аборты становились опасны для жизни женщины. Она получала тяжелые внутренние повреждения (особенно от перфорации стенки матки) и умирала мучительной смертью от заражения крови и перитонита.
Бабур Захир Ад-Дин Мухаммед, среднеазиатский и индийский полководец, рассказал в автобиографии «Бабур-наме», как в 1526 году, в год завоевания Северной Индии, он заподозрил, что его пытались отравить. От поданной еды ему стало плохо, поэтому он скормил свою рвоту собаке (обычный способ обнаружения яда): она стала вялой, но не умерла. Вероятнее всего, индийские правители использовали яд для устранения соперников и достижения династических целей. Императоры даровали князьям и высокопоставленной знати почетные одежды, известные как хилаты. Их вручение обычно свидетельствовало о высоком уважении, с которым правитель относился к получателю, поэтому отказаться было нельзя. Но такой жест признательности иногда оказывался обманом: подкладка мантии пропитывалась ядом, из-за чего носивший ее умирал ужасной, мучительной смертью. Аурангзеб (1618–1707), последний правитель Монгольской империи, особенно любил этот способ. Он же приглянулся создателям фильма «Принц Персии».
Императоры многих стран, в том числе азиатских, при помощи яда прекращали неугодные разговоры или наказывали за инакомыслие. Привлекательность этого токсичного инструмента казни заключалась в том, что он позволял избежать кровавых убийств, как, например, обезглавливание (участь, более подходящая для обычного преступника). А также не оставлял шансов на выживание, как тюремное заключение или ссылка, из которой всегда существовала возможность возвращения.
В Индии, а возможно и в других странах, мак применяли как средство устранения конкурентов или тех, кто мешал властям. Из него делали настойку опия, которой насильно поили заключенных, по той или иной причине не приговоренных к казни. Постепенно привыкание к наркотику сводило с ума, истощало и в конце концов убивало своих жертв.
Яды занимали видное место в ранних аюрведических текстах; их свойства, симптомы и противоядия составляли одну из восьми основных отраслей медицинских знаний. Превращение смертоносного вещества в лекарственное было искусством, требующим знаний и навыков опытного врача, — или, по крайней мере, того, кто хорошо разбирался в текстах. В 1826 году в одном из первых европейских справочников по индийским лекарствам Г. Х. Вильсон описал препарат от холеры, приготовленный в Индии. В состав таблетки, названной «уничтожающая смерть», входили яд кобры и аконит. Другой популярной смесью ядов в качестве лекарства стало соединение мышьяка, ртути, слюды, серы и киновари, пропитанное соком лайма с добавлением имбиря и конопли. Смесь кипятили, охлаждали, взбивали в сочетании с желчью животных и рыб. Из полученной массы делали крошечные таблетки и употребляли с напитком из кокосового молока. Говорили, что лекарство повышало частоту пульса и способствовало возвращению естественного тепла в тело (которое, например при холере, становилось смертельно холодным). При необходимости вводили вторую дозу. Для другого препарата требовалось очистить части корня аконитума и выдержать в коровьей моче в течение трех дней перед применением. Еще аконит смешивали с серой, черным перцем, киноварью, а затем из него изготавливали таблетки в качестве жаропонижающего средства.
Герои произведений Артура Конан Дойла «Знак четырех» (1890) и «Дьяволова нога» (1910) прибегали к ядам. Будучи практикующим врачом, Дойл, очевидно, и сам хорошо разбирался в токсикологии того времени. Его вымышленные яды служат источником не только для изучения литературной мысли того времени, но и для понимания того, что викторианцы думали о ядах, особенно об индийских и, как следствие, об Индии.
Такие сведения показывают, что терапевтические, а также токсичные свойства металлов и минералов были хорошо известны в доколониальной Индии. Однако поскольку многие из этих веществ не были доступны в чистой форме, понимание их токсичности, возможно, было ограниченным. Ртуть в основном использовалась в форме киновари (сульфида ртути). Мышьяк был наиболее широко известен благодаря своим сульфидам — красному мышьяку (реальгар) и особенно желтому (аурипигмент), которые менее токсичны, чем чистый белый мышьяк. Кроме того, оказывается, что некоторые из металлических ядов, таких как ртуть, а также растительные наркотики, такие как опиум, отсутствовали или мало использовались в древней аюрведе. Они распространились с приходом мусульманских хакимов[4], практикующих гиппократову систему медицины.
Опиум стал примером того, что в Индии, как и везде, яды представляли собой повседневные вещества, порой предназначенные для исключительных целей. Опиумный мак рос на полях, а опиум считался обычным продуктом в домашнем хозяйстве. Он обещал мягкую смерть, более похожую на сон, чем на убийство. Его наносили на соски матери или скатывали в небольшой шарик и помещали в рот ребенка через день. Делали это акушерки и другая домашняя прислуга, имеющая свободный доступ к опиуму. Так поступали по отношению к девочкам, чье появление в семье воспринимали как тягость. Яд опиума причастен к смерти тысяч (даже десятков тысяч) девочек каждый год, и, таким образом, он важный фактор угнетения населения Индии в целом и создания заметного гендерного дисбаланса. На больших территориях Северной и Западной Индии количество мужчин значительно превосходило женщин.
Листья дурмана растирали и смешивали с куркумой, чтобы приготовить охлаждающую пасту, которую наносили на воспаленные части тела. Смешивая с опиумом, получали масло для выведения вшей и лечения кожных заболеваний или изготовляли таблетки для лечения зубной боли. Также листья дурмана коптили для облегчения астмы и других респираторных заболеваний.
В течение XIX века в Индии неоднократно наступали голодные годы. Люди были вынуждены есть в том числе ядовитые продукты, которые в обычное время считались слишком горькими и не употреблялись в пищу. Голод в Бенгалии середины 1890-х годов затронул племена санталов. Они выходили из леса с охапками диких растений — в достаточном количестве, чтобы отравить полк. В 1906 году химик-эксперт из Калькутты исследовал токсические свойства одного из таких продуктов, употребляемых в голодные времена, — плодов растения дхундул, или люффы египетской (Luffa aegyptiaca). Он сообщил, что его время от времени ели бедняки в Бенгалии, после того как неоднократно промывали и кипятили, чтобы удалить горький вкус и ядовитое содержимое.
Махатма Ганди часто использовал образ яда не только для того, чтобы сформулировать моральную основу, но и для того, чтобы сделать свое антиколониальное послание более убедительным. В 1909 году он сравнил сексуальный порок и страсть к деньгам с ядом, который хуже, чем укус змеи: змеиный яд «просто разрушает тело», тогда как похоть и жадность «разрушают тело, разум и душу».
В комиксах о Тинтине некоторые герои используют сок раджаи — яд безумия. В истории «Сигары фараона» (1932–1934) персонаж факир при помощи отравленных дротиков доводит жертв до сумасшествия. Сок раджаи снова появляется в другой истории о Тинтине под названием «Голубой лотос» (1936). Важно отметить, что комиксы о Тинтине, которые нарисовали в Бельгии, феноменально популярны в Индии, особенно в Бенгалии. Однако сок раджаи — не на 100% плод воображения. Галлюциногены были неотъемлемой частью индийского религиозного опыта. «Ригведа»[5] посвящает целую книгу Соме, божеству в виде напитка, и связанному с ним ритуалу. Хотя даже сегодня ведется множество споров о том, что такое сома, гимны указывают на то, что это галлюциноген. Это растение, которое перед употреблением нужно растолочь в ступке, просеять, затем разбавить молоком или водой и подсластить медом. Именно благодаря употреблению сомы можно увидеть небеса и ощутить божественное присутствие. Аналогичным образом каннабис и печально известный дурман ассоциировались с богом Шивой.
И вновь яд демонстрирует двойственную природу: он был одновременно разрушителем и помощником, способным низвергнуть королей, богов, демонов и даже привести к гибели Вселенной. При этом оставался средством, позволяющим сдерживать, преодолевать, перенаправлять превосходящий интеллект, мужество, мудрость или духовную силу бога, мудреца. Это был мифический принцип, но одновременно идея, плодотворная в своем историческом значении, а также социальном и научном применении.