Мы прибавили шаг. Человек наслаждался музыкой, повторял, что это самое чудесное, что он слышал за годы, если вообще не за всю жизнь. Вскоре мы подошли к одному дому. Дверь была не заперта. Мы зашли.
– Никого тут нет. Не переживайте. Все умерли.
– Мы совсем не переживаем, – сказал Диджей и со слезами сел на пол. – Все же умерли, кого нам бояться.
– Пошли в подвал, устроитесь там, погреетесь.
Мы зашли в подвал, забросили вещи. Там все было пропитано сыростью, черные неровные стены были облеплены мхом. Человек зажег лампу.
– День здесь просидите. Только не высовывайтесь. Уже светает. Скоро карнавал начнется. Беда. И наверх не поднимайтесь, через окна могут заметить, или снаряд в дом залететь может.
Диджей судорожно схватился за голову. Его трясло. Человек попросил оставить плеер на день, как благодарность за помощь, которую он оказывает. Он сказал, что пойдет в другое место, ему еще кого-то надо укрыть.
– Вернусь к закату. Еду сейчас кину вам. Смотрите не вылезайте.
Он порылся в доме, добыл кусок хлеба и сбросил нам, закрыв доской спуск в подвал. Мы прижались к холодной стене.
– Что же происходит, – сказал я в воздух. – Зачем мы сюда поехали? Как война могла начаться? Что это за война такая?
– Ты видел этих собак? Разве нормальные собаки будут так спать? А этот дом? Тут все в страхе и усталости.
Я закрыл глаза. Поверить во все это было трудно, тело и ум не могли успокоиться. Открывать глаза вообще не хотелось. Я погрузился в дрему. Очнулся от плача Диджея.
– Да брось ты, не плачь, просидим день и обратно на поезд. Уже день?
– Да. Я не уснул. Не знаю, что нам делать.
– Давай поднимемся, посмотрим через окно, что там происходит. Аккуратно вылезем, никто нас не заметит.
– Я не пойду. Правильно этот человек сказал: нам надо до ночи дожить, об остальном думать не стоит.
Я оставил Диджея внизу, поднялся по лестнице и отодвинул доску. В доме было тихо, как и ночью. Там была всего одна небольшая комната, сливавшаяся с кухней. С нерешительностью и волнением я подошел к окну. Там было большое красивое поле, дорога, приятные краски и никаких признаков чего-либо неправильного.
– Поднимайся, все нормально здесь, – я махнул Диджею. Тот поднялся. – Видишь, все красиво, уютно. Птицы летают. Людей, правда, не видно, но ничего особенного.
В этот момент в дали за окном появилась машина. Мы спрятались, чтобы поглядывать одним глазом на дорогу, но чтобы нас не было видно. Машина приблизилась, и мы смогли разобрать тех, кто ехал на ней. Это были солдаты с оружием и сосредоточенными взглядами. Диджей отполз от окна и спустился в подвал. Я последовал за ним, задвинув за собой доску.
– Зачем нас Урод послал сюда? – затрясся Диджей.
– Не знал, наверное, что война здесь идет.
– Знал он все. Он сам не поехал, нас послал. Ты сам подумай, ну какие могут быть ложки? Он специально нас сюда послал, чтобы нас тут убили.
Внутри себя я попытался найти объяснения и оправдания, но не смог. Идея ложек, символов и людей, которые ходят в обнимку с этими символами, показалась совсем нелепой. Так мы день и просидели, скушав свои запасы еды и тот хлеб, что нам бросили. Поздно вечером мы услышали шаги сверху. Диджей прижался к стене со всей силы. Доска сверху отодвинулась, заглянул тот самый человек:
– Ну что, можно поздравить? Живы? Там такое пекло было. Вокзал захватили.
– Как захватили?
– Нельзя туда возвращаться, там дежурят. Расстрелять могут, если приблизимся. Давай, показывай свою карту, подумаю, как нам лучше пробираться.
Я достал бумагу с подробной картой. Человек покрутил, повертел ее.
– А что вам у бабки с дедом у этих нужно? Родственники? Я их знаю хорошо.
– Нет, ложки, – грустно сказал я.
– Ложки? Ну ладно. Будем пробираться через лес. Тут трясина начинается, опасно, увязнуть легко.
Не успел он договорить, как наверху послышался взрыв.
– Ого, – он захохотал. – Сегодня успокоиться не могут. Ничего, через час уже мертвым все будет, пойдем спокойно лесом. Я фонарики притащил. Тут еще в плеере батарейки сели. У тебя есть новые?
Диджей вне чувств закивал.
– Отлично! Давай их сюда. Нам надо за ночь до следующей деревни пробраться. Там тоже подвалов умерших много. За четверо суток должны добраться.
Мы вышли из дома в черное пространство. Человек снова пританцовывал, наслаждаясь музыкой, а мы брели за ним уже с малыми чувствами. Жизнь снова исчезла из мест, ушла в усталость и отдых. Мы подошли к лесу.
– Здесь начинается трудное. Можете зажечь фонарики, но осторожно. Если шорох услышите – это человек, все животные спят уже. А если это человек, то нам лучше с ним не встречаться. Слушай, а что это за музыка? Это же самая чудесная музыка на свете.
– Это… – Диджей замялся и не ответил. Это был первый раз, когда он не ответил на вопрос о музыке.
– Очень хорошая музыка. Слушай, давай так договоримся. Я вас привожу по адресу, но пока я вас веду, эта штука у меня будет, – человек постучал по плееру. Диджей нервно закивал. – У нас три фонарика. Делаем так. Каждый должен в спину светить впереди идущему. Сейчас такое оружие расставлено по местам, что беззвучно отстреливает. Если кто из нас повалится, падаем и не шевелимся. Только без криков. Притворяйтесь мертвыми. Если солдаты подойдут и сапогами по голове постучат – не проявляйте жизни в теле, иначе пристрелят. Можно так фонарики направить, что их не будет видно в тишине. Будем идти спокойно, невидимо, без лишних шорохов.
Мы переходили по лесным трудным местам, иногда падали, царапались. Я упал прямо лицом в ветки, ушибся, поранился. У Диджея тоже лицо было перемазано грязью и кровью. Мы строго светили друг другу в спины, страшась отступить от слов и остаться там навсегда. Спустя несколько часов таких погружений мы вышли к большому полю, на конце которого виднелись домики.
– Я знаю все здесь. У них остановимся. В подвале пересидите еще один день, поедите, к следующей ночи дальше двинемся.
Мы подкрались к одному из домов. Человек постучал в окно. Никто не отозвался. Тогда он постучал увереннее. В доме зажегся свет, и в окне появилось сонное лицо.
– А, ты, что ль? Сейчас открою.
На порог вышел человек с наброшенной курткой на сонное полураздетое тело.
– А это кто с тобой такие? – он недовольно посмотрел на нас.
– Свои. Все свои. Впускай.
Мы зашли, уселись.
– Зовите меня Ефрейтором, – он закурил и уставился на нас.
– Нам бы день пережить у тебя, – человек убедительно подошел к Ефрейтору и взглянул в его голову. Тот похлопал человека по плечу.
– Откуда ты их вырыл таких? – он косо посмотрел на нас.
– Спас я их, спас. Убитыми бы лежали давно. Они к деду с бабой идут, родственники, наверное.
Ефрейтор вздохнул, встал, подошел к нам ближе:
– Откуда?
– Мы приехали за ложками, нас Урод послал.
– Какой еще Урод? – он спросил с определенным раздражением.
– Мы покупаем ложки. Мы не знали, что здесь война.
– А, вот как оно. Случайные. Ладно, хоронитесь. Идите, ложитесь спать.
Он повел нас в комнату.
– Бедняга, – кивнул он в сторону человека, который остался сидеть на кухне. – Контуженый. Всю жизнь воюет. Мы с ним вместе когда-то были на боях. Его там и стукнуло. С тех пор ему война везде чудится.
– А войны здесь нет? – я спросил тихо, чтобы человек не услышал.
– Какая война? Да… Бедняга. Ладно, не надо его расстраивать. Раз он вам про войну рассказывал, вы поддержите его, сделайте вид, что верите.
Диджея схватил нервный хохот. Он даже присел, схватившись за голову.
– Что с ним такое? – спросил Ефрейтор.
– Мы просто очень напуганы были. Все лица оцарапали, через лес пробирались с фонариками. Так здесь нет войны?
– Если и есть, то у него в голове, – Ефрейтор махнул рукой в сторону кухни. – Человек-то он хороший, не расстраивайте его. Завтра подумаем, куда вам и как лучше добраться.
У нас уже слипались глаза и чувства. Понять, что происходит, не хватило сил. Мы просто упали на кровати и в нервном изнеможении провалились в сон. Сны были перемешаны с бредовыми содроганиями и вспышками нечеткостей, все плыло в уходящем осознании.
Мы проснулись от того, что человек нас расталкивал:
– Что, спятили? Солнце встало уже. Быстрее в подвал. Сейчас бои начнутся.
Я ответил сквозь сон, что сегодня наверху останусь.
– Просыпайтесь, кретины, последний день жизни наступает. Быстро в подвал. Я там уже вам еды заготовил, бутербродов нарезал, вкусно, свежо. Подвал здесь хороший, сам часто прятался в нем.
Мы с трудом открыли глаза, набросили одежду и перешли в подвал.
– Может, тут как в Нью-Йорке, всех сумасшедших выпустили по улицам ходить, вот они и делают свои дела, жизнь выстраивают? – шепнул я сонному Диджею.
Мы просидели час в подвале, после чего порешили, что с этими играми пора заканчивать. Мы вылезли и уселись на кухне. Человек внимательно смотрел в окно и, увидев нас, закричал, чтобы мы вернулись обратно до начала бомбежки.
– Простите, мы вам очень благодарны, но нам надо идти, – сказал я с наибольшей вежливостью, которую смог изобразить.
Он агрессивно подскочил ко мне и начал ходить вокруг, осматривая меня с разных сторон.
– Жить не хочется, да? Хотите идти? Вперед! Вперед! Рядовые, вперед! Только до этого не забудьте посмотреть, что за окном творится.
Мы подошли к окну и почти сразу же от него отскочили. Невдалеке от нашего дома ехал танк, а рядом с этим танком бежали вооруженные солдаты.
– Вперед. На этот танк. Пошли вон отсюда, – он стал нас выталкивать из кухни к двери.
Диджей закричал и побежал в подвал. Я еще раз посмотрел в окно и последовал за Диджеем. Наверху раздались выстрелы. Мы снова прижались к стенке, дрожа еще больше предыдущего дня.