В то время ближайшим зарубежным аналогом самолета «22» был «Бреге-690». При полетном весе 5000 кг этот самолет с двумя 750-сильными двигателями развивал скорость до 500 км/ч и летал на расстояние до 1650 км. На базе этой машины в 1939-м был создан штурмовик-бомбардировщик, но он из-за оккупации Франции дальнейшего развития не получил. В итоге машина оказалась невостребованной.
Примечание.
1. В отчете по результатам государственных испытаний исправлено карандашом на 5123 кг. Это, видимо, соответствует самолету с вооружением и фотооборудованием.
2. С учетом масла. Емкость бензиновых баков — 1328 литров.
3. Получено интерполяцией.
4. Без тормозов и посадочных щитков.
Первый опытный, а точнее демонстрационный, экземпляр машины собрали в конце 1938 года (не позже 25 декабря) и приступили к ее наземной отработке. Спустя месяц, 1 января 1939 года, комиссия под председательством директора и главного конструктора А. С. Яковлева подписала Акт о приемке самолета и допуске его к заводским летным испытаниям. 2 февраля начальник расчетной группы подписал «Анализ прочности конструкции самолета…», и на следующий день начались рулежки по аэродрому, в течение 20 минут, за которые самолет прошел по 2 км против и по ветру (8–10 м/с). Хотя самолет хорошо рулил и легко управлялся, выяснилось, что на малом газе падало давление масла, причем неравномерно на правом и левом моторе, управление рулем высоты было слишком тугое, а амортизация шасси и костыля — жесткая. Упало давление в левой стойке шасси, и она просела на 30 мм.
Два дня машину доводили. Затем снова рулежки и опять устранение производственных дефектов.
5 февраля еще раз выполнили аэродинамический расчет самолета, уточнив его скоростные характеристики. На бумаге получилось очень даже хорошо. Так, у земли при весе 5000 кг рассчитывали получить скорость 480 км/ч, а на высоте 5300 метров — 600 км/ч, при посадочной (со щитками) — 130 км/ч. Это было чуть меньше, чем предполагали в ноябре прошлого года (605 км/ч на высоте 5300 метров) при весе 4500 кг. Однако, как выяснилось позже, эти данные были завышены почти на пять процентов. Сохранились материалы аэродинамического расчета, но отсутствие времени найти ошибку не позволяет это сделать. Можно лишь предположить, что виной всему были неточно отрегулированные двигатели и воздушные винты, КПД которых вполне мог оказаться ниже расчетного.
Акт готовности самолета к полету был подписан 7 февраля, но вмешались специалисты ЦАГИ. Учитывая столь высокую скорость полета, они высказали свои опасения в связи с возможностью возникновения флаттера, совпадения частот крутильных колебаний фюзеляжа и оперения. По оценкам ЦАГИ, лимитирующей была критическая скорость крыла — 500–550 км/ч на расчетной высоте.
В этом отношении любопытным представляется письмо Яковлеву за подписью начальника отдела № 1 Кияева и начальника группы № 7 ЦАГИ, будущего академика М. В. Келдыша, от 13 февраля 1939 года:
«В связи с весьма малой частотой крутильных колебаний фюзеляжа машины № 22 <…>, в группе вибраций ЦАГИ было проведено исследование флаттера хвостового оперения этой машины, на основании расчетных данных, представленных заводом, и частотных характеристик, представленных динамической лабораторией 3-го отдела ЦАГИ. Был проведен расчет флаттера при кручении фюзеляжа и антисимметричных отклонений рулей глубины. Расчет показал, что при имеющейся частоте руля глубины (950 колебаний в минуту) и при частоте колебаний кручения фюзеляжа (420 в минуту) нет оснований ожидать возможности наступления флаттера этой формы.
В связи с этим мы считаем, что при наличии полной балансировки рулей глубины скорость полета должна лимитироваться величиной критической скорости крыла.
Скорость полета не должна превышать 0,9 от критической скорости крыла, полученной по расчету».
Спустя два дня А. С. Яковлев докладывал наркому авиационной промышленности М. М. Кагановичу, что этого вполне достаточно, чтобы приступить к испытаниям. К тому же критическую скорость (крыла) можно было довести до 600 км/ч путем размещения в крыле грузов 5–10 кг.
В ходе рулежек и подлетов выявили 35 дефектов и почти все из них устранили к 8 марта. Осталось лишь устранить тяжелый ход управления триммерами и провести тарировку счетчиков оборотов двигателей.
Первый полет на самолете «22» Юлиан Пионтковский, по данным ОКБ имени А. С. Яковлева, выполнил 23 марта. Официального документа на этот счет я не видел, но сохранилась барограмма полета Пионтковского на самолете № 22 от 25 марта 1939 года. Это первое упоминание о начавшихся испытаниях машины. Полеты проводились на колесном шасси и с лыжей на костыльной опоре.
В деле самолета № 22, сохранившегося в архиве ОКБ-115, имеется любопытная записка Яковлеву от начальника ВВС РККА А. Д. Локтионова, датированная 2 апреля 1939 года: «Прошу дать в рамках цензуры информацию сотруднику ТАСС тов. Козляку о полетах тов. Пионтковского на Вашей машине».
Поскольку испытания С-22 проходили на Центральном аэродроме столицы, то не заметить появления в небе Москвы новой машины было невозможно. Но и правду сказать нельзя. Видимо, этот запрос и был связан с необходимостью дать хоть какие-то разъяснения, причем не гражданам Советского Союза, а иностранцам.
4 апреля 1939 года в подмосковной Чкаловской сделали первый километраж.
Здесь надо внести ясность в наименование одного из важнейших аэродромов СССР и Российской Федерации. В 1932 году в число действующих вступил аэродром, построенный в Щелковском районе Подмосковья вблизи железнодорожной станции Томская. Его в открытой печати, а иногда и в документах именовали Щелковским. Весной 1937 года железнодорожную станцию переименовали в Чкаловскую. Так стал именоваться и аэродром.
Недалеко от железнодорожной станции расположили военный городок, который до второй половины 1940-х годов не имел ни названия, ни поселкового совета, и вся корреспонденция ее жителям шла через почтовое отделение станции Чкаловская.
Но в 1960 году после перебазирования основных подразделений НИИ ВВС в Ахтубинск на аэродром перевели 8-ю авиабригаду особого назначения, с их легкой руки и стали именовать аэродром как Чкаловский, хотя в документах НИИ ВВС он продолжал называться как станция Чкаловская. Но я отвлекся.
Спустя десять дней, 14 апреля, комиссия во главе с ведущим инженером Е. Г. Адлером произвела осмотр машины после восьми полетов. Видимых повреждений не было, но пришлось устранять течь правого водорадиатора, замки люков передней кромки крыла, люфты люков шасси и прочие производственные дефекты.
В ходе заводских испытаний Юлиан Пионтковский на самолете «22» показал невиданную для столь тяжелой машины скорость 567 км/ч. Об этом достижении тотчас же сообщили в наркомат, а оттуда — Сталину. Дело в том, что во время войны в Испании был сделан вывод, что превосходство в скорости дает в бою большие преимущества, чем в маневренности. Это мнение продержалось до 1939 года, и скорость тогда еще была основным показателем при оценке боевой эффективности самолета.
Естественно, реакция вождя на это достижение была бурной, и 27 апреля Александр Сергеевич был удостоен наивысшей награды страны — ордена Ленина.
На следующий день, 28 апреля, вышло постановление Комитета Обороны № 98сс, в котором, в частности, говорилось:
«1. Самолет «Р-12» в разведывательном варианте одобрить.
2. Поручить Кагановичу, Локтионову и Смушкевичу закончить испытания самолета к 5 июля 1939 года.
3. Обязать Кагановича и Яковлева заложить в постройку 3 экземпляра самолета со сроком окончания к 1 ноября, причем 1 экземпляр должен выйти 15 августа.
4. Обязать Яковлева разработать конструктивные чертежи бомбардировочного варианта к 5 июня, с тем чтобы самолет в бомбардировочном варианте из числа трех экземпляров по п. 3 настоящего постановления был выпущен к 1 ноября с.г.
5. Предрешить запуск самолета в серию в обоих вариантах на заводе № 81, обязав т. Кагановича в 10-дневный срок представить свои предложения о количестве подлежащих изготовлению серийных самолетов».
Проект С-22 оказался настолько амбициозным и в то же время реалистичным, что рассказать следует не столько о бомбардировщике, сколько о многоцелевом самолете, которому путь к вершине преградили те, кто инициировал его создание.
Глава 3СКОРОСТНОЙ РАЗВЕДЧИК
Среди военных специалистов было и есть много противников разведывательного самолета как самостоятельного типа: генерал Дуэ и генерал Валле в Италии, майор Лонжерон во Франции и др. Отказ от разведывательного самолета производится в большинстве случаев в пользу боевой авиации, в частности бомбардировщиков.
Как говорилось выше, в семействе многоцелевого самолета ОКБ-115 вторым вариантом рассматривался ближний разведчик с оборонительным вооружением из неподвижного ШКАСа, размещенного в передней части фюзеляжа, и турельного ШКАСа — на шкворневой установке у наблюдателя. Помимо этого, в кабине наблюдателя предусмотрели специальную «лежанку» для наблюдения и работы с радиостанцией «Двина» и аэрофотоаппаратом АФА-19. В грузовом отсеке самолета была предусмотрена подвеска восьми 20-кг бомб с электрическим бомбосбрасывателем.