«Ну и ладно, – мелькнула мысль в голове у Витька. – Будет долг до кучи сто восемьдесят тысяч двести долларов».
– Спасибо.
Витек открыл дверь и осторожно, по частям вылез из нехорошо пахнущей «Нивы». Перед тем, как захлопнуть дверь, обернулся.
– А когда деньги будут, как мне вас найти, чтоб отдать?
Мужик хмыкнул.
– Жизнь, парень, она спиралью заворачивается. Как-нибудь на новом витке пересечемся – рассчитаемся. А теперь давай-ка топай до дому. Мне машину срочно в мойку надо, а то я тут от вони окуклюсь.
Каждый знает, что жизнь – штука разноцветная и полосатая, как занзибарский флаг. Особенно у нас. То черная полоса, то так – не пойми какая. Нормальное это явление – разноцветность для России-матушки. Пора б уж привыкнуть. Но все ж, однако, когда вот треснет она, жизнь то есть, кулаком по темечку, встанешь порой столбом и стоишь, глазами хлопая, будто неожиданность какая случилась. А какая неожиданность? Закономерно все. Не Занзибар ведь, а места родные, до боли знакомые…
В квартире был разгром. Сломанный стул посреди комнаты, чайник на полу валяется, занавеска оторвана, осколки вазы…
Вазу было жалко. С малолетства Витек ее помнил. Стояла себе на шкафу столько лет, никого не трогала, и не разбил ее никто до сих пор. А как разобьешь? Шкаф-то матерый, довоенный, толкай, не толкай – не шевельнется.
А за шкафом была кровь. Витек нагнулся и осторожно поскреб ногтем почти засохшее пятнышко. То, что это кровь, он понял сразу. Без крови такой шкаф сотрясти – дело сложное. Видимо, головой Гальку приложили. Она деваха здоровая, так просто бы не далась. Ну да, вон и зеркало на дверце шкафа треснуло, и пятно бурое опять же, под трещиной.
– Ничего, Саид, ничего. Мы еще с тобой на эту тему пошепчемся, – прошипел Витек сквозь зубы.
Из зеркала на него смотрел жуткого вида человек. Спутанные волосы, разбитые губы, ворот у куртки разорван, рукав на трех нитках держится, сам грязный, как свиномать.
Бомж бомжом. Вот только глаза не бомжовые. Злые глаза…
Глазами сверкать и зубами скрипеть – дело нужное. Адреналина нагоняет, характер развивает, кровь по телу быстрее бежит. Викинги вот говорят помимо всего вышеперечисленного с той же целью еще и края щитов грызли перед своими разборками. У них, видать, в организмах не было проблем с ксилитом и карбамидом, да и вообще здоровья было поболее, чем у далеких потомков.
А Витька от избытка адреналина снова замутило, да так, что он как стоял, так и сел прямо на пол.
«Вот те и раз. Похоже, действительно, сотрясение. Если так дело дальше пойдет, не то что с Саидом разбираться и сестру вызволять, собственную задницу от пола фиг оторвешь».
Требовался врач. А потом – все остальное. На все про все в активе имелось ровно двести долларов.
Вы когда-нибудь видели врача за двести долларов? Вероятно, это какая-то адская смесь интеллекта, типа Авиценны, Парацельса и Пирогова в одном флаконе. Может, у них там, на Диком Западе, и принято докторам по две сотни зеленых за вызов отдавать, но для русского человека это, мягко говоря, пижонство.
В соседней квартире за стенкой жил студент второго курса медицинского училища Сева Франкенштейн, обладатель больших очков, важного вида, копны волос, заплетенных в косички-дреды, «Справочника фельдшера» тысяча девятьсот девяностого года выпуска и должности помощника патологоанатома в городском морге, которой он и был обязан своим прозвищем. С помощью этих составляющих Сева за символическую плату часто оказывал местному населению всякого рода услуги лечебного характера, в том числе к патологоанатомии отношения не имеющего.
Судя по характерному запаху из розетки, будущий фельдшер был на месте. Витек протянул руку, взял отломанную ножку стула и швырнул ее в стену, тут же скривившись от боли в плече.
Слышимость в доме была отличная. Реакция воспоследовала незамедлительно.
– Вы чо там, охренели все?! – прогундел из-за стены недовольный голос.
– Севка, зайди, дело есть, – крикнул Витек.
– Да иди ты! Только с ночной пришел, только раскумарился. Позже зайду.
Витек поднатужился и засветил в ту же цель фрагментом спинки стула.
– Сволочь ты, Витек, – сказал обреченно голос из-за стены. – Сейчас буду.
– Дверь открыта. И аптеку свою захвати, не забудь.
– Понял.
Спустя некоторое время Сева, слегка похожий движениями и мутноватым взглядом на киношного зомби, уже хлопотал над Витьком. Он сосредоточенно уложил пострадавшего на диван, вытащил из принесенной сумки с красным крестом набор каких-то блестящих инструментов и, степенно разложив его на уцелевшем стуле (надо думать, больше ради придания солидности своему статусу, нежели для дела), принялся священнодействовать.
– Так, глазные яблоки в стороны отведи.
– Яблоки? Глазные?
– Угу.
– Сильно сказал. В какие стороны? В разные?
– Идиот, – пожал плечами Франкенштейн. – Направо посмотри. Теперь налево. Так. Теперь на палец смотри. Ясно. Тошнит? Голова кружится?
– Не то слово.
– В череп били?
– Куда только не били.
– Ясно. А это что?
– Твою мать! Айболит недоделанный! Ты чо делаешь? Ты куда пальцы суешь?
– Исследую раневую поверхность. Давай куртку снять помогу… Ну, ни фига себе!
Сева присвистнул и вытаращил глаза. Туман в них на несколько секунд рассеялся, но после неотвратимо сгустился вновь до прежней консистенции.
– Чего там?
– Ожог, причем нехилый. С орнаментом. Хотя… На латинскую S похоже. Лежачую.
Витек криво усмехнулся.
– Оно и есть.
– Чего «оно»?
– Ничего. Много будешь знать, до диплома не дотянешь. Лучше скажи, долго еще у меня башка будет гудеть, как церковный колокол? И блевать больше уже нечем.
Сева сделал ответственное лицо.
– Ну, дней за десять, думаю, оклемаешься.
Витек откинулся на подушку.
– Хреново. Надо максимум завтра.
– Чего завтра?
– На ноги встать.
– Ты с дуба рухнуло, позвоночное, – убежденно сказал Франкенштейн и для наглядности покрутил себе пальцем у виска. – Ты на себя посмотри – на тебе живого места нет. У тебя с затылка шкуры клок отодран вместе с волосами, висит на соплях, сейчас пришивать будем. Сотрясение – сто процентов, на плече ожог третьей степени и синяков на теле, как пятен у леопарда. Так что десять дней минимум, и то моли Джа, чтоб осложнений никаких на мозги не случилось. Кстати, с таким ожогом в больнице по закону полагается противошоковая терапия неразбодяженной наркотой – так что ты подумай, может, лучше в больницу? Я бы вот, например, даже не думал…
– Дай куртку.
– Чего? Ты куда собрался, псих?
– Да никуда я не собрался. Куртку дай, говорю.
Сева пожал плечами и протянул болезному соседу требуемое. Витек порылся в кармане и вытащил зеленую сотню.
– Сосед, ты как хошь, но мне надо завтра.
Сосед задумчиво почесал дужку очков.
– Ну, при таком положении вещей можно что-нибудь придумать. Но сначала надо на плечо повязку соорудить и шкуру обратно к башке пришить.
– А ты сможешь?
Сева Франкенштейн самодовольно хмыкнул.
– Если ты думаешь, что намного сложнее трупа, то сильно ошибаешься. Вся сложность в том, что ты живой и, скорее всего, будешь дергаться. С трупами гораздо проще.
– Еще немного, и со мной как раз сегодня и было бы проще, – проворчал Витек. – Делать нечего, шей, реаниматор. Только это… А я тут от боли не скончаюсь?
– Лидокаин спасет отца русской демократии, – важно произнес Сева, доставая из принесенной сумки шприц, ампулу и кривую иглу.
Несмотря на свое психоделическое состояние, кожу Сева пришил быстро и практически безболезненно.
– Ну и как? – спросил Витек.
– Как валенок, – механически ответил Франкенштейн.
– Чего «как валенок»?
– Ощущения, как будто валенок шьешь.
– Да мне насрать на твои ощущения. Как результат?
– Как в аптеке, – флегматично отозвался Франкенштейн, привычно проигнорировав соседское отношение к его ощущениям. – Думаю, через недельку швы с башки снимем – и будет как новенькая.
На Витька неожиданно вдруг навалилась усталость. Он понял, что еще немного – и он просто отрубится, словно безнадежно севший аккумулятор.
– Ты, сосед, думай, а я посплю пока, – сказал он. – Сносит – сил нет.
– Давай-давай, конечно-конечно, – пробормотал сосед. – А насчет денег – не беспокойся. Тут и на лекарства, и на пожрать хватит, и даже останется на это самое…
Чего и на что у Севы останется, Витек уже не слышал. Он как-то очень резко отключился от действительности и провалился в непроглядно-черный омут сна. А Сева Франкенштейн, Саид, Ибрагим и еще какие-то люди что-то там говорили и кричали, стоя на краю того омута, но это было уже совсем неважно.
Завтра не получилось. Не получилось и послезавтра. Только на третий день Витек немного пришел в себя и перестал держаться за стены при передвижениях до санузла и обратно. И пальцы на руках вроде как шевелиться начали. Все это время Сева добросовестно опекал побитого соседа, попутно безбожно транжиря его финансовый запас.
– Глюкозу надо? Надо! Глицерин надо? Надо! Соки надо? Надо! Врача кормить надо? Врача кормить – это в нашем случае самое необходимое. Так что раскошеливайся.
– А может, не надо?
– Что, врача кормить не надо?!
– Да нет, это без вопросов. Ну, может, хотя бы соки – хрен бы с ними, а?
– А кому надо, чтобы завтра?
– Завтра уже было.
– Давай-давай, не жмись, это только у коммунистов медицина была бесплатная.
– Потому они капиталистам страну и продули.
Три дня Витек вынашивал планы мести и возвращения сестры. Перед глазами рисовались красочные сюжеты, напоминающие американские боевики – со стрельбой, слезоточивым газом и черными фигурами в пуленепробиваемых шлемах с крупной надписью «ОМОН» на широких спинах. Или, на худой конец, сам Витек с АКСом наперевес и почему-то обязательно в дембельском голубом берете.