Для меня очевидно: в этом мире отношения между мужчиной и женщиной могут быть другими, прекрасными, неясными и очень загадочными.
Как не понятен для многих их нас выбор жизненного пути, который не сулит никаких материальных благ. Ровно так же могут быть неясны и взаимоотношения этих людей.
Они — другие. Для кого-то — пример для подражания, повод для изъявления восторгов.
Для кого-то люди — неясные и загадочные. Странные. Люди — загадка.
Мы можем лишь остаться наедине с этой загадкой и посмотреть на результат того, что сделали эти два человека.
Они сделали то, что навсегда вписало их имена не только в историю педагогики, но и просто в историю.
Пошли посмотрим на их дело. Оно того стоит, ей-богу.
Глава тринадцатая. Дом сирот. Вид сверху
Итак, в октябре 1912 года Дом сирот на Крахмальной открылся.
Тридцать лет он был сутью, смыслом, фоном, основой, коротко говоря, всем в жизни Януша Корчака.
Тридцать лет — в чердачном кабинете, куда постоянно заходили дети и залетали воробьи.
Тридцать лет… В это время случились Первая мировая и Вторая мировая войны. Корчак написал свою великую книгу «Как любить ребенка», знаменитую повесть «Король Матиуш Первый» и, может быть, одну из самых трогательных и — одновременно — жестких книг в мировой литературе о детстве: «Когда я снова стану маленьким». И много чего еще сочинил.
Тридцать лет он вместе со Стефанией создавал не просто Дом сирот, а воспитательное учреждение принципиально нового типа, в котором дети были бы подлинными хозяевами. Скольким детям-сиротам, обездоленным детским судьбам Януш и Стефания сумели подарить счастливое детство за эти годы!
Тридцать лет… Половина жизни Стефании Вильчинской и почти половина — Януша Корчака.
Как рассказать? Чтобы — и интересно, и полезно. Чтобы — видно, какую революцию совершил Корчак в педагогике своего времени, и чтобы — понятно, как его открытия могут сегодня использовать и учителя, и родители.
Биограф в замешательстве.
Но ненадолго.
Я придумал вариант. И подсказал его мне, конечно же, герой нашего повествования — Януш Корчак. Если внимательно слушать Корчака, он может очень многое подсказать в жизни.
Януш Корчак был человеком очень живым и весьма любопытным. И не удивительно, что, когда стали устраиваться экскурсионные полеты на самолетах, Корчак одним из первых решился взлететь на неведомом аппарате.
Страха не было не только потому, что Корчак вообще не боялся смерти, но и потому, что в те годы еще никто не знал, что это такое — авиационная катастрофа.
Зато было огромное желание ощутить, как это — лететь выше птиц. Да и поглядеть, каким с этой высоты видится мир, тоже очень хотелось.
Вид на землю из-под облаков поразил Корчака. Больше всего его удивило, что, когда смотришь на человека с такой высоты, сразу понимаешь, насколько он мал в этом огромном мире.
Это вызывает печаль?
Это не вызывает печали.
Да, люди маленькие. Но это просто факт, а не повод для уныния и грусти.
Маленьким жить удобно и мило. Милая жизнь маленьких людей.
И когда наш герой размышлял о том, что такое идеальный Дом сирот, то смотрел на него как бы с высоты:
«Интернат с высоты птичьего полета. Гомон, движение, юность, веселье. Этакое славненькое государство наивных маленьких человечков.
Сколько детей, а так чисто. Гармония форменной одежды, ритм хорового пения. Сигнал — и все умолкают. Молитва — ребята садятся за стол. Ни драк, ни ссор. Мелькнет славная мордашка, блеснут веселые глаза. Эдакая бедненькая крохотулька.
Воспитатель добрый, спокойный…»[91]
Как все просто — когда сверху, когда выше птичьего полета. Когда нет деталей, в которых, если верить поговорке, дьявол-то и живет. Однако основные принципы дела прекрасно видны.
Смотреть с высоты — значит видеть общую картину, не заморачиваясь — простите мне мой французский — на мелочах, потому что, когда с высоты, мелочи вообще исчезают. Разве каждый из нас не знает это по опыту своей собственной жизни? Знаем, конечно. Используем, увы, не всегда.
Вот я и решил: про Дом сирот у нас случится целых два рассказа.
Первый — с высоты. Посмотрим на принципы работы Корчака, на основу его философии в отношениях с детьми, на его, такие важные, теоретические взгляды, с помощью которых, по сути, выстроилась новая этика отношений детей со взрослыми… Как бы поднявшись, увидим общую картину.
А затем опустимся, дабы посмотреть, как теория воплощалась на практике. Ведь Корчак чего хотел? Превратить Дом сирот в государство детей. Вот и глянем, как у него это получилось.
Условное деление?
Весьма.
А какое деление в нашем мире безусловно?
И из первой, и из второй главы про Дом сирот нам очень важно понять, что из теории и практики великого педагога мы можем использовать сегодня и в школьной, и в семейной практике.
Януш Корчак ведь не просто поменял одну работу на другую; одну сферу деятельности на иную. Он изменил всю свою жизнь, начиная с места жительства и заканчивая целями, которые перед собой ставил.
Ради чего все это?
Ради того, чтобы более активно и правильно помогать обездоленным детям. Наш герой — человек взрывной, эмоциональный, но при этом очень добрый. Не сюсюкающий, а добрый по-настоящему, то есть желающий нести добро особенно тем, кому в их жизни его всегда недоставало.
Это — главное.
Но это главное вовсе не отменяет определенного тщеславия Януша Корчака, который хотел выстроить такую жизнь своего Дома сирот, которую создавал разве что Песталоцци, Бог знает когда, а в ХХ веке этим не занимался никто.
Корчак, конечно же, был готов не к праздникам, но к трудностям.
«Я всегда исходил из неизбежности препятствий, — заметил он. — Если я путешествую по морю, должна разразиться буря. Если я руковожу каким-то проектом, все начинается с неприятностей, и только в конце я добиваюсь успеха»[92].
Преодолевать трудности помогают — по Корчаку — два обстоятельства.
Первое. Понимание, что трудности естественны и нормальны.
Второе. Абсолютная и твердая вера в то, что в конце неприятностей непременно лежит успех.
Может, и нам этот вывод пригодится в нашей повседневной жизни?
Я учился в советские времена в советской школе.
И вот однажды школьные начальники решили провести комсомольское собрание под замечательным и многообещающим девизом: «Ты школы своей хозяин, думай, решай, твори!»
Мне было в ту пору четырнадцать лет, и я еще не устал верить советской власти.
Поэтому встал и сказал:
— Раз мы — хозяева школы, я предлагаю. Первое. Разрешить мальчикам носить длинные волосы. — А в ту пору, замечу, была серьезная борьба с длинными волосами, которые почему-то характеризовались не иначе как очередной фактор негативного влияния вечно загнивающего Запада на советскую молодежь. — Второе. Когда в школу приезжают какие-нибудь значительные гости, в коридорах и на лестницах кладут ковры и ковровые дорожки, а на подоконники ставят цветы. Это очень красиво. Я предлагаю не убирать все эти украшения жизни, даже когда почетные гости уезжают. Чтобы красота жила в нашей школе всегда!
Учительница сказала, что я не понял сути собрания, потому что подлинный хозяин школы — это тот, кто хорошо учится. Подобной логики я, действительно, не понимал вовсе. О чем тут же и сообщил.
Вызвали в школу маму. Мама разумно возразила, естественно, защищая меня:
— Не хотите, чтобы дети были хозяевами школы, не надо это и декларировать. Просто не честно: собирать собрания на такую тему и даже не предоставить ученикам возможности высказать свою позицию.
К чему это я предался ностальгии?
К тому, что продекларировать: «Дети — хозяева детского дома», — гораздо проще, чем в реальности этого добиться.
Не учителя должны кричать: «Дети тут хозяева!», но ученики должны быть уверены, что так оно и есть на самом деле.
Чтобы этого добиться, в основе деятельности преподавателя должен лежать какой-то очень важный принцип, может быть, обобщенный, но при этом помогающий конкретно выстроить новые отношения педагогов и учеников.
Мне кажется, у Януша Корчака этот принцип выражается в таких словах: «Когда я с детьми, я их спутник, а они мои спутники. Мы разговариваем или же молчим. (Мешают те, кто жаждет верховодить). На часах мое время и их время, когда мы вместе; наше общее счастливое время жизни — мое и их. Оно не вернется…»[93]
Нет отдельной жизни педагогов и учеников. Есть одна общая жизнь дома. И одно — общее — время. Надо постараться сделать его счастливым.
Не только для себя — но и для детей.
Не только для детей — но и для себя.
Вы — единый организм.
Поначалу в Доме сирот — 106 кроватей. 50 — для мальчиков, 56 — для девочек.
Детей принимали в семь лет. Они находились здесь до окончания средней школы, то есть до четырнадцати.
Что это были за дети? Через какие испытания им пришлось пройти?
Чтобы это понять, позволю себе процитировать невероятный, на мой взгляд, отрывок из книги «Король детей». Ненадолго приземлимся к ребенку — послушаем рассказ. Всего лишь одна история. Совершенно очевидно, что почти каждый воспитанник детского дома мог рассказать нечто подобное.
«Восьмилетнего мальчика разбудила зубная боль. Ухватив руку Корчака, он выплеснул наружу свои страдания: „…тогда мама умерла. Тогда меня отослали к бабушке, но она тоже умерла. Но тогда меня отвезли к тете, но ее не было дома. Было холодно. Меня впустил дядя. Очень бедный. Я хотел есть. Его дети болели. Он положил меня в кладовой, чтобы я не заразился. У ме