«Вспыльчив! Ни жены, ни внуков! Приятели — у одного положение в обществе, у другого пенсия и домик с садиком. Кто умер, тому венок от вдовы. А я один, как перст, мучаюсь с этим своим изъяном»[158].
Довольно безжалостно о себе. Педагог, дающий советы, не боится выглядеть слабым, нервным, порой — даже усталым.
Боится другого: выглядеть ненастоящим.
Корчаку важно, чтобы слушатели воспринимали не некоего, пусть даже мудрого, но абстрактного человека, но — конкретную личность. Чтобы все педагогические истории, выводы и советы воспринимались как монолог живого, иногда радующегося, иногда страдающего человека.
Корчак убежден: поверят не тому, кто проповедует истину. Но тому, кто не испугается поделиться своими сомнениями.
И тогда он соединяет педагогику и исповедь.
Так делал в своих работах Иоганн Генрих Песталоцци. Практически во всех его произведениях слиты исповедь вечно сомневающегося человека и советы педагога, уверенного в своей правоте.
Книги Песталоцци Корчак, конечно, читал, перечитывал, и они сильно повлияли на него.
Но книги — это одно. А радиопередача… Когда не за что скрыться, когда собственным голосом ты рассказываешь о том, что тебя мучает и волнует, и при этом еще даешь советы…
Сложно, интересно и ни на кого не похоже.
Заметим, Корчак назвал свою передачу «Старый доктор», а не, скажем, «Старый педагог», хотя говорил в основном о педагогике.
Почему?
Ну во-первых, «Старый доктор» звучит как-то лучше, интимнее, если угодно — теплее, нежели «Старый педагог».
Но есть, по-моему, еще и «во-вторых». Как это не покажется парадоксальным, однако, не имея педагогического образования, великий педагог Корчак всегда немного стеснялся называться педагогом.
Он просто делился своими мыслями. Как пожилой человек. Как старый доктор. Приглашал слушателей к со-размышлениям.
И таким подходом добился серьезного успеха. Передача «Старый доктор» стала одной из самых популярных программ Варшавского радио.
Но середина тридцатых — годы, предшествующие началу Второй мировой войны, — время, когда в Польше вовсю начинает расцветать антисемитизм.
С одной стороны, программу очень любили, хвалили и слушали. Но, с другой — появилась та самая таинственная «общественность», которая непонятно откуда берется во всех странах во все времена, когда, прячась за красивые слова, необходимо совершить какую-нибудь подлость.
«Общественность» начала требовать ликвидировать еврейский заговор на Польском радио, на котором Генрик Гольдшмит, спрятавшийся за польским псевдонимом Януш Корчак, хочет сбить с истинного пути детей Польши и их родителей.
Руководитель радио вызвал Корчака и, опустив глаза, сообщил, что программу надо закрыть.
Причина не озвучивалась. Но все всё прекрасно понимали.
27 февраля 1937 года программу «Старый доктор» закрыли.
После этого Корчак — таков характер! — начал особенно активно печататься в еврейских газетах и журналах.
И тут же возмутилась другая часть общественности, которая привыкла к этой программе и которой она нравилась.
В 1938 году руководство Польского радио предложило Корчаку возродить беседы «Старого доктора».
Корчак соглашается.
Первые три беседы: «Одиночество ребенка», «Одиночество молодости», «Одиночество старости».
«Я все люблю озорно, ухарски, радостно и беззаботно.
Я хитер, как лис, но наивен как девушка, которая верит кому-то. Я смотрю на себя с улыбкой или задаю себе порку, да еще какую. Собираю мелкие бирюльки, широко распахну глаза и скажу уличному фонарю: „Ты один мудр и прекрасен“. Каждый день замечаю что-нибудь новое в том, на что годами смотрю, — и вдруг изумляюсь, что у собаки есть хвост, что трамвай сам едет, а у березы — белая кора.
Бедна ты, бедная божья коровка, когда болит у тебя глазик, бедное ты, каждое земное создание, каждое.
Творец, я опоздал родиться на пять веков и родился на пять веков раньше, чем нужно. Потому такой веселый и скорбный: что я живу, что жизнь моя закончилась, что она еще не началась»[159].
Не поленились — прочитали эту цитату? Поразительный текст, не так ли? Просто невероятный.
Неуловимый Корчак… Разный и неуловимый… Ищущий себя. И нас заставляющий себя искать.
Может быть, и издание «Маленькое обозрение», и радиопередача «Старый доктор» — в первую очередь — поиск самого себя, попытки разобраться в себе, понять себя?
Работоголик Януш Корчак мог познавать себя только через работу.
В том числе и, может быть, в первую очередь через литературу. Януш Корчак писал постоянно. Для него это была не просто деятельность, но форма существования.
В 1937 году Польская литературная академия наградила его Золотым лавровым венком — высшей своей наградой. Наградила, замечу, директора детского дома, к тому времени уже известного педагога. Однако награда была подтверждением его именно литературных заслуг.
Работа — как самопознание. Не думаю, что наш герой формулировал именно такими словами, но жил — так, познавая себя через дело.
Учил этому своих воспитанников, своих читателей и слушателей.
Между тем приближалось 1 сентября 1939 года — начало Второй мировой войны. Дата, которая уничтожит планы, надежды и в конечном итоге жизнь миллионов людей, в числе которых и наш герой.
У Корчака, как и у Стефании Вильчинской, были все возможности встретить войну вдалеке от военных действий — в тревожной, но все-таки мирной Палестине.
Судя по всему, решение не делать этого, далось не так просто. Однако они предпочли быть со своими воспитанниками в Варшаве, нежели воспитывать других детей в Палестине.
Еврейские территории в Палестине для еврея Корчака — это не просто земля, но место очень важное, сакральное, если угодно.
Дважды он приезжал сюда, размышляя остаться или вернуться в Варшаву.
Твердо решал остаться и столь же твердо — уехать.
Собирался в поездку в третий раз, но передумал.
Впрочем, давайте обо всем по порядку.
Глава двадцать третья. Совсем другие Палестины
Параллельно со всеми делами, работами, новыми неожиданными идеями в жизнь Януша Корчака начала врываться мысль о Палестине, точнее о еврейских поселениях в Палестине.
И пожалуй, до середины 1937-го, а то и до 1938 года наш герой периодически был убежден, что должен жить именно в Палестине, в кибуце, и помогать еврейским детям обрести счастливое детство.
Как известно, Государство Израиль образовалось в 1948 году.
Сначала, 29 ноября 1947 года, ООН приняла резолюцию о создании на территории Палестины двух государств — Израильского и Палестинского. А затем, 14 мая 1948-го, была провозглашена Декларация независимости Израиля — так родилось новое государство.
В год, когда ООН приняла свою декларацию, на территории Палестины жило 630 тысяч евреев и 1 миллион 200 тысяч арабов.
В те годы, о которых рассказываем мы, никакого независимого Еврейского государства не существовало. О нем мечтали все евреи, прекрасно понимая, что за создание своего государства придется бороться. И, возможно, не одно десятилетие.
Еврейские делегации со Святой Земли ездили в разные страны за помощью, в том числе и материальной.
В 1925-м такая делегация прибыла в Варшаву и привезла обращение к еврейской интеллигенции с призывом пожертвовать дневной заработок в Еврейский национальный фонд.
В обращении говорилось и о том, что подписавшие выражают солидарность с теми, кто на территории Палестины строит независимую страну евреев.
Девять польских евреев подписали этот документ. Одним из девяти был Януш Корчак.
Он уже тогда понимал, что в Палестине, которая еще находилась под Британским мандатом, идет мучительное, но очень важное строительство национального государства.
Хотел быть рядом. Хотел помогать. Хотел защищать детей.
Но его воспитанники оставались в Варшаве. Как быть с ними? Как разорваться между двумя странами, между голосом долга и голосом крови?
Стефания Вильчинская устала. Она была женщина, и она устала.
Еще в сентябре 1930 года Стефания пишет своей подруге Фейге Лифшиц в Палестину: «Пан доктор как будто отдыхает, но, на самом деле, пишет повесть. Тяжело мне без пана доктора: работы добавилось немного, а ответственности — много»[160].
Фейга Лифшиц настойчиво зовет свою подругу в Палестину, конкретно — в свой кибуц. Здесь всегда есть где поселиться и всегда можно отыскать работу. Тем более такому замечательному и известному педагогу как Стефания Вильчинская.
Сама Фейга работает в Доме детей. Учебное заведение, где воспитательницы заботятся о детях, пока их мамы работают. Ах как здесь не хватает Стефании с ее опытом!
У Фейги есть тайная мысль (которую, впрочем, она не особо и скрывает), что вслед за Стефанией приедет и сам пан Корчак. Фейга читала его книги и прекрасно понимала: такой педагог абсолютно необходим в еврейских поселениях.
Янушу Корчаку можно доверить детей. Другими словами: можно доверить будущее страны, которой пока нет, но которая непременно будет.
Вильчинская услышала подругу и отправилась в Палестину. Надо заметить, что, судя по всему, отправилась с самыми серьезными намерениями.
В 1935 году Стефания Вильчинская получает в Палестине сертификат — британский иммиграционный документ, на основании которого она становится абсолютно законным членом кибуца Эйн-Харод.
Сертификат люди получали для того, чтобы иметь право на законную, другими словами: продолжительную жизнь в Палестине под мандатом Британии.
Корчак приезжал в Палестину в 1934 году. Документ Стефа получила в 1935 году, после его отъезда.