О, проснись, проснись!
Мой супруг на эту ночь одну,
Пусть не знают люди про тебя.
Милый мой,
Моя любовь к тебе,
Словно эта летняя трава, —
Сколько ты ни косишь и ни рвешь,
Вырастает снова на полях!
В Сога, средь долины чистых рек,
Где осока дивная растет,
Не смолкая, плачут кулики…
Не смолкает также ни на миг
И моя несчастная любовь…
По дороге, что отмечена давно
Яшмовым копьем[4],
Ходить устал.
Мне циновку б из рогожи постелить
И смотреть бы мне все время на тебя!
Лишь раздался топот быстрого коня,
Как под сень сосны
Из дома вышла я,
И все думаю, смотрю вокруг,
Может, это ты, мой милый друг?
Как журавль далекий, что летает в небе,
Белых облаков крылом касаясь, —
Так и ты…
О, как мне трудно, трудно
Оттого, что нет тебя со мною!
Словно в бездне, среди скал,
Белоснежный жемчуг дорогой,
От людей скрываю я любовь.
И пускай погибну от любви,
Людям я не назову тебя!
Чем так жить,
Тоскуя о тебе,
Лучше было бы мне просто умереть,
Оттого, что думы, полные тревог,
Словно скошенные травы на лугах…
В священном храме,
Где жрецы вершат обряды,
Сверкает зеркало кристальной чистоты[5], —
Так в памяти моей сверкаешь ты,
И в каждом встречном я ищу тебя…
Долго, видно, буду тосковать о той,
Что мне видеть ныне довелось,
Что сверкала
Дивной красотой,
Как венок из ярких пестрых трав.
Говорят: на этом свете умирают,
Если так тоскуют, как тоскую я
Из-за той, что видел только миг,
Что хороша,
Как цветы струящиеся фудзи[6]…
Мне кажется теперь, когда моя любовь
Намного глубже и сильнее стала, —
Я умереть могу в смятенье чувств;
Так рвется нить жемчужная – и вдруг —
Рассыплется весь жемчуг дорогой…
Тоскую о тебе и жду тебя всегда!
О, если был бы знак,
Что суждена нам встреча!
Ведь в этом мире я, увы, не вечен.
Подобно всем живущим на земле…
У ворот моих
На деревьях вяза вызрели плоды…
Сотни птиц слетелись к дому моему,
Тысячи слетелись разных птиц,
А тебя, любимый, нет и нет…
Среди полей заброшенных, в глуши,
Далекой, словно вечный свод небес,
Оставила тебя,
И от тоски и дум
Нет больше сил на этом свете жить!
Как до небесных облаков
Отсюда далеко – так до тебя…
Но пусть с тобою мы в разлуке,
Взамен твоих – чужие руки
Не станут изголовьем никогда!
Как тень прозрачная в рассветный час,
Таким же тонким тело нынче стало,
Все из-за той, что яшмой засверкала
Лишь издали —
И навсегда ушла от нас…
Кого среди людей назвать счастливым? —
Того, кто милой слышит голос
и в пору ту,
Как черный волос
Уже становится седым!
Вчера, вечернею порой, лишь миг один,
Короткий, как жемчужин встречных звон,
Я видел здесь ее, —
И нынче утром вдруг
Мне показалось, будто я люблю!
Пусть велика земля, но даже и она
Имеет свой предел,
Но в мире этом есть одно,
Чему конца не будет никогда,
И это бесконечное – любовь!
Ведь ты – лишь человек
С непрочною судьбою.
Как лунная трава цукигуса[7].
О, что ты можешь знать, мне говоря:
«Мы после встретимся с тобою…»
Когда зайдет за облака луна,
Сияющая ныне в небесах,
Как зеркало кристальной чистоты, —
Нет, все равно не кончится тоска,
А станет лишь любовь моя сильней!
Оттого, что обо мне не думает совсем
И меня не любит милая моя,
Я скрываю от нее любовь.
Так бутон скрывает чашечку цветка, —
Но должны бутоны расцвести!
Когда бы ныне мог корабль я встретить.
Который держит путь в столичные края,
Я б милой передал,
В каком смятенье думы,
Что словно скошенные травы на лугах…
Наверно, там, где горы Симакума
Жемчужным гребнем в небо поднялись,
В вечерних сумерках
Идешь ты одиноко
Заброшенною горною тропой…
Когда оградою зеленой горы
Меж нами встанут множеством рядов
И мы уже не будем больше вместе, —
Тебе, любимый мой, в далекий край
Я часто не смогу подать отсюда вести…
С нетерпеньем друга ожидаю,
В дом одной мне нынче не войти,
Пусть роса давно уже покрыла
Белотканые
Льняные рукава…
Когда в цветенья час
Не расцветают сливы,
А лишь в бутонах прячут лепестки,
Быть может, так они любовь скрывают?
А может, снег они с тревогой ждут?
Возле моря,
На скалистом берегу,
Утро каждое я вижу стаи птиц,
Утро каждое смотреть бы на тебя,
Но тебя не видно, милый мой…
Подобно соловью, что раньше всех поет
В тени ветвей,
Когда придет весна, —
Ты раньше всех мне о любви сказал,
И лишь тебя отныне буду ждать!
Лишь издали могу я любоваться,
Дотронуться не смею никогда.
Как лавр зеленый,
На луне растущий[8], —
Любимая моя… Что делать с ней?
Пока в саду своем ждала,
Что ты придешь ко мне, любимый,
На пряди черные
Распущенных волос
Упал холодный белый иней.
Ведь оттого, что никогда не думал,
С какой тоской тебя
Я буду вспоминать,
Бывали и такие ночи,
Когда подушкой был не твой рукав!
Вот нить жемчужная;
Как ни длинна она,
Сойдутся вместе у нее концы.
Не разойдутся и у нас пути —
Одна нас свяжет нить, как эти жемчуга…
Эта ночь, что черна[9],
Словно черные ягоды тута,
О, пускай никогда не проходит она!
Так мучительно ждать мне до ночи тебя,
Каждый раз уходящего рдеющим утром!
Должно быть, наступил уже рассвет:
Тидори[10] возле нас щебечут неустанно,
А изголовье из твоих прекрасных рук,
Из белотканых рукавов твоих
Мне, как и ночью, все еще желанно!
О, только если высохнет до дна
Река Сикама, что впадает в море
Владыки вод,
О, только лишь тогда
Умрет навек моя любовь к тебе!
Схлынут волны – и в заливе Нанива