вого общества, не знающего «ни эллина, ни иудея» или, перефразируя слова апостола Павла применительно к древнерусском обществу, «ни кривича, ни древлянина, ни чудина, ни варяга», но лишь христианина, поклоняющегося единому Богу и признающего власть единого князя. В свою очередь, христианизация Руси явилась мощным фактором укрепления древнерусской государственности, упрочения власти киевского князя в масштабах всей страны.
Распределение отельных земель между сыновьями Владимира, помимо прочего, имело в виду и распространение христианской веры в отдаленных землях Киевского государства. Нет сомнений, что вместе с княжичами в их новые завоевания отправились и священнослужители - как греки, так и славяне, которые должны были способствовать христианскому просвещению края. В свое время мы уже говорили о том, что христианство насаждалось в древнерусских землях не силой, а преимущественно мирным путем, прежде всего словом, убеждением. В первую очередь, новая вера распространялась среди правящих кругов государства и охватывала княжеские города. Именно князья, в том числе сыновья Владимира, становились естественными проводниками христианского влияния.
К сожалению, древнейшие источники и, прежде всего, «Повесть временных лет» ничего не сообщают о распространении христианства в Северо-Восточной Руси в годы правления там князя Ярослава. Показания же книжников более позднего времени, увы, не внушают доверия. Это относится и к рассказу знаменитой Никоновской летописи - крупнейшего летописного свода Московской Руси, составленного в первой половине - середине XI века при митрополичьей кафедре. Ее авторы называют просветителями Ростовской и Суздальской земель самого князя Владимира, а также легендарных киевских митрополитов Михаила и Леона, якобы поставленных на Русь константинопольским патриархом Фотием, на самом деле жившим за сто с лишним лет до описываемых событий. В 992 году, по сообщению той же летописи, в Ростов был поставлен первый епископ - некий Феодор, которого летописец также называет ставленником «блаженнаго патриарха Фотея Константиноградскаго»21 - поразительный анахронизм, почему-то не замеченный книжниками XVI века.
Причины появления подобных легенд* ясны. Книжники Владимирской, а потом и Московской Руси старались обосновать прямую преемственность стольных городов своих княжеств с прежним Киевом, а опосредованно - и с Константинополем, столицей всего православного мира. Важно было подчеркнуть тот факт, что новая христианская вера насаждалась здесь самим равноапостольным князем Владимиром - Крестителем Руси, а также иерархами греками, ставленниками знаменитейшего из византийских патриархов. [* В XIII и XIX веках в Ростове и его окрестностях возникают легенды совсем иного рода, в которых фигурируют и князь Владимир, и его сыновья, ростовские князья Ярослав и Борис. Некоторые из таких преданий - несомненно, чисто книжного, даже сказочного и притом очень позднего происхождения - приведены в так называемом «Хлебниковском летописце», дошедшем до нас в обработке ростовского краеведа и сочинителя А. Я. Артынова. Мы найдем здесь рассказы о крещении ростовцев самим князем Владимиром и «владыкой Киева Михаилом» 15 июля 989 года (день памяти св. Владимира) и об основании в тот же день Ростовского Успенского собора и церкви во имя святых мучеников Кирика и Улиты в ближнем к Ростову селе Угодичи (уроженцем которого, кстати, был сам Артынов); об открытии в Ростове тогда же училищ «для обучения юношества»; об особой любви князя Ярослава Владимировича к «волости Угож» (Угодичам), которую князь якобы часто посещал «ради звериной охоты»; о разрушении Ярославом языческого капища и построении им в 997 году церкви в честь великомученика Георгия в Белогостицкой слободе Ростовского уезда (близ Белогостицкого монастыря на реке Вексне)22. Разумеется, в этих рассказах нет никакого «исторического зерна»; они отнюдь не основаны на каких-то местных преданиях, но полностью вымышлены позднейшими историко-писателями, стремившимися к приукрашиванию и удревлению истории своего родного города или села. Остается лишь удивляться тому, что некоторые даже профессиональные историки пытаются строить на их основании какие-то гипотезы относительно истории Северо-Восточной Руси и христианизации Ростовского края]. Показательно, что имена первого ростовского епископа Феодора и его преемника Иллариона - легендарных современников Владимира и Ярослава - появляются впервые в Житии святого Леонтия Ростовского - подлинного просветителя Ростовского края, жившего не ранее середины - второй половины XI века23. Это Житие, составленное при знаменитом князе Андрее Юрьевиче Боголюбском (не ранее 60-х годов XII века), стало программным произведением Владимиро-Суздальской Руси. В нем, как и в других сочинениях, вышедших из-под пера владимирских книжников той поры (в их числе и самого князя Андрея Юрьевича), обосновывалась особая роль Ростова и Владимира как прямых преемников и даже соперников Киева, а также идея церковной независимости Владимиро-Суздальского княжества от Киева. Так, сам епископ Леонтий, бывший в действительности пострижеником Киевского Печерского монастыря, превращен здесь в грека, уроженца Константинополя, пожалуй, отсюда всего один шаг до того, чтобы представить его предшественников ставленниками главы всей Православной церкви.
Возможно, имена Феодора и Иллариона стаи известны авторам Житии из несохранившегося помянника Ростовского Успенского собора. Но когда именно они жили, мы не знаем. Известно лишь, что оба покинули свою епархию, не стерпев враждебности местного населения24.
Так что же, получается, что в нашем распоряжении вообще нет никаких достоверных известий о распространении христианства в Ростовской земле в княжение Ярослава? Это не вполне так. Мы имеем некоторые данные на этот счет, но эти данные скорее «отрицательного» свойства, и свидетельствуют они о крайне слабой христианизации даже Ростова (не говоря уже о Мерянской земле в целом) и в XI, и в XII веках, и даже позднее.
Конечно, Ярослав и его «передние мужи» должны были предпринимать усилия по утверждению новой веры, прежде всего в стольном городе своего княжества. Так, именно при Ярославе была поставлена первая ростовская церковь - деревянный Успенский собор, о котором современники говорили как о «дивной и великой церкви», какой «не бывало никогда и не ведомо, будет ли». «Создана же была от древ дубовых и была чудна и зело преудивлена». Церковь эта сгорела в 1160 году, в княжение Андрея Боголюбского, который повелел создать на ее месте новый каменный Успенский собор. Позднейшие летописи (например, Воскресенская и Тверская; обе X века) сообщают, что простояла эта церковь 168 лет. Если доверять этим сведениям, то построена она была в 992 году25.
Заметим, что именно при разборе сгоревшей деревянной церкви и строительстве новой каменной были найдены мощи ростовских епископов Леонтия и Исайи, живших в XI веке. Тогда же началось их церковное прославление как святых покровителей Ростовской земли. И надо сказать, что именно Леонтию - то есть представителю следующего за Ярославом поколения русских людей - суждено было стать подлинным просветителем Ростовского края. Житие святого рассказывает о том, с какими трудностями столкнулся он, поучая людей в христианской вере. В конце концов, язычники «устремились… на святую его главу, помыслия его изгнать и убитым»26. Епископ Владимиро-Суздальский Симон, один из авторов Патерика Киева-Печерского монастыря, живший в XIII веке, сообщает даже о гибели епископа Леонтия от рук язычников: «Его же невернии много мучивше, бивше, и се третий гражданин (небесный) бысть Русскаго мира… венчался от Христа, его же ради постада» (или, в других списка: «его же раи убьен быстм»27. Исследователи уже давно предположили, что гибель ростовского епископа могла явиться следствием народного восстания, охватившего Ростовский край около 1071 года (об этом выступлении подробно рассказывает «Повесть временных лет»)28. С закоснелым язычеством местных жителей пришлось столкнуться и преемнику Леонтия на ростовской кафедре святителю Исайе, умершему после 1089 года29. Но и в XII, и в первой половине XIII века часть жителей Ростова по-прежнему открыто поклонялась языческим богам. Из Жития еще одного ростовского подвижника, преподобного Аврамия, основателя Ростовского Богоявленского монастыря, узнаем о том, что в Ростове, на «Чудском конце» города, стоял идол языческого бога Белеса. По преданию, Авраамий сокрушил его тростью святого Иоанна Богослова и основал на этом месте православную обитель30.
Княжеская же власть старалась не обострять религиозные противоречия в обществе, выполняя присущую ей роль гаранта социальной стабильности. Верования значительной части населения, прежде всего неславян, по-видимому, вообще оставались вне поля зрения киевских и местных князей, которые заботились лишь о своевременной и полной уплате ими полагавшейся дани. Но как представляется, именно подобные неторопливость и осмотрительность власть предержащих в религиозном вопросе и приводили к тому, что христианство постепенно, но верно «врастало» в русскую почву и с течением столетий сделалось поистине народной религией.
Пожалуй, более или менее определенно мы можем говорить еще об одной стороне деятельности Ярослава в Ростовском крае. Укрепление княжеской власти и княжеского влияния в той или иной области, как правило, сопровождалось ростом новых княжеских городов, принципиально отличавшихся по своему устройству и управлению от старых центров племенных владений. На южных и западных окраинах Киевского государства такие города строил отец Ярослава Владимир, в Северо-Восточной Руси - сам Ярослав.
Предположительно мы можем назвать один такой город, построенный в период ростовского княжения Ярослава. Это Ярославль, названный так по имени самого князя. (Ярославль - притязательная форма к имени Ярослав, то есть «Ярославов город».) Точное время его основания неизвестно, однако историки отмечают, что Ярославль тесно связан с Ростовом, и именно ростовский князь должен был проявить заинтересованность в построении города. Ярославль расположен при впадении реки Которосль в Волгу, Которосль же вытекает из ростовского озера Неро. Следовательно, построение Ярославля, прежде всего, имело целью охран пути от Ростова к Волге31