Потому и склоняюсь повинно.
«У ромашек учись, у гвоздик», —
Говорит мне моя луговина.
«Слушай песни продрогшей зари,
Тальниковая чаща глаголет, —
В каждой сладости мудро узри
Первородную дикую горечь…»
Много лет, много лет, много лет
Я по белому свету носился,
Видел я, как продрогший рассвет
На багряной воде колосился.
Просыпалась вода. Широко
Открывались озера и реки,
И коровы свое молоко
Зримо лили в лесные орехи.
Молоком наливались хлеба,
Я и сам молоком подкреплялся
Возле врытого в землю столба,
Возле старого-старого прясла.
Пропадал в нелюдимом лесу,
По волчиной бродил луговине,
Уносил потайную слезу
К одиноко цветущей калине.
* * *
Я покидаю Волгоград,
А я прощаюсь с Волгоградом,
Мой давний друг, мой добрый брат,
Опущенным не хмурься взглядом.
Не омрачай тот белый свет,
Что долгой непогодью слизнет…
Я покидаю двадцать лет
Не очень-то веселой жизни.
От ханжествующих невежд
Бегу под сень родного крова,
Под тот березовый навес,
Где красная мычит корова.
Струит парное молоко
В бидоны яблочного лета,
Шершавым лижет языком
Зеленые ладони леса.
Ласкает всем своим нутром
Поляны заказных урочищ,
Над взбаламученным прудом
Погожий небосвод пророчит.
Погожий обещает день,
А этот день, он — как теленок,
Свою оглядывая тень,
Блукает в ясенях да кленах.
Никак не выйдет из осин,
Из низкорослых можжевелин,
Что прячут утреннюю синь
В тоскливо ноющую зелень.
БЕЛЫЕ ГОЛУБИ
Страшились заморозка. Не цвели,
Безмолвно стыли утренние яблони.
А где-то опустились журавли,
Они к лягушечьей прилипли ямине.
Темнела нелюдимою водой,
Кочкастая пузырилась болотина,
Моих лугов зеленую ладонь
Черемухой цветущей охолодило.
Весенняя завьюжила зима,
Замятюжила, все-то засугробила,
И яблони, знать, спятили с ума,
Развеселились над речной колдобиной.
Над нелюдимой пасмурью воды
Опущенные приподняли головы.
Да здравствуют цветущие сады,
Пусть белые не умолкают голуби!
Пускай слышней воркуют и слышней
По небу ходят грозовые молнии,
Серебряно подкованных коней
Купают в розовеющей промоине.
ВЕСНУШКИ
Оттепель. Капель. И — воробьи,
Ожили они, повеселели,
Пребывают в мире и в любви,
Припадают к звончатой капели.
Бражничают. Знать, и впрямь бодрит
Снеговая чистая водица,
Знать, весна с зимою говорит,
Вроде март по крышам расходился.
Он к рудой приблизился сосне,
Разгулялся по лесной опушке
И все сыплет на глубокий снег
Золотые шустрые веснушки.
ЗЕЛЕНЫЕ КОНИ
Понуро поникшие травы —
Как стадо гривастых коней.
Я лучшей не знаю отрады
В вечерней печали моей.
А вечер и вправду печалит,
Мои охлаждает цветы,
Закатно глядит на песчаник,
На грусть одинокой ветлы.
На вдовью плакучую участь
Придвинутых к озеру верб
Глядит отдаленная туча,
Глазеет небесная твердь.
На стихшее озеро ронит
Отраду своей синевы.
Воспряли зеленые кони
Понуро поникшей травы.
Свою разглядели удачу
На этой певучей земле
И скачут, и скачут, и скачут
К взошедшей на небо заре.
КАЛИНА
Как добрая-добрая женщина,
Какой-то пичугой хранима,
Вся распахнулась доверчиво
Цветущая эта калина.
Ни вербной, ни ивовой заросли
Такая картина не снилась,
Они умирают от зависти,
Забились в уремную сырость.
Болотная стынет уремина
На зябкой моей луговине.
Завидует даже черемина
Зазывно цветущей калине.
А я прохожу по подгорице,
Удодовой двигаюсь падью
И в сладостной-сладостной горечи
Ожившую душу купаю.
И ничего-то не ведаю,
И ничего-то не знаю,
И небо так солнечно, ведрено
Утиную радует стаю.
Калину цветущую радует,
Сладчайшую балует горечь,
Чтоб сельские наши оратаи
С родных не бежали околиц.
КАУРЫЕ ЛЕБЕДИ
С. А. Фиху
Говорят: тополиным, а я говорю — лебединым
И не пухом — дыханьем опять прикоснулся ко мне
Тот июнь, что когда-то березам моим и рябинам
Возвестил о вступившей на русскую землю войне.
Сразу сникли березы мои и рябины. И сразу
Потемнела река, схолодела до самого дна…
А потом был объявлен приказ. И согласно приказу
Даже конские души и те обратала война.
Эх вы, кони, кони,
Нет, не кони —
Звери,
Нет, не звери —
Змеи…
Кони уходили на войну,
Покидали кони
В озере — полночную луну,
Солнышко — в затоне.
А в реке широкой — облака
Покидали кони.
Тычась в берег, пряталась река
В ивовые корни,
В омуты бежала от войны,
В заводи бежала
И старалась побыстрей войти
В ивовую заросль.
Ну а кони, кони,
В красные вагоны
Погружались кони.
Чуяли каурые, чуяли соловые
Теплую живую пролитую кровь,
Не с того ль понурые вскидывали головы
И страшились стука собственных подков.
А когда приблизились плотней
К боевому стану,
Вывели коней
На поляну.
И топтались кони на поляне.
Возле сосен,
Кто-то не во сне, а въяве
Сенокосил.
И тогда-то послышался то ль комариный,
То ль иной нарастающий ноющий гуд,
Не травою подкошенной — спелой малиной
Все-то, все медовело, дышало вокруг.
Даже сосны своей медовели живицей,
Вдруг на лапах сосны
Черной тенью повис он
Дьявол войны.
Каурые, соловые
И не кони — лебеди
Хотели спрятать головы,
А куда? Не ведали.
И сложили, бедные,
Головы свои.
Не пришли с победою
Лебеди с войны.
Только лебединый
Возвратился дух.
Так-то, мой единый,
Мой окопный друг!..
НАШ ДОМ
Наш старый дом сгорел. Поставлен новый,
На каменную поднят кладовую
Наш новый дом.
А кладовая,
Она от дома старого осталась.
А что еще осталось? Только память.
Я этой памятью дышу, живу…
Голодный март 22-го года,
По-старому — начальный день весны,
И в этот день явился я на свет
(О чем я не преминул сообщить
В одном лирическом стихотворенье),
Не вовремя явился.
Не на радость,
Скорей на слезы горькие моей
Двадцатилетней матери. А мать
Толкла кору осиновую в ступе…
В начальную младенческую пору
Познал я вкус осиновой коры,
Вкус лебеды познал.
И потому
Любая горечь кажется мне сладкой
И в нашем новом праздничном дому.
ПЕСНЯ ЖИЗНИ
Все хожу по этой голубиной,
По былинной шествую земле,
Значит, не смирило, не убило
Песню жизни в вызревшем зерне.
Не пропало, выжило, прозябло
Брошенное походя зерно,
Дождевою освежилось каплей,
Муравея, здравствует оно.
По всему возвышенному полю
Пышные сияют зеленя,
Голубиной утренней любовью
Поднимают на ноги меня.
Утренняя видится дорога,
Стелется далеко-далеко,
Верещит крикливая сорока,
На парное смотрит молоко.
Выхожу из белого тумана,
Прохожу опушиной лесной,
Открывается, и необманно,
Ландыш над овражной крутизной.
Здравствует понурый лебеденыш
Под крылом притихшей стрекозы,
Первый мой, мой утренний найденыш
Не страшится блещущей косы.
Он от сырости лесной не слизнет,
От нависшей не бежит грозы
И не песню смерти — песню жизни
Слышит в каждой капельке росы.
ПЛАЧУТ ЯБЛОНИ
Отгуляло, отпело, отпрыгало,
Все-то, все поросло лебедой…
Надвигается город на пригород,
Наступает железобетон!
Многоярусно растаращился
Пустотою своих глазниц,
Убегает поспешно ящерица,
Кто-то крикнул ей: — Посторонись!
Улепетывают лягушки,
Покидают свои погреба,
Даже яблони, даже груши
Незавидная ждет судьба.
Ждет отточенная секира