вили – кого бы ты думал?! Этого старого, выжившего из ума астролога Яхью ибн Саида!»
Написавший письмо еще долго возмущался и поносил глупость Яхьи и косность богословов, но, увы, оценить безупречный почерк и изящество оборотов речи было некому. К тому же лежавший в рукаве листок быстро намок от крови, и буквы расплылись.
В разоренный молельный зал влетели горящие факелы. Разметанная по полу бумага вспыхнула, огонь пополз по дереву разломанных ящиков и полок. Последними занялись брусья перекрытий.
К вечеру от мечети осталась груда обгорелых камней. Над ними все так же летели бело-розовые лепестки. В пустом закатном небе плыли облака и тихо кружили птицы.
Птицы, описывая круги, медленно снижались. Они знали, что их никто не прогонит. В вилаяте под стенами желтой крепости не осталось ни одной живой души.
1. Ночь договора
Мадинат-аль-Заура, 402 год аята
Дворец растревоженно гудел – и шелестел. Шепотками. Евнухи шептали невольницам, те – евнухам, сановники оглаживали бороды и важно кивали, подтверждая новость.
Истинно, истинно так: Яхья ибн Саид вернулся из путешествия на запад. Три года странствий завершились – старый астроном прибыл в столицу. И – против всех ожиданий и домыслов! – привез обещанное! Привез живого сумеречника из племени нерегилей! Многие считали, что это знак от Всевышнего. В конце концов, по слухам, именно такого самийа шейху Исмаилу обещал в пустыне ангел: мол, военачальник-нерегиль окажется в плену, а вы выкупите его жизнь. И купленный за золото чужой пленник не из числа людей станет служить халифату. Чудесное, чудесное избавление для аш-Шарийа…
В Львиный двор этим утром набилось столько людей, что на один молитвенный коврик садились трое. В левый зал за плотными занавесями прошли мать покойного халифа и ее доверенные невольницы. Говорили, что за место на коврах левого зала женщины харима платили две сотни динаров.
Все хотели увидеть чужеземного сумеречника.
И все остались жестоко разочарованы: Яхья ибн Саид не привез нерегиля во дворец, а почему-то оставил под стражей в пригороде. Зато с ним приехали двое сумеречных магов – один из Лаона, другой из Ауранна. Говорили, что их пригласили за огромные выплаты золотом и рабами – осмотреть иноземного самийа, доставленного Яхьей. Ну и присмотреть за ним, конечно. О нерегиле ходили самые разные слухи, и не все они были приятными.
Когда двое магов – в роскошной длинной парче, с надменными лицами, – шли в Львиный двор, их приближение угадывалось по вскрикам и возгласам: смотрите, смотрите, верующие, вот идут аль-самийа с острыми мордами и ушами, а за ними семенят крохотные джинны, придерживающие края расшитых золотом одежд!
Сейчас оба мага и астроном сидели перед халифом. За тройными шелковыми занавесями мелькали тени – по двору сновали невольники, разносившие шербеты.
Там, где изнывали от жары и ожидания охотники до последних новостей, бессильно плескался фонтан, в круглой мраморной чаше умирала вода, и солнечный свет ярился над полированными мраморными плитами.
В зале, где принимал халиф Аммар, стояла прохлада – поскрипывали опахала, на большом подносе медленно плавился лед. Маги сидели неподвижно – как большие кошки, сторожащие мышь. А вот Яхья ибн Саид явно тревожился – хотя и пытался не подавать виду.
– Я ожидал, что увижу свое приобретение, – недовольно поморщился молодой халиф.
В конце концов, он ждал три года.
– А ты, о Яхья, принес лишь это, – и Аммар ткнул в лежавшие на шелковом платке предметы.
Разорванная нечищенная серебряная цепочка, деревянная шкатулка и обрывок серебристой материи с цветочной вышивкой.
– О мой повелитель! – неожиданно спокойно улыбнулся в ответ старый астроном. – Я… опасаюсь моего… ммм… подопечного. Мы имели возможность убедиться – нерегилю не по нраву, когда на него глазеют.
– Но разве не ты сказал, о Яхья, что на границе он дал слово не набрасываться на стражу и подчиняться ее приказам?
Ответ халифу пришел с неожиданной стороны:
– Вот именно. Он дал слово не убивать стражу. Но о зеваках, придворных и случайных путниках нерегиль не говорил ничего. Мы уже сделали все необходимое – опечатали знаками отсечения выходы из внутренних дворов. Ты встретишься с нерегилем ночью, когда все разойдутся.
Произнесший это лаонский маг вежливо склонил голову и очень неприятно улыбнулся, сверкнуло навершие золотой шпильки в узле волос на затылке. Халиф почувствовал, что начинает закипать от гнева. Впрочем, улыбка аль-самийа, народа Сумерек, всегда казалась Аммару злой. Приподнятые к вискам глаза, высокие скулы, узкий подбородок – стоит глазам сощуриться и губам изогнуться, как на лице проступает недоброе веселье. А еще раздражала их поддельная молодость – вот этому лаонцу, к примеру, сколько лет? Пятьсот, восемьсот? Ни дать ни взять смазливый отрок с холодными расчетливыми глазами старика, составляющего завещание.
Лаонец между тем продолжил свою речь:
– Однако вы скоро увидитесь. Нерегиль согласился на… встречу с тобой.
Аммар нетерпеливо кивнул. Как известно, волшебные существа могут служить человеку добровольно. Но чаще всего их верность приходится завоевывать силой. По древним, еще до основания аш-Шарийа принятым установлениям, на такой бой отводится три ночи. Впрочем, какой уж тут бой – скорее, беседа. Нельзя заклинаниями захватывать разум – зато можно запугивать. Обманывать – тоже нельзя. Зато можно изводить хитростями. Да уж, хитрость – это исконная ашшаритская добродетель, что уж говорить. Но и сумеречники на плутни горазды, этого у них не отнимешь.
Выигравший получает власть над проигравшим. Все честно. Победит Аммар – нерегиль станет верным слугой престола. О другом исходе поединка халиф старался не думать. Лаонский и аураннский маги прибыли за тем, чтобы все подготовить – и засвидетельствовать исход боя.
Аммар спокойно спросил:
– Нерегиль присягнет аш-Шарийа добровольно? Или… нет?
Лаонец предупреждающе выставил вперед золотистую узкую ладонь – подожди, мол. Не спеши. И насмешливо, по-кошачьи, улыбнулся:
– Нерегиль согласился либо подписать договор служения халифату, либо вступить с тобой в поединок.
От этой чуши у Аммара пошла кругом голова, и он даже глотнул ледяной воды с патокой:
– Подожди, о самийа, – поморщился халиф – зубы свело от холода.
Как его зовут, этого лаонца? Морврин? Морврин ап-Сеанах? Нет, такое выговорить он не в силах, пусть ломает язык кто-то другой.
– Вы видели это существо?
– Да, – одинаково наклонили головы оба сумеречника.
– Вы его осмотрели?
– Да, – снова поклонились, как ханьские болванчики.
– Так он согласился принести клятву верности престолу?! Или он решил вступить со мной в поединок?!
– Нет, – золотая шпилька лаонца и черный хвостик волос аураннца снова нырнули в одинаковые поклоны.
– А на что он, во имя Всевышнего, милостивого, прощающего, согласился?!
– Он согласился, что либо подпишет договор без поединка, либо вступит с тобой в поединок, – невозмутимо ответил золотистый, как ханьский карп, лаонец.
Тут Аммар взорвался:
– А что, он мог отказаться?!
– Да, – безмятежно ответили сумеречники – и снова нырнули в поклоны.
Яхья вежливо кашлянул.
Аммар опустил занесенную было для проклятия руку.
– Нерегиль мог отказаться вообще от всего, – подтверждающе кивнул астроном. – Недаром это племя так и зовут – «нерегили».
Действительно, так на ашшари называли большой орех, произрастающий на кокосовой пальме. Что значило это слово на языке аль-самийа, халиф не знал, но слышал, что переупрямить нерегиля – сложнее, чем разбить кокос без железного инструмента.
– И что бы он тогда делал, о Яхья? – поинтересовался Аммар.
– То же, что и всегда, – грустно улыбнулся старый астроном. – Орал, сквернословил и рвался с цепи.
– Прекрасно, – пробормотал халиф.
– О, сейчас наш подопечный ведет себя на редкость пристойно, – поспешил успокоить его Яхья.
– Конечно, – подал голос молчавший до того аураннец. – Я думаю, он просто ждет поединка.
И тонкие губы на бледном, как смерть, лице изогнулись в ядовитой усмешке. Подобрав тяжелую парчу рукава, наглый сумеречный маг выбил тоненькую трубочку о край бронзового блюда с песком. Да, эта тварь курила какую-то едкую траву в присутствии халифа аш-Шарийа. И Аммар ничего не мог с этим поделать. Сейчас маги были нужны ему больше, чем он им. В том числе из-за возможного поединка.
– Я не думаю, что нерегиль согласится на то, что вы предлагаете, – бесстрастно продолжил аураннец, затянулся трубочкой – и выпустил тоненькую струйку дыма. – Я бы на его месте дрался до последнего.
Халиф лишь передернул плечами.
– И вот еще что, – невозмутимо проговорил аураннец, выпуская дымок сквозь синюшные губы. – Он совершенно безумен, этот ваш нерегиль.
– Что? – не веря своим ушам, переспросил Аммар.
– Нерегиль сошел с ума, – наморщив в ухмылке фарфоровое личико, подтвердил маг. – Я думаю, из-за того, что лишился волшебной силы.
– Что?!
Золотистый лаонец широко раскрыл янтарные глазищи и тоже подтверждающе покивал, позванивая подвеской на шпильке, – да, мол, истинная правда. Рехнулся и колдовать не может.
А Яхья облегченно вздохнул, как вздыхает человек, с сердца которого спало самое страшное. Аммар понял, что именно тревожило астронома с самого начала приема – конечно. Вот эти… новости.
– Это правда, о Яхья? – грозно привстав на большой тронной подушке, тихо проговорил халиф.
Его старый наставник вздохнул и ответил:
– Когда ангел говорил с шейхом Исмаилом в пустыне, он упомянул и об этом. «У воина отнимется многое, но взамен он обретет знание…»
– Какое знание, о ибн Саид?! Какой ангел?! И почему – во имя Всевышнего! – с нерегилем случилось такое несчастье?
В беседу снова вступил аураннский маг:
– Вот в этой шкатулке, – металлическая трубочка с крошечной глиняной чашечкой постучала о дерево коробки, – лежал его камень. Волшебный камень. А на этой серебряной цепочке камень висел. Нерегили надевают его на шею, как медальон. Через такой кристалл они направляют энергии. Без камня пользоваться силой они не умеют. А теперь, как видишь, в шкатулке – пусто.