– Всё, товарищи, все свободны, готовьтесь к посадке. И помните, у нас очень мало времени. Ситуация должна быть взята под контроль в течение ближайших часов. Это требование лично Юрия Владимировича!
Глава 6. Садовый рай
02 апреля 1979 года, третий час дня, коллективный сад «Радость».
В комнате общежития Сергеев всегда держал укладку первой помощи. На всякий случай. Сегодня как раз был такой случай. Кроме таблеток и ампул в укладке лежали дефицитные одноразовые шприцы. Выпрошенные у старшего ординатора Петренко. Бригады скорой этаким заморским чудом избалованы не были. Пользовались по старинке стеклянными, многоразовыми.
Вскрыв упаковку с иностранными надписями, Андрей насадил прилагающуюся иглу (надо же, точно подошла), набрал содержимое из флакончика без этикетки и воткнул себе в бедро. Место инъекции обработал специально хранящейся для этих целей водкой. Три шестьдесят две за бутылку. Осталось ещё два флакончика – для водителя и фельдшера.
Анюта жила в общежитии медиков на другом конце города, мест в элитной общаге рядом со скорой на всех не хватало. После смены, скорее всего, поехала к себе отсыпаться. Но могла и к какой-нибудь подружке по пути забежать. Девушка была общительная и имела массу подружек.
Водитель же ни с кем дружбы не водил. Наверняка уехал к себе в сад. Сезон вот-вот начнётся, в саду после зимы дел невпроворот.
«Значит, сначала к Фёдору Ивановичу, – решил Андрей. – Четыре остановки на электричке, потом пешком – слишком долго. Надо брать машину. Ночью подморозило, дорогу пока не развезло, „Жигулёнок“ пройдет». В межсезонье добраться до сада можно было только на тракторе. И, конечно, на своих двоих, три километра от станции.
Жёлтая папина «тройка» скучала во дворе скорой в ожидании, когда Андрей повезёт Оксану в институт. Сегодня поездка не состоялась, как и завтрак в партшколе. Оксана, наверное, обиделась. Скорее всего, Чураков её перехватил. Не зря вчера на смену в модных югославских сапогах и польской дублёнке вышел. Это при плюс десяти днём. Ничего, Оксана девушка умная, поймёт и простит. А вот инфекция никого прощать не будет.
До коллективного сада «Радость» было двадцать пять километров по асфальту и два с половиной по грунтовке. На последние километры времени и нервов уходило больше, чем на всё остальное путешествие. Фёдор Иванович часто приглашал бригаду к себе на «дачу», и дорогу Андрей хорошо знал. Пару раз застревал капитально на грунтовке. Бегали за трактором в ближайший совхоз. Лежащая в бардачке поллитровка упрощала переговоры с трактористом. Но сегодня повезло, только однажды зацепил порогом колею.
Коллективный сад окружал высокий деревянный забор с несколькими рядами колючей проволоки наверху. Однако ни забор, ни «колючка» не спасали от варварских набегов. На вечно пьяного сторожа надежда была слабая. Приходилось садоводам дежурить по очереди, обходить по ночам участки, наперевес с общественным дробовиком, заряженным мелкой дробью. Но это осенью, весной незваные гости редко беспокоили.
Андрей к садовому увлечению Фёдора Ивановича относился скептически. Есть гораздо более интересные занятия, чем проводить дни, упёршись пятой точкой в небосклон. Когда Совмин постановлением «О коллективном и индивидуальном огородничестве и садоводстве» разрешил советским гражданам иметь в личной собственности целых шесть соток и ставить на них домик, энтузиастов нового движения оказалось немерено. Участков на всех желающих не хватало. За заветные сотки разворачивались нешуточные сражения. Знакомства с членами правления коллективных садов ценились наравне со знакомствами с товароведами обувных магазинов и завотделами в гастрономах. При том, что сады не предназначались для отдыха граждан. Это вам не почитаемые русской интеллигенцией дачи. Безответственное лежание на травке или в гамаке осуждалось, вплоть до исключения из кооператива. Личные хозяйства были предназначены для преодоления продуктового дефицита. В садах полагалось усиленно трудиться. Как обычно, всё регламентировалось и ограничивалось. Вплоть до количества и сорта кустов смородины. Капитальное строительство запрещалось. Домики разрешались одноэтажные, без подвалов, ограниченной площади. Для расширения жилого пространства предприимчивые садоводы устраивали мансарды под четырёхскатными крышами: на самом деле это были полноценные вторые этажи.
В прошлом году Фёдор Иванович тоже построил такую мансарду своими руками, чем несказанно гордился. Отметить завершение строительства пригласил бригаду, они славно посидели и даже шашлыки пожарили. За забором, конечно, чтобы соседей не возбуждать.
Сад был единственной и неизменной любовью одинокого водителя. Он называл его «садовым раем». Любовь была взаимная: осенью участок приносил богатый урожай. В сентябре Фёдор Иванович брал отпуск, жил в домике, охранял урожай от набегов, заготавливал консервы на зиму. Мечтал после выхода на пенсию переселиться в «садовый рай» и приезжать в город только за покупками.
Главные ворота были заперты изнутри. Андрей посигналил, постучал, покричал. За воротами царила безмятежная тишина, даже Полкан, пёс сторожа, сегодня молчал. Андрей знал потайную калитку, открывающую выход в лес прямо с участка водителя. Поэтому оставил попытки разбудить сторожа, запер машину и пошёл вдоль забора. Калитка наверняка тоже заперта, но уж до Фёдора Ивановича он докричится.
Калитка была открыта. Это удивило Сергеева. Аккуратный и обстоятельный Фёдор Иванович её всегда запирал изнутри на врезной замок.
«Может, в лес вышел? – По узкой тропинке между ещё голыми кустами и парником Андрей направился к домику. – Но тогда тем более снаружи бы запер. Видимо, сдаёт Фёдор Иванович, становится рассеянным. Действительно на пенсию пора».
Обогнув парник, Сергеев перепрыгнул через ещё не обработанную грядку и остановился. Увиденное ему не понравилось совсем. Дверь в домике распахнута, на ветру болтается занавеска. И тишина. Андрей вдруг на себе почувствовал смысл выражения «шерсть встала дыбом». Если бы он был собакой, наверное, сейчас бы зарычал. Взлетев на крылечко, он откинул занавеску и ворвался в комнату.
В комнате, как всегда, был идеальный порядок. Самодельный столик у окна застелен чистой скатертью. Три разномастных стула аккуратно расставлены вокруг столика. Раковина с умывальником и белым вафельным полотенцем, небольшой набор тарелок и кружек на мойке. Печка-буржуйка, рядом в готовности ровные полешки. Всё на месте. Самодельная чердачная лестница на второй этаж. Под лестницей – Фёдор Иванович с неестественно вывернутой головой.
Сергеев снял ботинки и в носках, стараясь ничего не касаться, подошёл, присел на корточки. Глаза водителя открыты, на лице выражение удивления. Пульсации на сонной артерии нет. Тело ещё не остыло, а значит, то, что случилось, произошло совсем недавно.
«Полез на второй этаж, сорвался, неудачно упал, сломал шею?»
В прошлый приезд, наблюдая, как грузный водитель карабкается наверх, Сергеев пошутил: «Ты когда-нибудь себе шею сломаешь, Фёдор Иванович». «Не сломаю, я перила сделаю», – ответил тогда водитель. Не сделал.
Задерживаться дольше смысла не было, хозяину домика уже ничем не поможешь. Андрей проверил, не оставил ли на полу следов, вроде чисто. Стоявшим у двери веником подмёл крыльцо и прежним путём покинул территорию сада. На дорожке размазал отпечатки своих ботинок. Машина стояла, где он её оставил, вокруг ни души.
«Хорошо, что будний день, и хорошо, что сторож спит», – думал Андрей, разворачиваясь.
На грунтовке, торопясь, капитально пропахал днищем не до конца оттаявшую землю, после чего в работе двигателя появилось неприятное дребезжание. «Опять, наверное, защиту картера поджал. Надо будет к Сане на яму заехать».
Выехав на трассу, Сергеев свернул на первом повороте к какой-то деревне, заглушил мотор, откинулся на сиденье, закрыл глаза.
«Вроде бы всё складно, пожилой человек оступился на крутой лестнице… Несчастный случай, не первый и не последний. Вот только калитка не заперта. И на ногах короткие резиновые сапоги…»
Фёдор Иванович всегда садовые сапоги на крыльце оставлял. За чистоту боролся. И если вдруг, по какой-то причине, сапоги не снял, на полу должны были остаться следы. А следов не было. Кроме того, ни за что бы водитель наверх в сапогах не полез. На втором этаже у него спальня. При всём уважении к доктору, он и Сергеева наверх только в носках пускал. Короче, тот, кто «несчастный случай» устроил, допустил две ошибки. А в том, что в истории появился новый участник, у Сергеева сомнений не было.
«Надо быстрее в город, Анюту предупредить».
Сергеев завел двигатель. На въезде остановился у телефонной будки, набрал «02».
– Милиция? В коллективном саду «Радость», участок №27, в домике труп мужчины.
– Кто говорит?
Сергеев повесил трубку.
«Вот ты и попал в свой садовый рай, Фёдор Иванович. Только не по своей воле».
02 апреля 1979 года, 14.25. Управление КГБ по городу С.
О чрезвычайности происходящего свидетельствовали усиленный наряд милиции и необычно большое количество молодых людей с короткими стрижками, прогуливающихся перед известным в городе зданием «конторы» на Ленина, 17. В зале для совещаний срочно вызванные офицеры внимательно слушали начальника 2-го главного управления КГБ СССР генерал-лейтенанта Григоренко.
Сидевший в предпоследнем ряду лейтенант Воронов пожирал глазами живую легенду «Смерша» и, кажется, даже не дышал, боясь пропустить хоть слово. Разменявший седьмой десяток генерал был подтянут и бодр, говорил негромко, но чётко. Прилетевший вместе с Цвигуном руководитель контрразведки страны времени зря не терял. Прямо с аэродрома нагрянул в управление, затребовал личные дела сотрудников второго отдела и через полчаса собрал только что созданную оперативную группу.
– По имеющейся информации к происшедшему приложило руку ЦРУ. Ваша группа будет осуществлять наблюдение за известными нам фигурантами. Цель – выйти на резидента.