Что касается устной публичной речи и в особенности наглядной агитации, то в них вообще доминирует, – как это видно и из самого термина «наглядная агитация», – именно агитационный момент[3]. Но
«между пропагандой, агитацией и организацией нет каменных стен. Умеющий заражать огнем своего энтузиазма аудиторию пропагандист является в то же время и агитатором. Пропагандист, умеющий превращать теорию в руководство к действию, несомненно, облегчает работу организатора»[4].
Это позволяет рассматривать разные аспекты идеологической деятельности одновременно, условно объединяя их под общим названием «пропаганда».
Особенность пропаганды (в широком смысле) состоит в том, что она,
«распространяя идеологию, разъясняя политическую линию и практическую деятельность Коммунистической партии, выступает своеобразным связующим звеном между теорией и практикой, специфическим средством материализации идей. Посредством пропаганды марксизм-ленинизм становится достоянием широких слоев трудящихся, овладевая их сознанием, и в конечном счете получает свое материальное выражение в практике миллионов» (17, 53)[5].
Иными словами, пропаганда – это процесс превращения идеологии в систему убеждений, достояние сознания каждого отдельного человека, направленный на то, чтобы повысить и направить в определенное русло социальную активность этого человека, коллектива, общества в целом. А это в свою очередь означает, что пропаганда предполагает определенную оптимальную организацию общения пропагандиста с его аудиторией, ибо идеологическое воздействие невозможно вне такого общения.
Важнейшими ленинскими принципами коммунистической пропаганды, определяющими ее содержание, являются:
· партийность,
· правдивость,
· конкретно-исторический подход,
· тесная связь с жизнью, практикой,
· единство пропаганды и организации.
Но, как указывает П.В. Поздняков, можно выделить и ряд принципов, связанных с проблемой общения между пропагандистом и аудиторией. Эти принципы также восходят к работам В.И. Ленина:
· активизация процесса сознательного усвоения слушателями всех сообщаемых им положений,
· дифференцированный подход к аудитории, систематичность и последовательность в изложении материала,
· популярность изложения,
· его доказательность, аргументированность (17, 51).
Анализу особенностей пропагандистского общения уделяли особое внимание К. Маркс и Ф. Энгельс, заложившие основы коммунистической журналистики; анализ их высказываний по данному вопросу, как и вообще по теории и практике пропагандистской работы, дан в книге С.М. Гуревича (9). Приводя многочисленные высказывания В.И. Ленина, касающиеся пропагандистского общения, автор обращает внимание на одну мысль Ленина в его работе «Что делать?», указывая на то, что газета есть коллективный организатор, В.И. Ленин уточняет:
«В этом последнем отношении ее можно сравнить с лесами, которые строятся вокруг возводимого здания, намечают контуры постройки, облегчают сношения между отдельными строителями, помогают им распределять работу и обозревать общие результаты, достигнутые организованным трудом»[6].
Здесь В.И. Ленин перечисляет основные функции любого общения в коллективной деятельности и рассматривает организаторскую функцию газеты как частный случай такого общения. Во всяком случае, современные исследования по психологии и социологии взаимодействия и общения в трудовом коллективе не смогли при выделении функций такого общения установить что-либо принципиально новое по сравнению с перечнем функций, данным В.И. Лениным.
Рассматривая пропагандистское общение (и любое общение при помощи прессы, радио, телевидения, ораторской речи, наглядной агитации и рекламы) именно как вид общения, следует подходить к нему с двух различных, хотя и тесно взаимосвязанных сторон, со стороны социальной и со стороны психологической.
С социальной точки зрения пропагандистское общение является прежде всего одним из способов социального управления обществом (2). Понимание средств массовой информации и пропаганды как орудия управления идеологическим процессом присуще не только советской и вообще марксистско-ленинской общественной науке, но и ряду буржуазных направлений теории массовой коммуникации[7]. Такое управление бесспорно имеет место и в капиталистическом обществе. Разница здесь в том, кто реально осуществляет функцию управления и в чьих интересах, а также в чьих руках находятся средства массовой информации и пропаганды.
В социалистическом обществе субъектом управления является общество в целом или, точнее, специальные институты, действующие от лица и в интересах всего общества, а не та или иная группа, класс внутри общества, чьи интересы не только не тождественны интересам большинства, но часто и противоречат интересам общества в целом. Отсюда и фундаментальное различие в социально-психологической природе пропагандистского воздействия.
В специальной литературе часто встречаются утверждения, что массовая коммуникация (пропагандистское общение) выступает в социально-психологическом плане как средство стандартизации, стереотипизации мышления, сознания, поведения аудитории (Маклюен, Фатторелло и др.). Эти утверждения правильны применительно к практике буржуазной прессы, радио, телевидения, но совершенно неприменимы в условиях социалистического общества. Как показал В.Г. Костомаров (11), стереотипы присущи в принципе любой массовой коммуникации, любому пропагандистскому общению; но употребление стереотипов не означает стереотипизации. Их роль может и должна быть ограничена, и именно так обстоит дело, например, в коммунистической прессе. Если массовая коммуникация может быть каналом идеологической стандартизации в буржуазном обществе, то в социалистическом обществе она направлена в первую очередь на идеологическое воспитание. Эта особенность советской прессы и радио ярко проявилась уже в первые годы существования Советского государства: именно в этом суть рабкоровского движения 20 – 30-х годов, и именно это объясняет подчеркнутое внимание партии к прессе в наши дни.
Задачи социального управления требуют постоянного повышения эффективности пропагандистского общения при помощи средств массовой информации и пропаганды. Здесь необходимо сразу же оговориться, что само понятие эффективности далеко не является общепринятым. Так, например, в некоторых буржуазных теориях массовой коммуникации проводится мысль о том, что в западном мире пропаганды больше не существует. Преднамеренное воздействие пропаганды якобы заменилось теперь бесстрастной, беспартийной, объективистской массовой коммуникацией. Проводя эту идею, западные социальные психологи и социологи никогда не говорят: эффективность (effectiveness) пропаганды (массовой коммуникации), а употребляют слово «эффекты» (effect), которое никак не ассоциируется с чьим-либо желанием оказать намеренное влияние (1, 19). Это ни в коей мере не означает, что массовая коммуникация в США и других странах капитализма действительно стала «беспартийной» и не рассчитана на прямое воздействие: наоборот, чем дальше, тем больше она становится послушным орудием в руках правящего класса (4).
Проблема действенности, эффективности пропаганды, путей и способов ее повышения многократно анализировалась в работах советских ученых и ученых других стран социалистического лагеря (18).
Оптимизация пропагандистского общения может быть достигнута различными путями. Во-первых, за счет совершенствования технических средств, обслуживающих такое общение. Для ряда зарубежных теоретиков массовой коммуникации характерно неправомерное преувеличение значимости этого пути и сведение всей специфики массовой коммуникации в условиях научно-технической революции к взаимоотношению «потребителя» и массовой коммуникации как технической системы (ср., например, многократно критиковавшиеся в нашей печати взгляды канадского социолога М. Маклюена). Во-вторых, и это главное, – за счет совершенствования общепсихологических и социально-психологических характеристик пропагандистского общения.
Характеризуя психологические проблемы, связанные с эффективностью пропагандистского общения, бессмысленно искать одного эффекта, одного направления воздействия. Всякая пропаганда воздействует на различные стороны личности, вызывает целый ряд различных эффектов. Такую полифункциональность особенно легко продемонстрировать на материале лекционной пропаганды. Например, лекция о воспитании детей в семье, в которой слушатель найдет что-то, чего он не знал раньше, узнает о педагогической системе Я.А. Коменского, и это обогатит его знания. Далее, он услышит в лекции и что-то такое, что заставит его пересмотреть свои сложившиеся ранее взгляды: лектор убедит его, что нельзя возлагать ответственность за формирование личности сына-подростка только на школу. И, наконец, этот сдвиг отношения (установки) может побудить его к непосредственным действиям: вернувшись домой с лекции, он поможет сыну написать доклад для школьного астрономического кружка.
Но во всем этом полифункциональном воздействии можно найти главное. Этим главным является включение новой информации в структуру личности, превращение «чужого», «внешнего» в «свое», «внутреннее», превращение информации в часть системы ценностей человека или изменение с ее помощью сложившейся системы ценностей[8]. Как пишет Г.Е. Глезерман,
«пропаганда охватывает три звена: знания – убеждения – привычки. Мы должны работать над тем, чтобы знания превращались в прочные убеждения, становящиеся жизненным принципом поведения людей, а убеждения, в свою очередь вели к выработке полезных нравственных привычек. Так понимаемая пропаганда становится важным фактором развития личности, формирования человека в коммунистическом духе» (8, 32).