языка и мышления, но в особенности мышления [18]. К этому перечню можно добавить и соображение о справедливости тезиса Дюгема – Куайна применительно к гипотезе Уорфа – невозможности окончательного определения истинности соответствующей концепции из-за недодетерминированности ее положений эмпирическими данными, поскольку сторонники Уорфа (так называемые релятивисты), приводя подтверждающие эту гипотезу наблюдения, обычно сталкиваются с критикой со стороны так называемых универсалистов, опирающихся на иной набор фактов, этой гипотезе противоречащих. Впрочем, и сама гипотеза в интерпретации Сепира [19], а затем Уорфа была сформулирована в столь общих терминах, что любая попытка ее проверки сталкивается с необходимостью разработки более операциональных и точных понятий, причем у каждого исследователя из-за исходной неопределенности существует такая свобода в выборе интерпретации, способа операционализации и терминологических средств, что их итоговые и уточненные формулировки этой гипотезы оказываются затем с трудом сопоставимыми [20].
К настоящему моменту позиция, обозначаемая как критиками, так и сторонниками принципа языковой относительности, неоуорфианизмом, вновь привлекает внимание специалистов и становится все более популярной [21]. Читатель может сам попробовать уточнить связи между мышлением, языком и реальностью таким образом, чтобы они поддавались экспериментальной или – шире – эмпирической проверке, и убедиться, насколько сложна эта задача и почему ее разнообразные решения продолжают провоцировать жаркие дискуссии среди представителей самых разных дисциплин – от философов, психологов и лингвистов до антропологов.
Все эти обстоятельства объясняют, почему этот сборник с работами середины прошлого века публикуется в серии, посвященной методам антропологии. Ответ заключается не только в том, что изложенные в нем взгляды Уорфа стали частью классического наследия одной из антропологических специализаций – лингвистической антропологии, предметом которой остаются главным образом языки коренных народов, и не в том, что эти взгляды существенно повлияли на развитие так называемой когнитивной антропологии с такими ее проблемами, как категоризация и классификация, картина мира и т. д., но скорее в том, что отдельные положения, идеи и концепции Уорфа стали фокусом рассмотрения широкого мультидисциплинарного исследовательского поля и философских дискуссий о взаимосвязях и отношениях языка, мышления и реальности. Сформулированный Уорфом подход к анализу этих взаимосвязей продолжает влиять на развитие психо- и нейролингвистики, лингвистической типологии и компаративистики, концепции освоения языка, методологию полевой этнолингвистики и на множество других дисциплин и областей научного поиска, включая современные повороты в социальных науках (например, так называемые онтологический поворот и биоповорот, в антропологии чаще именуемый многовидовой этнографией – multispecies ethnography [22]). Все это дает основание надеяться, что публикация этой работы в серии «Методы антропологии» окажется полезной не только для студентов соответствующих специальностей, но и для исследователей, вовлеченных в изучение сложных проблем взаимовлияний языка, культуры и мышления и разработку методологии эмпирической проверки новых гипотез, постоянно возникающих в этой интереснейшей области междисциплинарного поиска.
С.В. Соколовский
Москва, июль 2023 г.
Введение
Жизненный путь Бенджамина Ли Уорфа, с одной стороны, можно описать как карьеру предпринимателя с особым талантом – одного из тех людей, кто, применяя нестандартную выучку и знания, а также благодаря преданности делу и проницательности, приносит немалую пользу любой коммерческой организации. С другой стороны, он был и необычайно грамотным и добросовестным исследователем сразу в нескольких на тот момент обделенных вниманием ученых областях: расшифровка утраченной письменности майя, изучение языков ацтеков в Мексике и хопи в Аризоне. Ни та ни другая характеристика сами по себе не делают его особенно интересным объектом биографического исследования. Однако когда приходит понимание того, что он оба этих поприща совмещал, добившись признания в коммерческой деятельности и достигнув высот в научной работе (без прохождения обычных предварительных формальных этапов пути ученого, например, получения ученой степени), а также привнес в нынешние дискуссии об изучении человека и его культуры сложный набор гипотез о связи языка с мышлением и познанием, его биография все чаще становится предметом сугубо профессионального интереса.
Он родился в Уинтропе, штат Массачусетс, 24 апреля 1897 года в семье Гарри Черча и Сары Эдны (урожденной Ли) Уорфов. Принадлежал к старинному американскому роду: его предки приехали из Англии и поселились в Провинстауне и других частях колонии Массачусетского залива вскоре после прибытия отцов-пилигримов. В Англии фамилия Уорф чаще всего встречается в Вест-Райдинге, в Йоркшире, и, возможно, с этим связано название реки Уорф в этом районе.
Бенджамин был очень похож на отца, как и двое его младших братьев, каждый по-своему. Бенджамин был интеллектуалом, любил книги и интересовался историей идей. Джон, родившийся в 1903 году, стал известным художником, в первую очередь акварелистом. Ричард, родившийся в 1906-м, проявил себя как актер и режиссер в театре и кино.
Интеллектуал, художник, драматург, отец преуспел во всех трех сферах. После непродолжительной учебы в Массачусетском технологическом институте (говорят, что он не проявлял интереса к изучению инженерного дела) Гарри Черч Уорф занялся прикладным искусством, дизайном, или, как он любил говорить, «замыслами», – для этого поприща подходили его талант чертежника и рисовальщика, а также богатое воображение. И в этом деле он преуспел. Среди работ, сохранившихся до наших дней, – вереница голландских девочек, опоясывающая каждую баночку известной марки чистящего порошка. Он также стал мастером быстро развивающегося в то время искусства фотолитографии. Но Гарри Уорф не собирался замыкаться в рамках одной профессии. Он использовал свои художественные дарования в многочисленных областях, среди которых важнейшее место занимала сценография. Он также писал и ставил пьесы для церковных и благотворительных организаций, написал либретто для музыкальной комедии «Бобби Шафто», которая однажды была поставлена в Бостоне. Он с удовольствием читал лекции на различные темы и, по-видимому, умел нравиться аудитории. Перед смертью в 1934 году он работал над рукописью, посвященной прибрежным областям Массачусетса – его геологии, истории, фауне, флоре.
Еще до рождения первого ребенка Гарри Уорф с супругой поселился в скромном доме в Уинтропе, пригороде, находящемся на полуострове, который закрывает Бостонскую гавань с севера. Дом, в котором хранились коллекции рисунков, книги, рукописи, химические реактивы, фототехника и прочая утварь, накопленная отцом, стал благоприятной средой для трех чрезвычайно любознательных мальчиков, наделенных талантами, которыми они и воспользовались. Подобно своим братьям, Бенджамин рано научился рисовать, но больше всего его интересовали химические реактивы, красители и фотографические аппараты. Он любил проводить различные эксперименты, например, опыт, в ходе которого жидкости разных цветов образуют разные слои в одном сосуде. Возможно, именно ранние опыты с реактивами побудили Бенджамина впоследствии изучать химические технологии в Массачусетском институте.
Он учился в государственных школах Уинтропа до старших классов, где, по нашим сведениям, учился хорошо. Далее нам известно, что уже в это время он развил привычку сильно сосредоточиваться на своих мыслях – вплоть до того, что становился рассеянным. Однажды, когда его послали в подвал за ведерком угля, он принес его, полное, в свою комнату, а не на кухню. Позже друзья иногда жаловались, что он проходил мимо них на улице, не узнавая. Не будучи особенно крепким, он был достаточно уверен в своей физической силе и защищал младших братьев от соседских хулиганов. Он любил играть с ними в интеллектуальные игры, особенно с Джоном, который был младше на шесть лет. Любимой была игра в секретные шифры: Бенджамин почти всегда мог разгадать даже самые сложные шифры, придуманные братом. Оставаясь один, Бенджамин много читал и развлекался сочинением юмористических стихов.
После окончания средней школы Уинтропа в 1914 году он поступил в Массачусетский технологический институт (знаменитый МТИ) на специальность «химические технологии». Судя по всему, успеваемость у него там была средней: в его послужном списке нет ни одной оценки высшей категории, даже по литературе или французскому языку. Разумеется, это хороший пример того, что между оценками в институте и успехами в дальнейшей жизни существует не самая прямая связь. В осеннем семестре выпускного курса из-за неизвестной болезни, которую он подхватил в летнем лагере, Уорф был вынужден отсутствовать на занятиях. Необходимость наверстывать упущенное следующим летом отодвинула получение им степени бакалавра в области химических технологий на октябрь 1918 года.
Мы не знаем, какую профессиональную карьеру планировал Уорф, будучи студентом МТИ. Скорее всего, он надеялся найти работу в должности инженера на каком-нибудь химическом производстве. Его профессиональная карьера оказалась весьма необычной, поскольку он стал специалистом в области, которая, как он однажды пожаловался в письме в организацию выпускников МТИ, в ту пору практически не признавалась как отдельная область даже в его альма-матер. В 1919 году, вскоре после окончания института, он был принят на должность стажера в компанию, занимавшуюся противопожарной техникой. В итоге он проработал в ней двадцать два года, до самой своей смерти. Согласно отчету, подготовленному г-ном Кремером, председателем правления страховой компании