Правда, расторопная Авдотья подкупила охрану и пронесла в ледяной дом меховой тулуп и немного водки. Это спасло их. Они зажили вместе. Даже детишек родили. Голицын по-прежнему потешал почтенную публику шутками. Как-то одна дама забавы ради спросила его: «Кажется, я вас где-то видела». «Как же, сударыня, я там весьма часто бываю», — немедленно ответил седой шут. Анна Иоанновна была довольна ледяной потехой, которая и в те времена казалась варварской, а в наше время кажется чьей-то придумкой, легендой. Но это как раз чистая правда.
С одной стороны море, с другой — горе…
Но самым находчивым шутником в этой плеяде шутов был, пожалуй, Балакирев. Он многое познал: и царскую милость, и тюрьму, и жестокую опалу. Горемычная судьба вручила ему шутовской колпак, но не лишила острого ума. Его шутки десятилетиями пересказывались при дворе. Не раз выходили книги лучших остров Балакирева. Он обладал даром импровизации. Иной раз шутил дерзко, за что подвергался наказаниям. Но императрица не делала терять такого шута и вызволяла его из застенков Тайной канцелярии с «внушением лишнего не говорить». Опытный человек, он старался приберечь на черный день копеечку. И императрица не раз награждала его.
А балакиревские шутки и в наше время вызывают улыбку.
Один придворный, желая прилюдно унизить Балакирева, обратился к нему с вопросом: «Точно ли говорят при дворе, что ты дурак?». Балакирев спокойно ответил: «Не верь им, любезный! Они ошибаются, только людей морочат. Да мало ли что они говорят: они и тебя называют умным. Не верь им, пожалуйста, не верь».
Лубочная картинка. Шут верхом на свинье
А одна острота Балакирева вошла в поговорку еще со времен Петра. Император спросил его — что говорят в народе о новой столице. Балакирев моментально срифмовал: «С одной стороны море, с другой — горе, с третьей — мох, а с четвертой — ох!». Лучше не скажешь.
Пинка царскому брату
Удивительна и трагична и судьба князя Никиты Волконского. Сын знатного воеводы, он был двоюродным братом царя Фёдора Алексеевича, а значит и Петру Великому приходился роднёй. Наш первый император зачислил его в первый гвардейский полк — Преображенский. Он женился на дочери Петра Бестужева — одного из фаворитов будущей императрицы Анны Иоанновны… Баловень судьбы, да и только. Но именно эта женитьба и стала для него роковой. Анна Иоанновна крепко невзлюбила Аграфена Бестужеву-Волконскую — скорее всего, это была взаимная ненависть двух дам. Аграфену Петровну сослали в монастырь, князя заставили отказаться от жены. Когда Анна стала императрицей — она вспомнила о провинностях Аграфены и решила еще раз отомстить ей. На сей раз — оригинальным способом. Зачислила ее бывшего мужа в штат шутов. В его обязанности входило ухаживать за личной левреткой императрицы. Над ним так не издевались, как над Голицыным, но и его императрица однажды потехи ради женила — правда, без настоящего церковного обряда. Бывало, что князю давали пинка — и он падал под гогот вельмож и самой императрицы.
Между тем, его сын от Бестужевой сделал недурную армейскую карьеру, в конце концов стал даже генерал-аншефом и московским главнокомандующем. Напоминали ли ему о позорной службе отца? Таков был русский 18 век — по словам Александр Радищева, «столетье безумно и мудро». Тут от шутовства до власти подчас один шаг.
В 1740 году регентша Анна Леопольдовна освободила шутов от их позорных обязанностей. Многим из них вернули дворянство. Кстати, Голицын от своей жену Бужениновой не отказался. Всю жизнь он был благодарен ей. Правда, умерла она рано — в 33 года, после очередных родов.
Ни Елизавета Петровна, ни Екатерина Великая не возродили дикую традицию держать при дворе шутов. Остряков они любили, но дураков при себе не держали. И правильно делали.
В памяти двора, в памяти церковной, в памяти литературной, а, значит, и народной о времени Анны Иоанновны сохранились мрачные воспоминания. Даже с некоторым перехлестом. Бироновщина. Всевластие пришлых людей, не уважающих русских обычаев… О Бироне говорили: «Он о лошадях говорит как человек, а о людях как лошадь». В эти годы делалось немало справедливого и полезного для России. Честнее и четче стала работать чиновничья вертикаль, фельдмаршал Миних привел в порядок кадетские корпуса, ставшие университетами непобедимой русской армии… Но всё это приписывали не Анне Иоанновне, а зернам Петровых, которые, наконец, взошли. Такова судьба любительницы грубых шутовских развлечений.
Как развлекалась дочь Петрова
Она была дочерью Петра Великого. Походила на отца и статью, и ростом, и неугомонным нравом. Так же, как и он, ни минуты не могла усидеть на месте. Елизавете Петровне постоянно требовалось движение — в том числе движение мысли, спор, подчас — с самой собой. Императрица отменно держалась в седле и умела находить общий язык со своими гвардейцами — почти как отец Отечества, почти как Петр. Но во многом она, будучи женщиной до кончиков пальцев, от родителя разительно отличалась. Современники отмечают простодушную религиозность Елизаветы. Императрице были противны казни и войны, хотя в гневе у нее иногда проявлялся и отцовский нрав. Недаром, по примеру святого князя Владимира, она вполне осознанно избегала смертных казней! Хотя недругов своих наказывала подчас жестоко. По крайней мере, пыток в то время никто не запрещал.
Алексей Константинович Толстой назвал ее «веселой царице». Он так и написал:
Веселая царица
Была Елисавет:
Поет и веселится,
Порядка только нет.
В этом русле обыкновенно императрицу и вспоминают: известная красавица, самолюбивая поклонница балов и нарядов… Всё это так: никто из русских монархинь так серьезно не относился к платьям, как она. В чем же была весела Елизавета Петровна? Ее любила гвардия. Помогал не только ореол великого отца. Она умела общаться с молодыми дворянами, внушая им восхищение. Не только красота, но и обаяние было ей присуще.
В отличие от отца, она не обладала ни читательским аппетитом, ни писательским дарованием. Но стремилась соблюдать каноны просвещения — и — не слишком рьяно, но систематически — поддерживала литературу, науку, искусства. Ломоносов навеки прославил ее звучными стихами:
Молчите, пламенные звуки,
И колебать престаньте свет;
Здесь в мире расширять науки
Изволила Елисавет.
Вы, наглы вихри, не дерзайте
Реветь, но кротко разглашайте
Прекрасны наши времена.
В безмолвии внимай, вселенна:
Се хощет лира восхищенна
Гласить велики имена.
Он действительно многим был обязан Елизавете. Она его привечала как никто из монархов. И прежде всего — за стихи, в которых он не только восхищался, но и поучал. Это ее не обижало, напротив, нравилось. Тут тоже ощущался не мелочный петровский характер. Понимала ли она юмор Ломоносова? Часто граничивший с веселым кощунством:
Борода предорогая!
Жаль, что ты не крещена
И что тела часть срамная
Тем тебе предпочтена.
Нет, набожная царица, наверняка, отшатнулась бы от таковских шуток, хотя они — вполне в духе ее отца.
Простецкий юмор
Императрица Елизавета Петровна
При дворе был известен рассказ, вполне правдоподобный: «Засыпая, Елизавета Петровна любила слушать рассказы старух и торговок, которых для неё нарочно привозили с площадей. Они сиживали у постели государыни и рассказывали, что видели и слышали в народе. Императрица, чтобы дать им свободу говорить между собою, иногда притворялась спящею. Все это не укрылось ни от рассказчиц, ни от придворных, которые подкупали старух, чтобы те, как бы пользуясь мнимым сном императрицы, в своих шушуканиях хвалили или хулили кого было надобно находчивой свите». Да, она любила так называемые «простонародные забавы». Сказки, бабьи сплетни. В этом она продолжала традиции Анны Иоанновны.
Дочь Петра хорошо говорила и читала по-французски, немного понимала по-немецки и по-английски. Французский в те годы считался языком тонкого юмора, языком легкой (в том числе) литературы. Она любила иногда слушать шутки «во французском духе», для чего и держала при себе маркиза де Шетарди, который помог ей взойти на престол. Но в конце концов Шетарди сделался ей в тягость. А Бестужев перехватил его письма, в которых француз язвительно высмеивал склонность Елизаветы Петровны к тем самым простецким деревенским русским забавам.
Забавники
Она ценила находчивость и остроумие. Действительный тайный советник князь Иван Васильевич Одоевский считался искусным лжецом — и императрица держала его в своем ближнем кругу. Сказывали, что на исповеди Иван Одоевский отвечал: «И на тех лгах, иже аз не знах». Его мать заведовала туалетами Елизаветы Петровны и допускалась чесать ей пятки перед сном. Но ценили Одоевского не за это, а за умение красиво приврать. Одоевскому прощалось даже то, что он был нечист на руку.
В 1741 году правительница Анна Леопольдовна опубликовала указ о запрете шутовства из-за “частых между [шутами] заведенных драках и других оным учиненным мучительствам и бесстыдных мужеска и женска пола обнажениях, и иных скаредных между ними… пакостях… что натуре противно и объявлять стыдно и непристойно”.
Елизавета не стала восстанавливать «шутовской штат» в аннинском стиле. Но одного «забавника» при царской особе все-таки держали. Иногда его называют последним шутом России.
Дворянин Пётр Аксаков стал любимцем императрицы, когда сумел потешить ее остроумными шутками по время поездки на богомолье в Троице-Сергиеву лавру. С тех пор он сопровождал императрицу всюду.
А ведь когда-то был уфимским вице-губернатором… Говорят, что в остроумцы подался, чтобы избежать суда.
Уфимский заводчик Иван Твердышев вспоминал о нем: «Аксаков, что на Уфе обретался, в Москве проживая, дурь, шутовство на себя напустил. Паче молвит — юродствует; как начнет шутить — нету никому спуска: все под видом шутовства, напрямки, кто бы какого высокого ранга ни был; да шуту, да безумцу, да юроду все прощаемо, так и с Аксаковым. Он же Аксаков в дерзновении своем, под видом шутовства, воочию прямо его сиятельству, такой высокой персоне, встретя его, сказал: ”Здоровеньки-ли сиятельный! — маленький-де вор Аксаков челом бьет большому вору, вашему то есть сиятельству!” — И ничего: такая первая, такая высокая особа только смеху далась; другого бы всякого за такие продерзости… в Стуколков монастырь отсылают — только не Аксакова».