– Слишком очевидный итог, – вздохнул я, вновь глянув на молчащую девочку. Только на этот раз она все же подняла на меня взгляд. – Либо недоверие к Ордену, либо к себе.
– Я должна, – заговорила, наконец, Шпилька, – разобраться в себе.
– Ты ни в чем не виновата, ученица. В чем тут разбираться?
– Если даже Совет… – начала она, но была прервана Скайуокером:
– Имеет право на ошибку. Великая Сила, да никто из них даже не знал тебя толком.
– Ты, правда, не понимаешь, Скайуокер?
– Да что тут понимать? Да, все сложно, но уходить из Ордена, – он аж руки в стороны развел от переполнявших его эмоций.
– Если тебя назвали тупой бантой, – начал я ему объяснять, – дай обидчику в морду. Если назвали опять – сломай ему колено. В третий раз можешь вообще все кости переломать. Но если даже после этого тебя продолжают так называть – вставай на четвереньки и иди пастись, ибо ты и есть тупая банта. Недоверие Шпильке выказали слишком многие и слишком уважаемые разумные, чтобы она не задумалась: «А так ли со мной все нормально?» Наша малышка, – положил я ей руку на голову, – слишком ответственная и добрая. Представь, что у тебя есть очень дорогой человек, но все вокруг говорят, что ты чудовище, которое однажды сорвется и убьет его. Все. Говорят. Одно. И то же. Тут волей-неволей задумаешься: «А не держаться ли мне подальше от него?» Хотя бы пока не получится разобраться в себе и удостовериться, что все это ерунда.
– Я… понимаю, – выдавил из себя Скайуокер. – Но… Прости меня, Асока, – прикрыл он ладонью лицо. – Прости.
– Не надо, Энакин, – погладила она его по плечу. – Все нормально.
– Выше нос, – усмехнулся я. – Никто ведь не говорит, что Шпилька уходит в самоизгнание. Никто не запрещает нам видеться.
– Да при чем здесь это? – произнес Избранный устало.
– При том, что Орден – не центр галактики, – ответил я иронично. – И она не вертится вокруг него. Пока мы живы, возможно, что угодно. Главное, не забиваться в угол.
Помолчали.
– Ты прав, – нарушил тишину Скайуокер. – Абсолютно прав. Шпилька, – запнулся он. – Я понимаю тебя. И твой выбор понимаю. Сейчас мы разойдемся, но обещай, что завтра-послезавтра мы встретимся. Я не буду тебя переубеждать, но о будущем поговорить надо.
– Обещаю, – кивнула Асока.
– Все, – сказал Энакин, прикрыв глаза и глубоко вздохнув. – Расходимся. И, Дакари, спасибо.
– Всегда пж, – пожал я плечами.
– Что? – удивился он.
– Пожалуйста, Скайуокер. Всегда пожалуйста.
– «Пж», – покачал он головой. И не говоря больше не слова, развернулся и пошагал обратно в Храм.
Понаблюдав за его спиной, повернулся к Асоке.
– Что-то мне подсказывает, что ты не собиралась меня предупреждать о своем уходе, – на что девочка опустила голову. – Я ничего не говорю о твоем выборе – он только твой. Но просто взять и пропасть, не предупредив меня? – теперь, она еще и замялась. – Я каждый долбаный год отправляю детей на войну. Каждый, мать его, год смотрю им вслед. Думаешь, я не волнуюсь за них? Неужто было так трудно предупредить и попрощаться? По-твоему, я просто махнул бы рукой на твою пропажу? А, лучший друг пропал, фигня какая, – тут она совсем уж голову в плечи втянула. – Знаешь, что самое паршивое? Не смотреть, как они уходят, и даже не сообщение об их смерти, а вообще никаких сообщений. Тревога нарастает каждый месяц, потом каждый день, а потом приходит понимание, что они мертвы. И тишина.
– Прости… – промямлила она, не поднимая головы.
Вообще-то я не собирался ее отчитывать, но Скайуокер немного сбил мои планы по разговору с ней. Изначально я собирался договориться о встрече со Шпилькой на следующий день после ухода из Ордена, но наш Избранный успел забить стрелку раньше меня. Поэтому я решил немного пожурить девочку и стребовать с нее обещание о встрече после него. Но стоило только начать и… понесло. Все-таки я не врал ей и, признаться, действительно думал, что она предупредит, а тут я такой самый умный, типа, уже все понял и жду ее на выходе. Переоценил. Даже не знаю кого: себя или Асоку. И да, меня ее поведение задело.
– Держи, – достал я ключ-карту. – Это от номера одной гостиницы, адрес я тебе скину сообщением на комлинк. Можешь жить там сколько угодно, за все уплачено, – матушка гарантирует. Точнее ее отец – мой дед, которому гостиница и принадлежит. И не смей пропадать. Как успокоишь Скайуокера, свяжись со мной – я тоже, знаешь ли, не железный, и меня тоже надо успокаивать.
– Детишки, – буркнула она себе под нос, беря карточку. Почувствовала, что я успокоился.
– Которых ты решила бросить, – ответил я слегка резковато. – В конце концов, никто не мешает тебе раздумывать о высоком и здесь, на Корусанте. Сомневаюсь, что мы услышали бы, куда ты решила умотать.
– Прости, – повторилась она. Но на этот раз уже не так жалостливо, хоть и без наигранности.
– Ты, главное, не пропадай, – вздохнул я. – Обещаешь?
– Обещаю, – кивнула она. После чего подалась вперед, обнимая меня. – Спасибо.
– О-хо-охо, мелкая, – обнял я ее в ответ. – Что б ты без меня делала?
В ответ она уперлась лбом мне в грудь и, кажись, начала всхлипывать. Не удивлюсь, если она только сейчас почувствовала, что вся эта история закончилась. Так мы и стояли. Асока заливала меня слезами, а я гладил очень уставшую девочку.
Асока связалась со мной через три дня, два из которых я потратил на попытки добыть мечи Вентресс. Точнее, из той рутины, в которую я был погружен, именно это сильно выделялось. Суд над Баррис закончился очень быстро – одно заседание, и изгнанная из Ордена женщина признается виновной и приговаривается к смерти. Кстати, после этого я получил еще одно подтверждение, что я… паршивый джедай. Если вообще джедай. Дело в том, что мне пришла в голову мысль о посещении казни Баррис, но подумав, решил, что ей от этого только проще будет, она ведь уверена, что права, и, увидев меня, вполне может спрятать свой страх за гордостью. Тогда я пошел к Оби-Вану – моя мстительная натура требовала сделать ей последнюю пакость, а что может быть хуже, чем увидеть перед смертью джедая, чуть ли не всем Орденом считающегося всепрощающим. Хорошо, что Кеноби не понял моего плана, а посчитал, что я действую из хороших побуждений, и идти отказался, заодно пояснив, что именно из-за возможности причинить ей боль, никто из Совета туда и не пойдет. Джедаи, мать их. Тогда-то мне и пришла в голову мысль вернуть мечи Асажж. К сожалению, Кеноби хоть и был до крайности добрым, но вот дураком его назвать нельзя. Я юлил, как мог – врать-то нельзя, но, в конце концов, пришлось признаться, что хочу их отдать Вентресс, а она, если кто забыл, считается государственным преступником. И плевать, что она ушла из КНС и больше не ученица Дуку, совершенные ей преступления это не оправдывает. Будь на месте Оби-Вана кто-нибудь иной, и меня тут же послали бы, а вот Кеноби… сам черт ногу сломит, что у него там в голове, но ответ мужчины был: «Я подумаю». Само собой, его слова меня не впечатлили – вы думаете, только я умею играть словами? Вот два дня я и занимался террором бедного Кеноби. Ну, или один день – в первый я еще находил логические доводы, а вот во второй пошел чистый прессинг.
Почему не обратился к другим знакомым? Стыдно. Если честно, не считая Кеноби, из тех, кто мог забрать улику и кого я мог попросить, оставались только члены Совета, а после нашей последней встречи и моего, прямо скажем, наглого поведения, мне даже с Йодой общаться было… неудобно. Винду я вообще старался избегать.
А вечером третьего дня на связь вышла Асока, и мне стало как-то не до мелочей.
На утро, проведя всю ночь в голографическом зале, где я выплескивал свое волнение на псевдоситхов, стоя перед зеркалом в своей комнате, раздумывал, взять ли с собой Мики. Тут были как плюсы, так и минусы, но такие небольшие, что решил не заморачиваться – пусть в Храме сидит.
Признаться, никогда не был в номере, который оставила мне мама, теперь же с любопытством оглядывался и пытался подобрать слово, характеризующее данные хоромы.
– Полу-шик…
– Что? – обернулась наливающая в стаканы сок Шпилька.
– Такое впечатление, что тут живет богач, ударившийся в аскетизм, но не до конца понимающий значение этого слова, – ответил я ей, присаживаясь в кресло перед небольшим столиком.
– Он был таким, – подошла с двумя стаканами Асока. – когда я сюда заселилась, – и, поставив сок на столик, плюхнулась в кресло напротив. – А ты что, ни разу тут не был?
Обставлен номер был очень скудно, но уж то, что было, тянуло на небольшое состояние. Во всяком случае, кресла фирмы «д'Эллар'Дар» я узнал. Натыкался, когда обставлял свою комнату в Храме. И стоило то кресло – девятьсот девяносто восемь кредитов. Не, серьезно, штука кредов – одна лишь сидушка. Асоке лучше не знать – вряд ли она, уйдя из Ордена, резко превратилась в любительницу роскоши.
– Не довелось, – взял я стакан сока. – Это подарок родни, а причин посетить это место как-то не было. Сама-то как? Обживаешься?
– Тоскливо, Рейн, – поежилась девочка. – До жути тоскливо.
– Время лечит, – покрутил я в ладонях стакан. – Главное, первые дни перетерпеть. Впрочем… – ну же, Леха, давай. Приступай к делу. Блин, с Мики было гораздо проще. – У меня к тебе серьезный разговор, Асока, – решился я начать. За что получил заинтересованный взгляд девочки. – Можно и дальше бросаться утешением и банальностями, но думаю, лучше всего тебе поможет цель в жизни. Хотя бы на ближайшие пару лет.
– Умеешь ты заинтриговать, – усмехнулась Шпилька, поудобнее устраиваясь в кресле.
– Мне нужна твоя помощь, – произнес я, делая глоток сока, соответственно, не глядя на нее в данный момент.
– Ты же знаешь Рейн, помогу, чем смогу.
– Все не просто, мелкая, – поджал я губы. – Не стоит кидаться такими словами. Для начала, – прервал я ее, когда она хотела что-то сказать. – Пообещай, что не станешь никому рассказывать о том, что сейчас услышишь.